Анатолий Сарычев - Атака ихтиандров
– Проедете на двенадцатом автобусе четыре остановки, перейдете улицу и увидите трехэтажное старинное здание красного кирпича. Вот в нем и находится Главпочтамт, – объяснил продавец.
Федор, увидев народ, стоящий на остановках, прогулочным шагом направился к ближайшей, как твердая рука вновь схватила его за локоть.
– Еще раз дотронешься до меня – сломаю руку! – негромко предупредил Федор.
– Машина вас ждет, господин!
Парень смотрел на Федора зло и немного восхищенно.
– Подождет! – махнул рукой Федор, и тут зазвонил его мобильный.
Спецназовец быстро достал аппарат и, мельком взглянув на номер, прижал трубку к уху, махнув рукой соглядатаю.
Парень развел руками, показывая, что ничего не может сделать, и медленно пошел к автомобилю.
– Страшно рад тебя слышать, Милочка! – хриплым голосом сказал Федор.
…Вспомнился дуб, который они обхватили, взявшись за руки.
– Я хочу всю жизнь быть с тобой рядом! – сказал Федор, не отпуская девичьи руки.
– Не давай опрометчивых обещаний! Кто знает, что с нами будет завтра?
– Завтра будет еще прекрасней!
– Ты хороший парень, Федор, но еще такой пацан!
– Я никогда не встречал такой красивой девушки, как ты! – снова попытался внести романтическую струю Федор.
– Ты тригонометрию сделал? – спросила практичная Мила, кидая взгляд на два портфеля…
– Я тоже рада тебя слышать! – откликнулась Мила, и в голосе ее Федору послышались радость и нежность.
– Я столько лет искал тебя! Спрашивал Таньку, Виолу, Зинку, но никто не знал, куда ты делась! Потом я все-таки просек, что ты уехала на Камчатку, но никто не дал мне твоего адреса.
– Странно! Зинка и Сима знали мой адрес.
– Я всю жизнь любил только тебя! И до сих пор люблю! – громко сказал Федор, не замечая, что стоящий рядом с ним Зуб смотрит на него, широко открыв глаза.
– Посмотри на календарь! Сейчас какой год идет? Я давно замужем, и у меня двое взрослых детей, муж, которого я люблю, и вполне устоявшаяся жизнь, в которой нет места для тебя.
– Это все не имеет никакого значения! Муж, семья, дети… Я готов выполнять все твои желания, только позволь мне хоть изредка слышать твой голос! – умоляюще попросил Федор.
– Можешь прислать мне электронное письмо.
И в трубке послышались короткие гудки.
– Пошли в машину, горе-любовник! – негромко сказал Зуб, вставая перед Федором.
– Вы еще не уехали?
– Мы уже уехали и вернулись за тобой! – скаламбурил Зуб.
– Раз вернулись – значит, поедем!
Устраиваясь на сиденье, Федор поискал молодого парня, но не нашел. Рядом с водителем сидел мужик лет пятидесяти; полуобернувшись, он с улыбкой смотрел на Федора. Видимо, Зуб уже полностью удовлетворил любопытство Седого, как про себя тут же окрестил Федор новый персонаж за абсолютно седую пышную шевелюру.
– Нельзя иметь такой гонор! – осуждающе заметил Седой, и в этот момент стал похож на школьного учителя математики, который любил погрозить пальчиком расшалившимся деткам. Некоторые, правда, были на голову выше учителя, но это ничего не меняло. – Сейчас мы поселим вас в правительственную гостиницу и начнем пробивать разрешение на проведение поисковых работ.
В этот момент машина тронулась с места.
Узкая улица, обсаженная с обеих сторон высокими пирамидальными тополями, за которыми стояли двухэтажные одинаковые домики из потемневшего красного кирпича, вывела автомобиль на широкую магистраль.
– Город наш был сооружен для русских железнодорожников, которые за один год построили железную дорогу, протянувшуюся до самого Каспийского моря, – начал рассказывать Седой.
– Эти домишки были сооружены для русских рабочих? – скептически спросил Зуб.
– Эти дома были построены для работников управления дороги! – последовал тычок указательным пальцем в сторону четырехэтажного дома, занимавшего целый квартал. – Больше ста лет. Сейчас у нас открылось два новых направления движения на Иран и на Афганистан! – гордо сказал собеседник, как будто это была целиком его заслуга.
– И что вы возите в Иран? – глупо улыбаясь, спросил Зуб, смотря в сторону величественного памятника, изваянного из серого металла. Огромный мужчина лет пятидесяти с хвостиком, одетый в длинный халат и огромную папаху, скрестив по-наполеоновски руки, смотрел на восток, очевидно прикидывая, что можно ожидать от восточного соседа.
– Сейчас мы свернем на Аллею славы! – возвестил экскурсовод, дипломатично не ответив на вопрос Зуба.
Автомобиль, не снижая скорости, свернул на широкую улицу, вдоль которой стояли одиночные скульптуры. В лучших традициях социалистического реализма были представлены бетонные колхозники, в национальных одеждах с непременными папахами на головах, грудастые доярки в местном исполнении, у которых доильные аппараты весьма смахивали на многоствольные гранатометы, а обнаженные по пояс землекопы лихо взмахивали кетменями размером с лемех плуга какого-нибудь великана.
А вот товарищ с великанскими мышцами, по сравнению с которым Шварценеггер казался жалким задохликом, привлек внимание не только Зуба, но и Федора. Орел-шахтер, размахнувшись обушком, прорубал в гроте тоннель, в который мог спокойно въехать кран «Ивановец», не снимая стрелы. Но не это поразило Федора: в глазницах гранитного удальца под лучами поднимающегося солнца горели настоящие изумруды.
Повинуясь знаку Седого, автомобиль остановился перед статуей. Четырехметровый забойщик, подняв обушок, больше смахивающий на кузнечный молот, врубался в стену. Зуб, сам не маленький, встал рядом со статуей, доставая рукой чуть выше пояса.
Немедленно возник молодой парень в белой рубашке с короткими рукавами и пристально посмотрел на Зуба, следя за тем, что взбредет в голову здоровенному чужестранцу.
– В глаза статуи вставлены настоящие изумруды, добытые в прошлом году в горах Копчет-Дага! – возвестил Седой, показывая пареньку ладонь, в которой лежала открытая бордовая книжица.
Паренек кивнул, разом потеряв интерес к подошедшим людям.
«Все-таки хорошо общаться со спецслужбами», – констатировал Федор, не забывая посматривать по сторонам.
К бордюру, притормозив в двадцати метрах сзади и включив аварийную сигнализацию, приткнулся неприметный серый «жигуль»-«тройка». Седой тем временем рассказывал интересные вещи:
– После отделения нашей страны от России в горах обнаружили залежи изумрудов, платины и даже, говорят, тербия! – Быстрый взгляд в сторону отошедшего парня. – К сожалению, отроги гор имеют очень сложный рельеф, и провести туда железную дорогу не представляется возможным. Добраться можно только по воде или по очень плохой дороге. Сейчас концессия на разработку месторождения отдана английской компании «Шельф-Белл», и что там делается, никто не знает. Компания имеет право экстерриториальности, и вход на ее территорию запрещен. Англичане построили длинную посадочную полосу, и все снабжение осуществляют по воздуху, тем более что топливо в нашей стране – самое дешевое в мире!
– Неужели у англичан не работают местные жители?
– У нас люди предприимчивые, они организовали артель по добыче изумрудов в двадцати километрах от английской колонии. Каждый год только налогов сдают государству на пятьдесят миллионов долларов!
– Есть хочется, аж спать негде, – широко зевнув, прервал рассказчика Зуб, открывая заднюю дверцу автомобиля.
– Извините, совсем забыл, – спохватился Седой, бросаясь к автомобилю.
Федор не стал сопротивляться. Через пять минут машина остановилась возле летнего кафе. Усевшись за столиком под полотняным разноцветным столиком, Зуб стал вертеть головой, выискивая обслуживающий персонал.
«Жигуль», остановившись в ста метрах за кафе, снова приткнулся к обочине.
Седой, выйдя из машины, остановился, поджидая Федора, который неторопливо вылез и спокойно направился к кафе, не обращая внимания на сопровождающего.
Перед Зубом уже стояло огромное блюдо с палочками дымящегося шашлыка, который тот с удовольствием ел. Процесс насыщения начался только что и еще не успел набрать темп.
Увидев усаживающегося напротив Федора, Зуб хмыкнул, передвинул блюдо на середину стола, но есть не перестал. Товарищ не стал привередничать и, взяв короткую, не больше тридцати сантиметров, металлическую палочку, зубами снял с нее первый кусочек мяса, которое источало пряный аромат и прямо таяло во рту.
Седой последовал примеру гостей и тоже приступил к трапезе, запивая еду принесенным в стакане чаем.
– Гарсон! Два чая! – рявкнул Федор, показывая, что тоже умеет громко говорить.
– Не надо так громко, – поморщился как от зубной боли Седой.
