Александр Тамоников - Бронебойный диалог
– Точнее не бывает.
Лейтенант достал телефон, набрал номер:
– Полковник? Крюков. Клиент – капитан ФСБ Грачев Андрей Андреевич. Поехал по Рябиновой.
– Куда он поехал, меня не интересует. Благодарю, свободны.
Полицейская машина развернулась и пошла в район патрулирования.
Сапеев же получил SMS-сообщение: «Капитан ФСБ Грачев Андрей Андреевич».
– Грачев. Понятно, – проговорил он, удаляя сообщение.
– Что понятно? – спросил у него Талаев.
– То, что и жена его тогда Грачева. Так, едем в кафе, позавтракаем, затем к кинотеатру.
– А если этот Грачев вернется или его жена уйдет куда-нибудь?
– Ты прав. Поэтому я поеду в кафе, затем встречу Мару, ты же оставайся здесь контролировать обстановку.
– Ты мне из «Макдоналдса» пару двойных чизбургеров с колой привези.
– Я тебе бутерброды из кафе привезу. В этих «Макдоналдсах» только неверным жрать.
– Ну, бутерброды.
Талаев вышел из салона и прошел во двор, там присел на скамейку беседки. Жители, ругаясь, с трудом выезжали на улицу. И только дворник невозмутимо делал свое дело, подметал асфальт, виртуозно маневрируя между автомобилями. Талаев не обратил на него никакого внимания. Дворник же, напротив, очень внимательно рассмотрел человека, который уже второй раз появлялся во дворе. Но вида осторожный узбек не подал. Мел и мел, что-то напевая себе под нос.
Позавтракав и купив бутерброды подельнику, Сапеев бросил пакет в салон и прошел к кинотеатру. Там было много людей, кто-то спешил к остановке автобуса, кто-то к маршруткам, выстроившимся вереницей у сквера, кто-то к стоянке такси. Люди торопились на работу. Он посмотрел на часы, 8.40. Мара, проститутка из борделя, контролируемого вездесущим Нурке, должна была подойти через двадцать минут. Он прикурил сигарету и тут же услышал сзади:
– Привет, Гумарчик!
Сапеев обернулся, и в глазах его мелькнуло недоумение. В черном платье, в платке и в очках загримированная проститутка была неузнаваема.
– Мара, это ты?
– Не узнал, Гумарчик? – сняла очки женщина.
– Ну, ты даешь. В тебе, оказывается, большой талант пропадает.
– А то! И как я тебе?
– Отлично, только очки все же надень, глаза выдают в тебе шлюху. И что за взгляд такой? Это от рождения или приобретенное?
– Мужикам нравится. Но давай к теме. Ты чего сдернул меня сюда, лишив сразу двух приличных клиентов?
– Работа есть.
– Так и я не собиралась сиднем сидеть. Говори, что надо делать, у меня время стоит дорого.
– А место, что заимела благодаря мне, сколько стоит?
– Я поняла тебя, и все же к теме!
– Отойдем в сторону, а то на нас обращают внимание.
– На меня всегда обращают внимание.
– Сейчас это совершенно не нужно. Пошли.
Сапеев отвел проститутку к скамейке на аллее.
– В общем, так, сейчас мы должны сделать следующее… – Гумар тщательно проинструктировал женщину. – Ты все поняла?
– Да понять поняла, а на хрена такие сложности? Бабу проверить можно гораздо проще.
– Я не нуждаюсь в твоих советах. Ты должна все сделать так, как сказано.
– Ну, хорошо. Никогда еще не приходилось выступать в роли попрошайки.
– Не зарекайся, возможно, такой день и настанет.
– Сплюнь.
– Тут, Мара, плюй не плюй, а лет так через десять кому ты будешь нужна? Нет, найдутся, конечно, недоноски, но это будет уже не то. Да и плата не та.
– А я собираю бабки на старость.
– До старости еще дожить надо.
– Доживу. Сколько заплатишь за сегодняшнюю работу?
– Герман заплатит, даст тебе обслужить клиента без налога.
– Ну и жадные вы.
– Мы, Мара, не любим платить, мы привыкли, чтобы платили нам. Ну все, идем!
– А нас соседи не расколют?
– Это будет зависеть от того, как ты покажешь себя.
– Надо капли в глаза закапать.
– Болят, что ли?
– Чтобы слезу вышибало.
– А! Правильно мыслишь, капай!
Сапеев с проституткой прошли ко входу во двор, и он по телефону вызвал Талаева:
– Довлет! Что у тебя?
– Все нормально, Гумар, баба дома одна, видел, как в окно выглядывала, голубям крошки на карниз сыпала. Одета в халат, значит, никуда не собирается. Муженек не объявлялся, во дворе один чурбан-дворник да мужики, что еще не выехали, в общем, все нормально.
– Понял. Мы с Марой пойдем в подъезд, а твоя задача следить за обстановкой. Главное – не пропусти офицера, если он вдруг вернется. Сразу же отзвонись.
– Хоп, Гумар. Вы не задерживайтесь.
Сапеев отключил телефон, подмигнул проститутке:
– Пошли!
Они поднялись на третий этаж, Мара позвонила во все три квартиры, начав с девятой. Гумар встал у седьмой. Дверь открыла соседка из восьмой квартиры, и Мара заговорила с ней.
Услышав звонок, Наима вздрогнула, вышла в прихожую, посмотрела в «глазок». На площадке женщина в черном приняла что-то от соседки и подошла к двери Грачевых.
– Кто? – спросила Наима.
– Здравствуйте, – вытерла слезы Мара, – в соседнем доме похороны, мы собираем деньги. Если желаете помочь больной женщине, потерявшей сына, дайте, сколько не жалко.
Наима открыла дверь, она не чувствовала опасности, ведь женщина в черном и мужчина, что стоял у пролета, ведущего вниз, общались с соседкой, и та, видно, дала им денег. Подобные сборы были не редкостью в России, и Наима об этом знала.
– Вы сказали, больная женщина потеряла сына?
– Да, – вновь пустила слезу проститутка, – такое несчастье. А тут еще и финансовые трудности, семья жила бедно, что будет с Катей, матерью погибшего мальчика? Не переживет она смерть сына. Ему было шестнадцать лет. Поможете?
– Да, конечно, подождите, пожалуйста.
Прикрыв дверь на цепочку, Наима прошла в комнату, взяла из тумбочки пятьдесят рублей.
– Это она! Все отлично, – стоя на площадке, улыбнулся Гумар.
Наима вынесла деньги.
– Храни вас господь, – взяла купюру Мара.
– А вы, видно, недавно здесь поселились? – поинтересовался Сапеев.
– Да, недавно.
– А сами родом с юга? Из Таджикистана?
– Нет, я родилась в Афганистане.
– Вот как? – удивился Гумар и тут же добавил: – Хотя чему удивляться? У вас на родине сейчас война. Я тоже воевал, в восемьдесят втором – восемьдесят четвертом под Баграмом.
– Тогда была другая война.
– Но ничего, здесь вам будет хорошо, спокойно. Муж тоже афганец?
– Нет, русский.
– Удивительно. Я знаю мужчин-афганцев, которые женились на русских, но чтобы афганские девушки выходили замуж за славянина – это слышу впервые.
– Ну, что ты пристал к женщине? – вытерев слезы, заговорила Мара. – Ничего удивительного в их браке нет. Полюбили, поженились. Идем, нам еще в этом доме три подъезда обойти надо. До свидания, женщина, счастья вам.
– Скажите, пожалуйста, а как погиб мальчик?
– Вчера какие-то сволочи на машине сбили, недалеко отсюда.
– Вот как? Их поймали?
– Этого не знаю. Поймали, наверное, да что толку? Парнишку-то не вернешь, да и машина дорогая, значит, родители богатые, откупятся.
– Жалко.
– Что поделать, жизнь такая настала, у кого деньги – тот и барин.
– Пойдем, дорогая, – взял проститутку под руку Гумар.
– До свидания, – сказала им вслед Наима и закрыла дверь. Она вспомнила вчерашнюю встречу с бандитами, те тоже были на дорогой машине. Не они ли сбили мальчика? Ведь рванули с места так, что колеса взвизгнули. Сволочи и есть сволочи. Наиме было очень жаль русского мальчика. Ей и в голову не могло прийти, что ее банально обманули.
Выйдя из подъезда, Мара спросила у Сапеева:
– Ты все узнал, что хотел?
– Даже больше. Обычно восточные женщины немногословны, эта же сука любопытной оказалась.
– Да, наговорила она много.
– А ты чего все слезы льешь? Работа закончена, уходим.
– Капли действуют. Надо было меньше капать.
– Валим, Мара, валим.
Дворник проводил подозрительную парочку, отметил, что следом за ними со двора вышел и мужчина, сидевший в беседке. Узбек посмотрел на окна квартиры Грачевых. Увидел Наиму. Та махнула ему рукой, и он улыбнулся. С ней все в порядке, но важного мужчину надо предупредить о подозрительных гостях. Приняв решение, дворник продолжил свою работу.
– Все, Мара, свободна! – сказал на улице Гумар.
– Куда я в таком виде пойду? Довези до вокзала.
– А что, вид у тебя нормальный. Сними платок, распусти волосы, и порядок.
– Да? А слезы? Тушь вот-вот потечет.
– Шайтан бы побрал твои капли. Ладно, довезем до вокзала. И смотри, о том, что была здесь, – забудь. Никому ни слова, поняла?
– Эту жалостливую вонючку ждут неприятности?
– Тебе какое до этого дело?
– Так менты будут искать, кто приходил к ней. Соседка же видела.
– Тебя никто не опознает. И бояться нечего, при условии, что сама не проболтаешься. А проболтаешься, то и менты не потребуются, Герман сам с тобой разберется. Его «быки» разделают тебя так, что мама родная в гробу не узнает.
– У меня нет мамы. И папы нет. И вообще никого нет. А болтать лишнее не в моих правилах, иначе уже давно гнила бы в какой-нибудь яме в подмосковном лесу.
