Данил Корецкий - Антикиллер-5. За своего…
Слева вспыхнули огни автомобильных фар. Вернулся «мерин».
Вскоре на кухне появились Вентиль с девушкой. Боцман удивленно хмыкнул. Девушка напоминала стюардессу с рейса какой-нибудь «Люфтганзы»: прямая, чистая, в короткой синей юбке и светлой сорочке, и улыбается так, будто Вентиль – это слегка перебравший пассажир, которого она обязана доставить в конечный пункт живым, здоровым и полностью удовлетворенным. Раньше Боцман не видел таких проституток. Может, это только в Минске? Надо бы почаще сюда наезжать.
Охранники скоро свалили. Судя по тому, что машина осталась во дворе, они ночевали где-то рядом с хозяином.
Вентиль с девушкой посидели немного на кухне. Боцман не видел лиц. Один за другим полетели на пол два бокала – похоже, Вентиль пытался наполнить их, но потерпел неудачу. Потом он сам оказался на полу. Боцман увидел в прицел смеющееся красное лицо с белыми пьяными глазами. Быстро поймал точку над переносицей, тронул пальцем крючок спуска… Не успел. Девушка склонилась над Вентилем, закрыла узкой спиной, помогла подняться. Конечно, тяжелая пуля прошла бы навылет, но «чистодел» должен сработать чисто – один выстрел, один труп. Да и девчонку жалко – она свой хлеб зарабатывает нелегким трудом…
«Стюардесса» отвела Вентиля в гостиную. Боцман тихо выругался. Шторы и тени. Сейчас они выключат свет, и все закончится…
Но неожиданно стукнула дверь балкона. Штора отъехала в сторону. Вентиль вывалился на балкон с сигаретой во рту, несколько раз торопливо втянул в себя дым, выбросил окурок вниз, сплюнул, широко оскалился и вернулся в комнату.
Теперь Боцман видел их хорошо. На девушке не было ни юбки, ни блузки, ничего; она лежала на диване, раскинув ноги в свободной позе (одна согнута в колене, другая свисает с дивана), и по-прежнему улыбалась. Вентиль скакал перед ней козлом, выдергивая ноги из брюк. Она какое-то время наблюдала за ним, затем приподнялась, встала на колени, на корточки, подползла к нему… Рукой убрала с лица волосы… Вентиль перестал скакать. Выгнулся, напрягся, втянув в себя вислый белый зад, на котором обозначились две темные ямки…
В общем, ясно.
Жирный затылок с прилипшими темными от пота кудряшками, левое ухо, левый висок. Между виском и дульным срезом «ВСС» 100 метров воздуха и оконное стекло. Тяжелая пуля с дозвуковой скоростью сохраняет высокую энергию до четырехсот метров. Интересно: лопнет башка?
«Канарейка» то ли щелкнула, то ли свистнула. Стекло треснуло с сухим щелчком, голова объекта мотнулась, будто по ней ударили молотом. На виске выскочил темный пузырь, лопнул, по волосам, по шее побежал темный поток. Вентиль рухнул прямо на «стюардессу», которая, ничего не подозревая, продолжала старательно обслуживать своего пассажира…
Боцман успел разобрать и уложить в этюдник «канарейку», когда над улицей Володарского, наконец, раздался крик. Это был не крик даже, а что-то вроде удивленного-протяжного «и-и-ик!». Ясное дело: стюардессы ведь не могут вопить, как оглашенные…
Гильза, позванивая, скатилась по железу к бортику для дождевой воды, он поднял ее, сунул в карман. У пожарной лестницы скинул резиновые галоши. До появления охранников у него есть около пяти минут.
Вниз слетел на одних руках. Огляделся. Все спокойно. Девушка там, наверху, продолжала икать – все громче и громче, все испуганнее и испуганнее. Он пробежал десяток метров вдоль улицы, нырнул во двор и вышел оттуда уже рядом с припаркованным «ситроеном». Ноги затекли за время долгого ожидания на крыше, в правом колене что-то дрожало и бултыхалось, словно горячий кисель.
Боцман завел двигатель, включил передачу, выкатился на проезжую часть. Осмотрелся и прислушался. На проспект нельзя, там камеры. В противоположной стороне дорога закладывала широкий вираж рядом с крепостью-изолятором и спускалась вниз. Там темно и тихо. Значит, ему туда.
Глава 2
Возвращение домой
Друзей надо заводить, враги появляются сами.
ПословицаЛис
Лис давно привык к тому, что он – существо беспокойное, постоянно что-то ищущее или кого-то догоняющее. Волк, акула, что-то в этом роде. Даже сомнения свои он переживает в непрерывном движении. И сейчас тоже движется. Двигается. По привычке, по инерции. Не видя цели, не видя смысла, пребывая в каком-то ступоре. Движется. Или все-таки – двигается? Движутся куда-то, а двигаться можно и на месте. Только движение не всегда приближение к цели. Как в старом анекдоте: арестованный бегает взад-вперед по камере и раздраженно говорит соседу: «Ну что ты все сидишь и сидишь? Смотреть противно!» Тот отвечает: «А ты думаешь, что если бегаешь, то не сидишь?»
Да… Так и он бегает, бегает, всю жизнь… Сегодня две встречи с агентами, утверждение оперативных дел, да надо в «Золотой круг» съездить за деньгами. Только кого взять в сопровождение? Оказывается – и некого. Ладно, сам справится: ствол в карман, деньги в портфель и в машину… Да еще это совещание сегодня!
Квартальное совещание – дело серьезное. Приедут генерал, прокурорские, куратор из Администрации края, ходят слухи, что, может, прибудет и сам губернатор… И хотя слухи всегда преувеличены, УВД города гудит, как растревоженный улей. В коридорах ревут пылесосы, гуляют сквозняки – все окна настежь, личный состав прибирается, женщины моют стекла, только скрип стоит. Несколько бомжей, выпущенных из «обезьянника», пыхтя, отдраивают туалеты. «До цвета белой горячки! – покрикивает сержант-помдеж. – Ваш любимый цвет, уроды!»
Начальник УВД Волин – великий чистюля. Туалетная вода «Шанель Эгоист», идеальные ногти под прозрачным лаком, спрей-освежитель для рта. Этим он повторяет своего руководителя – начальника ГУВД Тиходонского края Глазурина. Недавно была история: опер Седов попался тому на глаза в мятой несвежей рубашке с пятнами пота под мышками, так генерал его чуть не уволил. Если откровенно, Седов этот – ноль. Как опер. Как работник. Ничего особенного. Но накануне он участвовал в операции, больше суток жарился в раскаленной «буханке» на бакинской трассе – а потом сразу на доклад. Но кому это интересно? Попался Глазурину на глаза, и вместо доклада – приказ об увольнении. По причине служебного несоответствия. Потом Глазурин то ли сжалился, то ли опомнился, перевел Седова в участковые. Глупость несусветная. Но Волин старается соответствовать требованиям руководства.
Лис приехал перед самым совещанием. Видит – у ворот какое-то скопление. Шум.
– Касымов, что там у вас?
У лейтенанта Касымова лицо перекошено – то ли от удивления, то ли от ужаса.
– Только что Васильева-Пехоту взяли, Филипп Михайлович! Не поверите! Совершенно случайно! В соседнем магазине продавцу по прическе заехал! Наряд выехал по вызову, документы глянули – поддельные, а рожа – один в один!
Пехота – торчок и отморозок, довольно известная в криминальном Тиходонске личность. В федеральном розыске с две тысячи одиннадцатого, после покушения на убийство.
– Взяли, так ведите, оформляйте! О чем сыр-бор? – не понимает Лис.
– Дежурный не пускает, Филипп Михайлович! Говорит, в таком виде в управление нельзя!
– В каком виде?
– Сами посмотрите!
Пехоту держат двое. Стоят на крыльце. Он пьяненький, в заблеванной маечке и мокрых шортах. Рожа в крови. Пехота шмыгает носом, закатывает глаза и бессмысленно орет в пространство:
– Я тр-р-ребую, баля-а-ать! Где моя ноль-семь? Я требую!.. Во-о! Там, где та-анк не проползет! Там пехо-ота прошмыгнет! Во-о-о!
В дверях, расставив руки, стоит дежурный – майор Иващенко.
– Веди его на фиг, Касымов! У меня приказ – в неопрятном виде никого в управление не пускать! С меня полковник Волин голову снимет! А с него генерал Глазурин!
Смотрит мимо: понимает, что делает. Но – готов трупом лечь. Что ж, Лис не против, пусть ложится.
– Во ты какими крупными козырями бросаешься, – чешет он затылок, будто в раздумье. – Ну, раз так – ладно. Запиши его в журнал доставленных – и отпускай на все четыре стороны!
– Как «отпускай»? – таращит глаза Иващенко. – А потом что будет?
– Потом посадят тебя. Что еще? – удивляется Лис. – Но ты расскажешь, что это из-за генерала с полковником. Они это подтвердят, и тебе дадут немного – года два…
Голос у него скучный, но убедительный. Лицо майора стало кислым, он опускает руки и освобождает проход.
– Под вашу ответственность! – буркнул неизвестно кому и слинял. Очевидно, представил, как генерал с полковником за него заступятся.
Пехоту поволокли в управление. Он все продолжал голосить свои юродивые частушки, но, поравнявшись с Лисом, произнес вполне осмысленно:
– Ну и бардак у вас, начальнички! Я офигеваю, баля-а-ать!
Что правда, то правда. Здесь Пехота абсолютно прав.
Совещание началось минута в минуту – все прибыли вовремя. Краевое руководство – генерал Глазурин с заместителем Уфимцевым, городской начальник Волин, его замы, руководители служб, начальники и замы районных отделов, где-то с полсотни оперов, следователей и прочих работников городского аппарата – это полицейские. Прокурорские – Басманный, Вечеркин, из следственного комитета Лунц, Михеев. Его сиятельство господин Каргаполов – куратор правоохранительных органов в краевой администрации. Сам губернатор так и не приехал, хоть и грозился. Волин в печали – все приготовления впустую. Вон, целых четыре корзины со свежими гвоздиками, по одной в каждом углу. Хуже того: Лис подозревает, что перед началом совещания он лично обошел зал совещаний, окропляя стены и мебель любимым «Эгоистом».
