Анатолий Гончар - Прапор и его группа

Трижды целую и обнимаю».

На этом письмо заканчивалось. Было смешно и грустно. А Копылову предстояли крутые разборки. Ефимов не знал, светит ли Лёхе встреча с комбригом, а вот что побеседовать с замполитом части ему придётся наверняка, в этом он не сомневался. И ничего хорошего это встреча «главному боевику бригады» не сулила.

Глава 2

Любая командировка начинается с боевого слаживания.

— Товарищ старший прапорщик, — из-за угла казармы вынырнула знакомая фигурка сержанта Калинина.

Ефимов, обернувшись, остановился. Подождал. Он приехал в бригаду, сопровождая бойцов на почту и на минуточку забежал в роту.

— Товарищ старший прапорщик, разрешите вопрос?

— Разрешаю, — Сергей даже удивился такой подчёркнуто военной вежливости, обычно сержант всеми правдами и неправдами пытался уйти от излишне уставных обращений и слов.

— Товарищ старший прапорщик, — в третий раз повторил Калинин. — А вы не могли бы поговорить с Трясуновым?

— По поводу? — Ефимов никак не мог взять в толк чего от него хотят.

— Насчёт Чечни, — сержант замялся, — ну что бы меня взяли.

— А что, думаешь, не возьмут?

— Так я ведь первый раз отказался, — виновато опустил взор Калинин.

— Почему? — Ефимов был безжалостен.

— Испугался, вдруг убьют, — чувствовалось, что слова даются ему с трудом.

— А сейчас?

— Боюсь, — сержант побледнел и тяжело дышал.

— И всё же поедешь?

— Поеду! — твёрдо заявили Калинин.

— Что ж, это уже хорошо. Значит, ещё не всё потеряно. Ладно, я попробую поговорить о тебе с кем-нибудь из ротных, — заверил его старший прапорщик и, не дожидаясь новых вопросов, отправился по своим делам.

Неделю спустя Ефимов, как и обещал, переговорил с обеими командирами рот и даже подошёл по этому вопросу к начальнику штаба батальона, но в отряд Калинина так и не взяли. Как говорится, посеешь недоверие…

А боевое слаживание шло своим ходом.

…-Отстрел чеки гранаты слева. Отстрел чеки гранаты справа, — и так до бесконечности. Передёрнуть затвор и чтобы успевали среагировать. Щелчок предохранителем, чтобы умели слушать. Фишки, едва заметные метки вдоль дороги, что- бы умели видеть.

На полигоне шла обычная рутинная боевая учёба. Сергей, временно закреплённый за второй группой первой роты, почти неделю постигал азы спецназовского искусства… Впрочем, большой тайной оно для него не было. Афганистан учил многому, приходилось и сидеть в засаде и проводить доразведку.

…отстрел чеки… — орал группник лейтенант Полесьев, и бойцы прыгали в сторону, вжимались в примятый от прежних падений снег, прикрывали руками и оружием голову. Ефимов, находясь в тылу группы, внимательно следил за действиями личного состава и изредка делая замечания самым нерасторопным. Сам он в сугроб не прыгал, и не потому, что был старше званием и возрастом, нет, вовсе нет, просто несколько раз попробовав, Сергей убедился, что старые рефлексы не так просто забыть и растерять в мирной жизни. Он успевал реагировать на звучавшие команды гораздо быстрее их необстрелянного «воинства», поэтому больше наблюдал и командовал, а СЛОНы — солдаты, любящие офигенную нагрузку, доводили свою реакцию до совершенства.

Близился обеденный перерыв, но они всё ещё занимались на заснеженном, примятом падавшими телами, поле, когда из-за угла ближайшей казармы выглянул замкомроты второй роты старший лейтенант Водопьянов и слегка приволакивая ногу зашагал в сторону занимающейся группы.

— Противник с фронта! — громко скомандовал он и отставив чуть в сторону правую ногу, стал наблюдать за действиями разворачивающихся по фронту бойцов.

— Быстрее! — орал оставшийся на месте командир группы. Личный состав вяз в сугробах, спотыкался и падал в снег, поднимался и, разгребая грудью сугробы, продвигался вперёд, упорно выравнивая фронтальную линию.

— Противник с правого фланга! — дал новую вводную Водопьянов, значит действия бойцов ему понравились, иначе бы заставил повторить первый манёвр и два, и три раза подряд. Ефимов, вместе со всеми лезший по снегу, почувствовал, как на спине начал выступать пот. Лицо, до недавнего времени изрядно щипавшееся морозом, теперь почувствовало накатывающий изнутри жар.

— Отход! — новый приказ замкомроты, и бойцы, прикрывая друг друга, начали откатываться к лесу. Тыловая тройка, готовясь к отражению наступающего противника, получила вводную: — Рядовой Симонов ранен.

«Чёрт», — мысленно выругался Ефимов, рядовой Симонов был в его тройке.

— Леденцов, прикрой! — проорал прапорщик и, бросившись вперёд, взвалил на горбушку условно раненого бойца. Тащить его оказалось несколько тяжелее, чем думалось. Снег, и без того непролазный, казалось, стал ещё глубже. Проваливаясь чуть ли не по пояс, Ефимов упрямо тащил «раненого» в чащу леса. Огромный, в три обхвата дуб — укрытие надежное.

— Уф, блин, — Сергей остановился и опустил на снег приглушённо матерящееся «тело».

Кажется, Водопьянов остался доволен. Ничего не сказав, он молча развернулся и побрёл обратно к казарменному модулю. Что ж, порой молчание бывает красноречивее слов.

«Сбор», — знаками приказал Полесьев.

— Теперь ты меня тащи, — улыбнулся Ефимов, чувствуя, как на лбу образовываются первые капельки пота. Боец, не поняв шутки, вытаращился на вытирающего пот старшего прапорщика.

— Да пошли, пошли! — поторопил его улыбающийся Ефимов и, не дожидаясь, когда Симонов поднимется на ноги поспешил к созывающему личный состав группнику. Продираясь по снегу, он поглядел в спину удаляющегося старлея: этот молодой офицер в своей неугомонности успевал проверить как идут занятия в группах своей второй роты, а потом в порыве боевого энтузиазма обычно добирался до одной-другой группы соседей. Группники же меж собой материли столь рьяного старшего лейтенанта, но понимая, что в чём-то его «проверки» им даже помогали, открыто не протестовали. Вот и сейчас Полесьев только фыркнул, но промолчал. Опыта у старшего лейтенанта всяко было больше. Как-никак, а за его плечами одна чеченская командировка уже была.

— Конец занятиям! — объявил лейтенант Полесьев, лениво прохаживаясь перед вытянувшимся вдоль дороги строем. Итоги были подведены, действия каждого были разобраны и разложены по полочкам. Словно о чём-то неожиданно вспомнив, группник повернулся к стоявшему чуть в стороне Ефимову. — Товарищ старший прапорщик, у Вас есть что добавить?

— В принципе только одно: при внезапном появлении противника возможна такая ситуация, когда справа или слева от группы будет открытая местность. Тогда тройкам следует действовать сообразно обстановке, смещаясь и занимая позиции в направлении укрытий. Всём ясно?

— Так точно, — в два одиноких голоса ответила вся группа.

— Хорошо, будем считать что поняли, — усмехнулся Ефимов, а группник слегка обиженно буркнул:

— Ну, это я бы завтра довёл, — и поправив на плече автомат, — разойдись! В колонну по три становись, — ходить боевым порядком ему, похоже, уже сегодня надоело. — Равняйсь, смирно, вольно. В казарму шагом марш, — и уже вдогон: — Оружие выложить на проходе. После ужина чистка и отбой. Завтра у нас ожидаются ночные занятия, поэтому советую не ходить из угла в угол, а приводить оружие в порядок. Кто почистил — тот отбился.

Прапорщик усмехнулся: молодежь — можно подумать, кто-то из них сегодня задумывается над тем что будет завтра?!

Всё же отбой произвели вовремя. Офицеры ушли, а Ефимов, назначенный на сегодня ответственным, остался в модуле для личного состава. Модуль — казарма по внешнему виду, а может быть даже и по внутреннему содержанию ничем не отличался от тех в изобилии разбросанных по всему Афгану щитовых строений, которые были сооружены военными строителями в большинстве советских гарнизонов. Но там было теплее. Здесь же царила настоящая морозная зима. Идущие вдоль стен трубы едва теплели, а развешанные на них носки, варежки, маскхалаты, приткнутые к стене валенки, и вовсе не давали этим тепловым крохам выбраться наружу. Одним словом, в казарме стоял холод. Пять-шесть градусов тепла едва ли можно было назвать температурой, располагающей к приятным сновидениям, тем не менее вскоре всё погрузилось в сон. Измотанные за день молодые организмы требовали отдыха. Сергей прошёлся вдоль рядов, тщательно подсчитывая количество лежавших в кроватях военнослужащих и облегчённо вздохнул. Все были на месте. Кивнув ходившему рядом с ним дежурному, он, не раздумывая, направился к рядам коек комендантского взвода, где специально для него было отведено одно спальное место — солдатская пружинная кровать, застеленная белыми простынями и накрытая синим армейским одеялом.