Александр Бушков - Тайга и зона
Он не робел – на то он и офицер, чтобы не робеть перед женщинами, даже столь юного возраста. Не робел, хотя перед ним сидела дочь грозного начальника. Может, и оттого, что в мыслях он никак не мог сроднить хохочущую девчонку в просвечивающей майке с глыбоподобным скалозубом в генеральском кителе.
Потом всё повторилось. И отправка посыльного с конвертом, и дочь генерала, и кухня с чаем. Правда, повторилось уже не по воле случая, а по воле старшего лейтенанта Алексея Карташа, который сам выстроил события: перехватил реального посыльного и за пачку сигарет «Собрание» перекупил почётное право отнести пакет. Ситуация первого визита повторилась под копирку. Дверь открыла генеральская дочь, кухня, чай вдвоём…
(Ничего удивительного в том повторе не обнаруживается. Жена генерала лежала в больнице, а его превосходительство каждый вечер поднимался к соседу – как он говорил, в шахматы поиграть, на самом же деле – употреблять на пару с бывшим начальником Владимирского централа дядей Толей армянский коньячок.) И вот сидели они на кухне, говорили, Лара была всё в той же маечке, Лара потянулась к печенью, коснулась плеча Карташа твёрдым соском…
– Я знаю, что вы военные прыткие, но…
Карташ вдруг понял, что обнимает её, ищет своими губами её губы, а она несильно толкает его ладошками в грудь.
– Ну пусти же, сумасшедший…
Непродолжительного всплеска здравого смысла не хватило, чтобы он выпустил Лару из своих объятий. А её не слишком упорное, лишь приличия ради сопротивление закончилось на поцелуе, и тонкие ладони уже не упирались Карташу в грудь, а сомкнулись на его спине…
Он не думал, что может потерять голову, но – потерял, вишь ты. Их дыхание стало общим, их стоны сливались, как их руки, а одежды, казалось, слетали с их тел сами собой и падали под ноги, на пол генеральской кухни. И пропало всё: пропало окно с коричневыми занавесками, пропали сбитые на пол ложки, пропал неудобный стол, пропало время. Остались лишь тела, стремящиеся слиться в единое целое…
* * *Самое смешное (хотя после всего Карташ холодным потом обливался, представляя себе картину маслом: открывается дверь и появляется чуть хмельной генерал), так вот, самое смешное, что он не замышлял этакой дерзости. Он всего-то задумывал побыть наедине с приглянувшейся ему девчушкой и попробовать договориться о свидании в ближайшие выходные.
Его толкнула к ней неведомая сила и, видимо, эта же сила толкнула к нему Лару. Это была та самая банальная любовь с первого взгляда. И не только со стороны Карташа – с обеих сторон…
Они стали встречаться. Разумеется, не на генеральской жилплощади: Алексей к тому времени снимал квартиру, там и проходили их тайные свидания. И встречались они часто, почти каждый день после института Лара забегала к Карташу, который довольно легко и без последствий сбегал со службы раньше положенного времени. Может быть, даже слишком часто они встречались…
Как ни странно это, но не было корысти в мыслях Карташа, хотя, казалось бы, присутствовать должна была обязательно. Как же, влюбил в себя дочь высокого начальника, который может устроить зятю прям-таки реактивный взлёт по службе, забросать званиями и должностями чуть ли не по маковку. Конечно, если они решат пожениться (а Лара уже начинала готовить Карташа к такому решению, Карташ, как и всякий повидавший виды мужик, сразу это почувствовал), папочка-генерал просто обязан заподозрить подчинённого в том, что тот, пользуясь неопытностью несовершеннолетней девочки, заманил её в свои коварные сети и преследует единственную цель – карьерные выгоды. Конечно, неизбежны громы с молниями, проклятья и угрозы на обе головы. Однако рано или поздно генерал отойдёт, а узнав из какой семьи происходит будущий зять, и вовсе присмиреет, посчитает, что дочь делает неплохую партию. Никакого мезальянса. Всё-таки, товарищи офицеры, сын генерала и дочь генерала. Ровня, как-никак.
Нет, Карташ никогда не связывал в мыслях жизненный успех с любовью к дочери генерала.
Мухи отдельно, котлеты отдельно. Но, видимо, давали знать о себе гены деда и отца. Впрочем, связывал – не связывал, а дело неуклонно катилось к маршу Мендельсона…
И была б то не жизнь, а сказка про Иванушку, женившегося на царёвой дочке и отхватившего полцарства в придачу, – да вот, наверное, не случайно все сказки аккурат на счастливом аккорде пира на весь мир и заканчиваются, а про то, что дальше творится с Иванушками и царевнами, сказители предпочитают не распространяться. А дальше, прямо за сказкой, не извольте сомневаться, начиналась жизнь. Та самая жизнь, в которой семейные лодки бьются о быт, в которой проходит любовь и вянут розы.
Любовь Карташа к генеральской дочке увяла ещё до свадьбы. Увы, сие бывает сплошь и рядом. Бурная страсть, которая, казалось бы, обязана перерасти в настоящую любовь, куда-то уходит, как вода в песок, и на поверхности остаётся лишь равнодушие и скука. А поскольку корыстными побуждениями старший лейтенант одержим не был, то и решился во всём откровенно признаться девушке по имени Лара.
Если б он знал, чем всё закончится, то, наверное, всё-таки выбрал бы женитьбу на женщине, которую разлюбил, и жил бы с ней, как многие живут, – не в любви, но в совместном быту, изменяя и скандаля, и под конец, наверное, обычным житейским образом развёлся бы.
Но он предпочёл честное признание, этот старлей. Ведь просто уйти, не сказавши куда и отчего, – не тот случай. Пришлось объясняться: мол, не хочу тебя обманывать и так далее.
А кончилось всё пресквернейшим образом.
Лара, Джульетта хренова, наглоталась таблеток – и если б не вовремя вернувшийся отец, то откачать девушку уже не сумели бы…
Генерал, ясное дело, тут же узнал всё. Свой единственный разговор с отцом Лары, произошедший уже не на генеральской кухне, а в прихожей съёмной квартиры Карташа, старший лейтенант помнил смутно. Он как бы отключился на то время, что бушевал генерал, понимая справедливость отцовского гнева и одновременно понимая всю бессмысленность сей милой беседы двух джентльменов. Удержалось в памяти лишь генеральская угроза: «Убил бы тебя, с-сучонка, но девчонку одну, без отца оставлять не хочу. А для тебя же лучше будет, чтоб ты исчез с глаз моих. Сгною».
И ведь сгноил. Приказ о переводе старшего лейтенанта Карташа в Шантарскую область, в посёлок Парма, для продолжения службы в исправительном учреждении номер ** появился незамедлительно.
Нет, можно было, конечно, подать в отставку, однако…
– Не вздумай, – остерёг его Серёга Красицкий, штабной адъютант. – Через два года твоему… хм, «тестю» проставляться по случаю выхода на пенсию. Его спровадят, не удержав ни на минуту, уж поверь мне, а на его место назначат Глушина, папаши твоего кореша… Пересидишь, похлопочем за тебя и вернёшься белым лебедем, да ещё сразу в фавор попадёшь – как не праведно угнетённый прежним начальством элемент…
Карташ обдумал всё и пришёл к выводу, что Красицкий прав. Незачем перечёркивать свои годы и начинать что-то сызнова. К тому же ему хотелось вернуться к претворению своего замысла. К тому же два, ну пусть три года не видеть все эти московские рожи – тоже не так уж плохо, будем считать всё происходящее ссылкой, вроде как у Ленина.
Так в тридцать два года в звании старшего лейтенанта коренной москвич Алёша Карташ очутился за тридевять земель от столицы.
И пока даже не подозревал обо всех тех, с позволения сказать, приключениях, которые готовит ему Судьба. Извините за патетику.
Глава третья.
В доме повешенного…
26 июля 200* года, 11.32.
Когда он зашёл во двор, Михал Сергеич поднял свою огромную голову и бросил на него тоскливый взгляд, из глотки вырвалось прерывистое поскуливание. Карташ присел на корточки перед конурой и потрепал Михал Сергеича по мохнатой холке. Михал Сергеич в ответ лишь горестно вздохнул и вновь опустил голову на лапы.
– Страдаешь, да? – негромко спросил Алексей. – Такова жизнь, старичок, случается, и нормальные люди помирают раньше срока. Тут уж ничего не попишешь…
Он поднялся в дом, постучал, подождал немного ответа и, не дождавшись, осторожно вошёл. Как и полагается, все часы в доме стояли, зеркала были занавешены полотенцами. Двинулся в комнату. Никого. Негромко позвал:
– Надя…
На кухне что-то брякнуло, и в дверях показалась жена Егора Дорофеева. Пардон, уже вдова.
Но, чёрт бы подрал, даже в такую минуту, даже в таком состоянии красивая была вдовушка, откуда-то явно из казачек – огромные чёрные глаза, плотное крепкое тело, грива чёрных волос, сейчас с трудом удерживаемая чёрной же косынкой.
– А, ты, – бесцветным голосом сказала она, вытирая руки о передник. – Проходи в комнату.
– Да я ненадолго, – сказал Карташ. – Ну… как ты?
Надя скривила губы в подобии улыбки.
– Как, как. А то ты не видишь. К похоронам готовлюсь… Егора… Егора туда, в морг ментовский, что ли, повезли, завтра, сказали, вернут. Для похорон. А я вот тут вот, по хозяйству…
