Александр Звягинцев - Сармат. Любовник войны
— Ты был прав, командир. Все звериные тропы действительно ведут к водопою! — воскликнул Алан и посмотрел на небо, на котором мелькали черные крестики кружащихся высоко над землей грифов. — Похоже, добычу чуют! — показал он на птиц. — Слушай, командир, как галдят!
— Нам как раз на ту сторону, — ответил Сарматов. — Заодно и посмотрим, что они там чуют.
Старательно прячась за кустами, группа вышла к реке, медленно катящей свои воды среди каменистых пологих берегов.
— Сармат! — воскликнул Бурлак и показал на противоположный берег. — Плот старого Вахида, командир!
И действительно, в камнях противоположного берега полоскался в струях реки знакомый ковчег, но самого Вахида рядом с ним не было.
Оглядев в бинокль зеленку и склон предгорья, Сарматов скомандовал:
— За мной, мужики!.. Не нравится мне все это! — добавил он, увлекая за собой в ледяную воду американца.
При их приближении с плота взлетело несколько рассерженных грифов.
— Сюда, командир! — позвал первым вышедший на берег Бурлак и показал куда-то в сторону, где за нагромождением камней, кособочились голошеие грифы.
Заглянув за камни, Сарматов опустил голову и снял с головы берет... На ветвях корявого, вцепившегося корнями в камни дерева висел Вахид. Подойдя к нему ближе, Сарматов заметил странный блеск, исходящий из одной окровавленной глазницы.
Смыв с лица кровь, он отшатнулся — из глазницы выпирал циферблат советских командирских часов.
Сарматов обессиленно опустился на камень и посмотрел на истоптанный копытами берег с многочисленными кучами конского навоза. Взгляд его сначала остановился на растоптанном миниатюрном приемнике, потом перешел на Алана и Бурлака.
— Где твои часы, капитан Бурлаков? — тихо спросил Сарматов. — Где твой приемник, старлей Хаутов?
Не глядя на него, Бурлак выдавил из себя:
— От денег он наотрез отказался, вот я и сунул часы в его торбу.
Сарматов перевел яростный взор на Алана.
— На Востоке принято дарить что-нибудь на память, — объяснил тот совершенно убитым голосом и опустил голову под тяжестью взгляда Сарматова.
— Думаешь, это дело рук Абдулло? — спросил американец.
— Вон след его ахалтекинца — правая передняя подкова скошена, — зажав ладонью забугрившиеся на шее вены, ответил Сарматов. — Абдулло вдоль реки нас ищет, и правильно ищет — куда мы от нее?! Увидев плот старика, шакал решил отобрать его деньги за баранов и тут наткнулся на дары этих «данайцев»...
— Да, лажанулись мы выше крыши! — робко подал голос Бурлак.
— Прости, командир! — выдавил из себя Алан.
— А что ты передо мной извиняешься? Ты у Вахида прощения проси! — взорвался Сарматов. — Расскажи ему, как его грудной внук-сирота и увечная невестка теперь жить будут!
Алан, потупив взор, отвернулся.
— Лучше бы ты дал нам в морду, Сармат, чем так на психику давишь! — вырвалось у Бурлака.
— Молчать! — рявкнул Сармат так, что Бурлак втянул голову в плечи.
* * *Трескучие голоса грифов, хрип тяжело дышащих людей и топот армейских башмаков сминали утренний покой, и все живое спешило оставить тропу при стремительном приближении людей, даже кобра, прошипев будто только для порядка, спряталась в выгоревшей траве. Сарматов дал передышку группе лишь тогда, когда оглядел в бинокль оставленную позади «зеленку» и речную пойму. Скоро крутая тропа влилась в проложенную по террасам хорошо наезженную верблюжью дорогу. Ступив на нее, Сарматов снова оглянулся и, вздув желваки, процедил:
— Чуял я, что волчара след взял, через полчаса здесь будет наш старый знакомый Абдулло...
В бинокль уже можно было разглядеть группу всадников, человек двадцать, переправляющихся через реку.
— Стежка одна и узкая! — заметил Бурлак, протягивая Алану бинокль. — Быть или не быть, командир?..
— В смысле — бить?.. Какие вопросы! — возбудился Алан. — Здесь они нас не ждут... Я ставлю итальянок на растяжки, а по тем, кто останется, — в два ствола, пока ты американца за камнями постережешь!..
— Управимся! — поддержал его Бурлак.
— Ну, командир! — нетерпеливо воскликнул Алан. — Уводи штатника!
Американец с тревогой прислушивался к их разговору.
— За чмо меня держишь? — насмешливо бросил Сарматов Алану и подтолкнул американца в сторону от тропы, к каменным нагромождениям, нависающим над пропастью. — Передохни пока, полковник! — сказал он, приковывая его к крепкому стволу корявого деревца.
— Сармат, то, что ты задумал, безумие! — возмутился американец. — У Абдулло целый отряд, а вас всего-то...
— У гнева тоже есть права! — недобро усмехнулся Сарматов.
— Это, насколько я знаю, из «Короля Лира»? Но Лир, если помнишь, Сармат, плохо кончил!..
— Стать безумным в безумном мире, полковник, так ли это плохо? — пожал плечами Сарматов и заклеил американцу рот пластырем. — Будь добр, посиди тихо, пока мы с шакалом говорить будем, а если разговор не получится, выбирайся уж как-нибудь сам, — добавил он.
Из-за поворота крутой тропы сначала донесся нарастающий топот копыт, потом в него вплелись гортанные крики. Сарматов сделал знак рукой притаившимся за камнями Бурлаку и Алану и, заметая веткой пыль на тропе, торопливо скрылся в траве.
Громко перекликаясь, всадники вынеслись из-за поворота тесной гурьбой, по трое-четверо в ряд. Впереди в ярком развевающемся халате скакал на гнедом ахалтекинце Абдулло. Видимо, почуяв недоброе, конь стал прясть ушами, жаться подальше от края пропасти. Абдулло раздраженно охаживал его камчой, и конь не выдержав, вынес всадника на середину тропы. Два прогремевших одновременно мощных взрыва смели в пропасть половину всадников за спиной Абдулло, а остальные, не успев ничего толком понять, попав под перекрестный огонь, были сражены меткими автоматными очередями. Крики ужаса оглушенных людей, предсмертное ржание коней превратили тихую красоту предгорья в настоящий ад. Успевший проскочить место взрыва, невредимый Абдулло, нахлестывая ахалтекинца, летел прямо на вставшего на его пути Сарматова, у которого как раз в это время заклинило гашетку автомата. Ахалтекинец, едва касаясь легкими копытами тропы, мчался как ветер, прикрывая гривой всадника... Отбросив автомат, Сарматов кошкой запрыгнул коню на шею. Одной рукой он успел вцепиться в гриву, пальцами другой захватил жаркие ноздри животного и резким движением руки в сторону и вниз, опрокинул через голову ахалтекинца. Старый казачий прием сработал безотказно.
Подойдя к лежащему в пыли Абдулло, Сарматов, пока тот не пришел в себя, сорвал с него оружие и вынул заткнутый за широкий пояс-ходак кривой нож «бабур».
— Хватит придуриваться, Абдулло Гапурович, приехали! — сказал он, видя, как у бандита дрогнули веки.
Абдулло продолжал лежать неподвижно, не открывая глаз.
К Сарматову подошел Алан с Бурлаком. Они с любопытством разглядывали распростертого на земле Абдулло.
— Чего там? — спросил их Сарматов, кивая на тропу.
— Кончен бал, погасли свечи, командир! — отозвался Бурлак. — Ни один не ушел!
— Тогда эту падаль за ноги и в пропасть, к Аллаху! — подмигнув им, скомандовал майор.
После этих слов Абдулло вскочил, но Бурлак тут же сбил его с ног.
— Не дергайся! — с омерзением в голосе приказал он. — Облажался — так не мычи!..
— Мамой прашу — моя не нада в пропасть! — запричитал Абдулло по-русски. — Не нада! Моя в пропасть не нада!
— Маму свою, старика деда, жену с тремя детьми ты, Абдулло, сжег заживо, когда, спасая шкуру, уходил за кордон! — яростно оборвал его Сарматов. — Верховный суд Таджикистана по совокупности всего приговорил бы тебя к высшей мере. Хочешь, помолись Аллаху перед исполнением...
Абдулло встал на колени и потянул пухлые пальцы, унизанные кольцами и перстнями, к людям, от которых теперь зависела его висящая на волоске жизнь.
— Вы же савсем нищий! — завопил он. — Абдулло деньги много даст!.. Всю жизнь барашка кушать, коньяк пить будешь, началнык!
— Уж не деньгами ли старого Вахида ты хочешь с нами поделиться? — встряхнул его за шиворот халата Алан.
— Глупый, старый Вахид, денег имел савсем мало!.. Абдулло золота много, доллар много-много! Моя все отдаст и переправит вас через границу!.. — срываясь на визг, закричал Абдулло и подполз к ногам Сарматова. — Моя доллар много, моя все может!..
— Не теряй времени! — оборвал его тот. — Жил шакалом — хоть умри человеком!
Абдулло на миг замер и вдруг, взвизгнув, впился гнилыми зубами в колено Сарматова. Другой ногой майор все же успел отбросить его к краю пропасти, но Абдулло, схватившись за корневище какого-то чахлого кустика, повис над бездной.
— Моя все-е отда-аст! — кричал он, карабкаясь наверх. — Все-е!
Не сговариваясь, бойцы повернулись к пропасти спинами и направились к коню. Прошли считанные секунды, и кустик под тяжестью жирного тела Абдулло вырвался из земли с корнями и вместе с ним полетел в пропасть.
