Сергей Самаров - Очень тонкая сталь
Я пришел к начальнику штаба вовремя. В кабинете его не оказалось. Но адъютант комбата, сидящий, как опытная секретарша, за компьютерным столом в приемной, с удовольствием сообщил:
– Сейчас освободится. Дела у комбата принимает…
– В смысле? – не понял я.
– Рыкова нашего на пенсию отправляют. Приказ из Москвы пришел. Требуют прибыть в ГРУ для оформления пенсионных документов. На его место временно начальника штаба ставят. Но нет ничего более постоянного, чем что-то временное. Дадут майору подполковника и оставят командовать. А на его место поставят, по слухам, капитана Телегина. Ему пора уже майором становиться. Вот такие дела у нас, старлей. А ты что натворил?
– Что я натворил?
– На тебя и из ГРУ, и из Военного Трибунала бумаги пришли… Какой-то приговор тебе накатали… Колись сразу, старлей. Бей себя в грудь: «Не виноватая я. Он сам ко мне пришел…»
Это было для меня, признаюсь, совсем неожиданной новостью. То есть про документы из ГРУ я догадывался. А вот Военный Трибунал меня смутил. Да еще и с приговором… Сразу в голову полезли разные посторонние мысли. Вспомнилось, как в последнюю командировку на Северный Кавказ я самолично без суда и следствия расстрелял майора-мента, парня из местных, который на бандитов работал. Дело было на глазах солдат моего взвода. Смерть мента потом на бандитов списали. И, наверное, семья его за утерю кормильца теперь пенсию получает. Но у меня не было возможности выставлять караул к этому майору, как пришлось бы делать в случае его задержания, мой взвод уже вступил в бой с превосходящим по численности противником, и каждый ствол был на счету. Я считал, что выбрал единственно правильный путь.
Но, если это дело дошло до Трибунала, меня должны были бы сначала в военный следственный комитет таскать до психического изнурения, как это обычно бывает. Потом на заседание Трибунала пригласить. Не бывает обвинения человека в его отсутствие без уважительной причины. Значит, что-то другое. А другого серьезного проступка в ближайшем прошлом я за собой не помнил.
– Не знаю… – честно признался я адъютанту.
– Сейчас Александр Васильевич освободится, он тебе объяснит.
Долго ждать и мучиться неизвестностью мне не пришлось. Неизвестность, как водится, всегда мучительнее смертного приговора.
Открылась дверь кабинета, и оттуда вышли подполковник Рыков и майор Васильков. Подполковник глянул на меня грозно, словно взглядом «рыкнул», и пошел на выход. Понимал, должно быть, причину своей скоропостижной отправки на пенсию. Но, как все авторитарные личности, всегда желал видеть причину своих неудач в других, искал происки против себя там, где их не было. Обычная вещь, с которой каждый подчиненный сталкивался.
Майор Васильков был полной противоположностью комбату, внешне мягкий, вдумчивый, неторопливый, но все всегда успевающий, умеющий и человека понять, и на своем настоять, когда требуется. Александр Васильевич Васильков раньше командовал разведротой в батальоне, и вытащил на эту должность одного из командиров взводов. А сейчас, как объяснил адъютант, готовится стать комбатом и желает Телегина видеть начальником штаба при себе. Думаю, им легко будет друг с другом сработаться. Я понадеялся, что наш адъютант, как все на свете адъютанты, знает все и не ошибается в своих предсказаниях. Меня бы такое положение весьма даже устроило. А сам я готов был по возвращении из предстоящей командировки занять место Телегина, как говорил о том сам Телегин.
Майор Васильков посмотрел на меня своими василькового цвета глазами, словно не сразу сообразил, зачем я здесь появился в такой сложный и ответственный момент. Потом вспомнил и жестом пригласил меня в свой тесноватый кабинет, длинный приставной стол в котором, как я помнил, всегда был завален картами регионов Северного Кавказа с множеством отметок и стрелок, понятных только трем офицерам батальонного оперативного отдела. Два солдата-планшетиста, что работали при оперативном отделе, значения того, что они на картах рисовали по подсказке офицеров, естественно, не знали, если этого не знал даже я, уже дважды побывавший на Северном Кавказе.
– Прошу, Алексей Афанасьевич, прошу. Проходи…
Я прошел без стеснения. Александр Васильевич только сказал что-то адъютанту, мне показалось, попросил того принести нам чай, и вошел сразу за мной. Но даже в небольшом кабинете умудрился меня обогнать и сесть за свой стол.
– Присаживайся… – показал он на ближайший к себе стул. – Мне Григорий Григорьевич вкратце ситуацию обрисовал, но он мало знает о сути твоей работы. Генерал Кабаков не пожелал с подполковником делиться, хотя они знакомы уже больше десяти лет. Может, ты мне объяснишь?
– С удовольствием бы, товарищ майор, но я суть дела знаю еще меньше, чем подполковник Рыков. ФСБ – такая контора, что раньше времени свои карты не открывает даже перед основным исполнителем задания. А генерал с мнением старшего лейтенанта считается несравненно меньше, чем с мнением подполковника. И потому объяснять ничего не стал. Хотя я, как профессиональный разведчик, попытался хоть что-то из него выудить. Но он – опытный фрукт. Все свое держит при себе и, как я понял, любит людей использовать, что называется, «втемную». Иначе люди могут о себе возомнить… Мне он именно таким человеком показался. Хотя не мне с моим званием определять характер генерала ФСБ.
Я ответил скромно, но дал субъективную информацию о личности генерала Кабакова и ничего конкретного при этом не сообщил. Все, как полагается в разведке и, наверное, в ФСБ тоже. Личность генерала я намеренно исказил, чтобы мои слова выглядели более правдоподобными. В действительности он мне показался более симпатичным человеком, чем тот, которого я описал майору Василькову. И это даже несмотря на небольшую неувязку с датой подписания документа «о неразглашении».
Васильков с улыбкой кивал в такт моим словам.
– Ладно, сам с ними встречался, знаю, что это за люди. Потому – верю. Но объясни мне, что это такое и для чего это нужно? Нам все документы предложено оформить задним числом, – майор взял со стола тонкую папку и потряс ею в воздухе.
– А что это? – спросил я с первозданной наивностью, что вынудило майора Василькова передать папку мне в руки.
«Это» оказалось выписками из приговора Военного Трибунала Южного Военного Округа, который судил меня за безобразную уличную драку, в которой я изуродовал троих людей, причем двое из них были вооружены ножами. Приказ Трибунала был, как обычно, суров, но справедлив, лаконичен и понятен: «Разжаловать в рядовые и уволить из армии». Сначала, когда я прочитал, мне кровь ударила в голову, но когда я глянул на дату судебного заседания, то сразу все понял и успокоился:
– Я так понимаю, что это моя «крыша». Иначе говоря, изъясняясь языком разведки, это моя «легенда», с которой мне предстоит работать. Другого разумного объяснения я не вижу, потому что все это – откровенная «липа». Во время судебного заседания Военного Трибунала Южного Военного Округа я, если мне не изменяет память, даже в Краснодар, не то что в Ростов-на-Дону, не выезжал. И целый день находился в расположении батальона, проводил со своим взводом плановые занятия согласно расписанию. Если мне память не изменяет, в тот день утром мы совершали марш-бросок по пересеченной местности в район Горячего Ключа и обратно, потом были занятия на «полосе разведчика»[8] и с инструктором по скалолазанию на «скалодроме». Потом были занятия по «нижней акробатике»[9]. После чего занимались минным делом – только установкой, снятие пока не изучали, а потом выезжали на стрельбище с инструктором по снайпингу. Испытывали новые оптические прицелы для автомата. После обеда сначала четыре часа было отведено на рукопашный бой. Из них два первых часа шла отработка снятия часового, а два последних часа ушло на фехтование малой саперной лопаткой. После этого до изнеможения ползали по пашне. Завершился день двухчасовыми теоретическими занятиями по блокировке средств связи штаба противника. Практические занятия по этой теме проводились уже на следующее утро. После теории у солдат был час личного времени, по завершении которого я проводил обучающие занятия по психологической разгрузке и снятию стрессовых состояний в полевых условиях. Солдаты взвода могут подтвердить, что я никуда не отлучался в тот день. Домой пришел около двадцати двух часов. И в тот же вечер был на офицерской тренировке по ножевому бою.
– Ну и память у тебя… – покачал головой майор Васильков.
– Когда вы взводом командовали, товарищ майор, вы тоже, наверное, наизусть помнили расписание, которое сами же и составляли.
– Наверное, помнил. Сейчас уже забыл, какая у меня тогда память была. Сейчас не до воспоминаний. Некогда просто вспоминать. Текучка давит… Но это все было давно. Сейчас уже точно – прочно забыл, а ведь когда-то и взводом командовал… – посмеялся над собой начальник штаба. – Я, кстати, позвонил в ГРУ по поводу материалов из Военного Трибунала. Обещали выяснить и прислать мне разъяснения в течение двух часов. Полтора уже прошло. Скоро должны прислать. В головном управлении любят пунктуальность. Их командующий приучил. Короче говоря, вот в этой папке, – майор показал и передал мне в руки голубенькую пластиковую папку с клапаном на кнопке, – все твои настоящие документы. Продовольственный аттестат, командировочное удостоверение, деньги, кстати, не забудь в бухгалтерии получить – командировочные и жалованье, как нас просили, за три месяца вперед, но в одинарном размере. Хотя твоя операция и считается боевой, в тройном размере тебе будет жалованье выплачивать ФСБ в Москве. Короче говоря, и там, и здесь получишь. Ну, и все остальные документы тоже здесь. Поедешь на своей машине. Это приказ…
