Евгений Костюченко - Гарнизон не сдается в аренду
— Вы тут работаете? — милиционер окинул взглядом камуфляж, пожал плечами и отступил, пропуская Вадима внутрь.
В вестибюле сидел, обмахиваясь газетой, второй милиционер. «Наверх, наверх, к приемной», — пробормотал он. Поднявшись на второй этаж, Гранцов увидел секретаршу и обеих уборщиц. Женщины подавленно перешептывались. Он не ожидал застать здесь столько народу в выходной день, да еще вечером, да еще в компании двух милиционеров.
— Ты же ничего не знаешь, — сказала секретарша. — Тут у нас такое случилось… Ночью залезли в контору, охранника пырнули ножом, утащили компьютеры и документы. Нас весь день допрашивают, так что готовься.
— Что значит «готовься»? — тупо спросил Гранцов.
— Его утром уборщица нашла, — сказала секретарша. — Крови почти не было нигде. Говорят, увезли на «скорой». Вадим, все очень плохо. Следователь все время спрашивает, как тебя найти, а я не знаю, что ему сказать. Они нас всех подозревают. Только бы он жив остался, только бы не умер.
Дверь приемной распахнулась, и оттуда выглянул худой высокий человек в штатском.
— Гранцов явился? — спросил он. — Как только появится, не отпускайте его, пожалуйста. Или как только выяснится, где он на самом деле проживает, сразу сообщите, мы в адрес товарищей пошлем. Так, теперь прошу зайти вас, девушка.
Вадим Гранцов присел на освободившийся стул, положив сумку на колени. «Вот теперь-то я точно напьюсь», — решил он, барабаня пальцами по выступающей округлости бутылки. «Как только выберусь отсюда, так сразу и напьюсь. Ну и денек выдался».
Секретарша вышла неожиданно быстро и сказала, глядя в сторону:
— Вадим, тебя вызывают.
Гранцов перекинул сумку через плечо и вошел в приемную. Там слоями висел табачный дым, и было очень душно, несмотря на распахнутое окно. Кроме высокого в штатском, в комнате было еще трое, и все они замолчали, разглядывая его.
— Гранцов? Вадим Андреевич?
— Так точно. А вы кто?
Они переглянулись, и сидевший за столом невнятно представился:
— Мы группа Петренко. Петренко — это я.
Он выглядел старше остальных, и Гранцов мысленно обозначил его «пожилым».
— А теперь вы, пожалуйста, покажите документы.
— Да не взял я документы, — с улыбкой сказал Гранцов, похлопав себя по карманам, где лежали его права и паспорт. — Сегодня новую робу надел, а паспорт остался в старой. Вот такая вот незадача.
— Напрасно, напрасно, — сказал толстый, в очках.
— Да я вам могу наизусть сказать все свои данные. Сказать?
— Ваши данные нам и так известны. Нам важно убедиться, что вы — это вы. Вы уже в курсе? Знаете, по какому поводу вас вызвали?
— Никто меня не вызывал, — сказал Гранцов. — Я на дежурство приехал.
— Сегодня ваша очередь? — спросил тот, который сидел на подоконнике. — В журнале ваша подпись стоит за вчерашнее число. И в графике написано, что вы дежурили одиннадцатого. А сегодня двенадцатое.
Вадим виновато развел руками:
— Ну что скрывать… Сами знаете, как это делается.
— Не знаем, поясните, — сказал толстый в очках.
— Ну, график у нас приблизительный, в жизни всякое бывает, иногда кто-то меня подменит, потом я его. Да, моя очередь была вчера, но я был занят, а сегодня я свободен, вот и приехал.
— Значит, это не ваша подпись?
— Считается, что моя.
— Ничего себе порядочки, — сказал толстый. — Да в три шеи гнать таких охранников надо.
— Да, ребята, вы хорошо устроились, — сказал худой.
— Кстати, а чем вы были заняты вчера, когда не смогли выйти на дежурство? Вы же понимаете, если у вас нет оправдательного документа, то это получается прогул. А если прогул, то вас автоматически увольняют, просто обязаны уволить. Вы же материальные ценности поставлены охранять, вы же…
Он говорил что-то еще, но Гранцов уже не слушал его, хотя и кивал согласно. Дверь в соседнюю комнату, где обычно ночевали охранники, была приоткрыта. И там на темном паркетном полу Гранцов заметил белые линии мела — он видел только часть рисунка, но ясно было, что это силуэт лежащего человека.
«Раненых мелом не обводят», — подумал он и мысленно перекрестился.
— Так что вы можете сказать по существу? — спросил тот, который сидел на подоконнике у открытого окна.
— По какому существу?
Толстый раздраженно хлопнул ладонью по столу:
— Отвечайте на вопросы, берегите свое время.
— Так разве я против? Спрашивайте, я все скажу! — Вадим Гранцов даже вытянулся, всем своим видом изображая готовность отвечать.
Сидевший на подоконнике спросил:
— Мы тут голову ломаем, кому нужны старые компьютеры? Может, их украли из-за начинки? Какие-нибудь базы данных там хранились интересные?
— Не знаю.
— Знаете, знаете. Вы же целыми ночами сидели за компьютером. Даже утром, когда уже уборщицы приходили.
— Ну, сидел. В игрушки играл. В тетрис. Затягивает это дело, прямо как наркотик, — Гранцов снова постарался улыбнуться. — Да мы все играли, все сторожа. А чтобы базы данных найти, надо пароль знать. Здесь тоже не дураки работают.
— Между прочим, там же паспортные данные целого района, — задумчиво проговорил толстый. — Вся жилплощадь, все пустые квартиры. Ценный материал. Тут вооруженного часового ставить надо было, а не пьяного сторожа. Так почему вас не было на работе, Вадим Андреевич? Как вы допустили прогул?
— Я могу дать вам номер телефона, — обиженно сказал Гранцов. — Позвоните, и вам все расскажут. Где я был, что делал. Прогула никакого не было. Вот он я, на рабочем месте.
— Хватит крутить, — снова заговорил, наконец, пожилой, с землистым лицом, Петренко. — Это ошибочная тактика. Вместо того, чтобы помочь следствию, вы начинаете выкручиваться и оказывать на нас давление. Мы и сами знаем, куда нам звонить. И мы уже позвонили. Кстати, а почему вы не проживаете в своем адресе?
— Это неудобно, — сказал Гранцов.
— Это очень неудобно, — согласился пожилой. — Теперь нам придется задержать вас, а так могли бы отделаться подпиской о невыезде. И документов у вас никаких. По крайней мере, до выяснения личности придется все-таки задержать. А что делать? Сейчас придет машина, и вас отвезут в одно очень неуютное место, очень неудобное. Там очень тесно и душно, и вам придется ждать гораздо больше, чем мы вас сегодня ждали.
— А нельзя как-нибудь по-другому? — спросил Вадим дрогнувшим голосом. — Я же ни в чем не виноват, я же не знаю даже, что тут стряслось…
— У меня есть определенные сомнения в вашей искренности, — сказал пожилой.
Когда Петренко говорил, остальные трое просто замирали, они не могли даже шелохнуться. Как только он делал паузу, они шевелились, чесались, подносили сигарету к губам, — но стоило снова ему открыть рот, как они снова застывали.
Гранцов повернулся к нему и сказал, мучительно заикаясь и облизывая губы:
— Ра… Ра… Разве я что-то скрываю? Разве я прячусь? Разве я в чем-то виноват?
— А вот это и покажет следствие. Невиновен — отпустим. У нас зря не сажают.
— Это мы знаем, — не удержался Вадим.
— Вот вы говорите, что ничего не скрываете. А где вы были вчера во время убийства?
— Так все-таки его убили? — Гранцов опустил голову. — Я еще надеялся, что он выживет. Значит, убили…
— Вот видите? — Пожилой опер обличительно нацелил на него палец. — Вы снова увиливаете от прямого ответа на прямой вопрос.
— Да не увиливаю я. Зачем мне увиливать? И зачем мне убивать своего товарища, об этом вы подумали? — равнодушно ответил Гранцов, обдумывая, как бы поскорее избавиться от докучливых собеседников.
Они от него не отстанут, это ясно. Могут и в самом деле задержать. И кто тогда будет работать в бане?
— Мотивы могут быть самые разные, — вмешался в разговор толстый. — С целью хищения оргтехники. Из хулиганских побуждений. В конце концов, на почве неприязненных взаимоотношений.
— На почве, говорите? — Гранцов усмехнулся, но тут же согнал с лица улыбку и заговорил жалобным голосом: — Так, значит, никак нельзя по-другому? Запишите хоть номер телефона, я серьезно говорю, или дайте мне позвонить.
Он повернулся к тому, который сидел на подоконнике.
— Ну, запишите номер, что вам, трудно?
Как раз в этот момент затрещал телефон. Худой поднял трубку, но Гранцов не стал слушать, ему было уже все равно, что они скажут.
Он взял из стаканчика на столе карандаш, дрожащими руками написал пару цифр на бумажке, но карандаш выпал, скатился на пол. Вадим перекинул сумку за спину и наклонился за карандашом.
У него еще мелькнула шальная мысль — подобрать карандаш и воткнуть в глаз тому, кто сидит на подоконнике. Но он тут же одернул себя — нельзя калечить своих. Особенно, если у них есть твои установочные данные.
Карандаш, телефонный шнур, ножницы — в его распоряжении был целый арсенал. Но Вадим Гранцов решил обойтись без крови.
