Спецназовец. Взгляд снайпера - Андрей Воронин
Молоканов глотнул пива и молча указал глазами на видневшееся сквозь кроны деревьев здание управления.
– Он? – изумился Арсеньев. – Мамонт?!
– Скорее всего, он и этот его спецназовец, Якушев, – сказал Молоканов. – Мамонт – мозговой центр и источник информации, спецназовец – исполнитель. Видишь, как оно получается, Дима: мы это придумали, чтобы дорогого товарища полковника с должности спихнуть и как-нибудь висяк этот проклятущий закрыть, а выходит, что угадали! Ткнули пальцем в небо и угодили ангелу в задний проход. Это, конечно, пока только предположение, но, согласись, звучит оно куда более правдоподобно, чем вся эта муть насчет Щегла.
– Погоди, – мучительно морща лоб, сказал Арсеньев. – Погоди-погоди! Что-то тут не срастается… А, вот! Срослось бы в лучшем виде, если бы важняка действительно завалил Зулус, а не мы. Тогда все было бы как по нотам: Зулус валит Терентьева, потом валит Щегла и подкидывает ему диктофон следователя. Но никакого Зулуса там, в лесу, не было! Мы там были, а никакой не Зулус! Если Зулус – Басалыгин, откуда он мог узнать, что Терентьев валяется в лесу без головы?
– Вот и я думаю: откуда? – сказал Молоканов. – Мы-то ему об этом точно не сообщали.
– Может, это Щегол сам на нас Мамонту настучал? – предположил Арсеньев. – Не понравилось мне, как он там, в лесу, себя вел. Перетрусил сопляк, нажрался, чтобы полегчало, видит, что облегчения нет, взял и позвонил, покаялся. Спьяну-то чего только в голову ни придет! Он, значит, позвонил Мамонту, а Мамонт – этому своему спецу…
– Щегол? Покаялся? М-да… Вот уж действительно, чего только спьяну в голову не придет… Да еще когда мозги отбиты.
– Ну, тогда выкинь свою версию на помойку, – сердито предложил Арсеньев.
– Жалко, – залпом допив пиво, признался майор. – Уж больно хорошая версия. А главное, как выразился господин полковник, удобная.
– Это уж что да, то да… Это ж сенсация! Под маской полковника уголовного розыска скрывался маньяк-убийца… Что и говорить, не версия – мечта! Только очень уж шаткая, ткни, и повалится. Все упирается в этот вопрос: зачем ему было убирать Щегла?
– А может, он о чем-то догадался или что-то случайно узнал? – предположил Молоканов.
– Это Васька-то?
– Ну да, действительно… Постой! А что, если Мамонт нам лапши на уши навешал? Это ведь он нам сказал, что сначала обнаружили труп Щегла и только потом – Терентьева. А если наоборот? Ехал кто-нибудь мимо, увидел огонь, позвонил куда надо, а то и сам кинулся тушить… И наткнулся на безголового жмурика. А? Позвонил в ментовку, менты установили личность по документам, сообщили Мамонту, вот он и воспользовался моментом – послал Спеца грохнуть нашего Ваську, чтобы перевести на него стрелки…
– Бездоказательно, – сказал Арсеньев.
– Ну почему? Выяснить это несложно, более того – необходимо.
– Я вижу, тебе очень хочется, чтобы Зулусом оказался именно Мамонт, – заметил капитан, рассеянно наблюдая за приземляющейся на газон стайкой воробьев.
– А тебе не хочется? Хочется, Дима, это одно. Другое дело, что я все больше начинаю склоняться к этой версии – объективно склоняться, а не потому, что Басалыгина не люблю. Он – волчара старый, битый-перебитый. Без малого два десятка лет в органах, и не в архиве, а, можно сказать, на самом передке, под пулями. Это не всякая психика выдержит, особенно когда видишь, как разная сволочь у тебя прямо между пальцев протекает и жирует дальше в свое удовольствие. Да что я тебе рассказываю, ты же сам мне этим все уши прожужжал: Зулуса-де не сажать, а наградить надо! Такие настроения среди ментов не редкость, поверь. Я и сам когда-то… Э, да что говорить! Про «Белую стрелу» слышал? Была такая тайная организация офицеров милиции и спецслужб, которая занималась примерно тем же, чем сейчас Зулус. Только без этих его извращений, просто отстреливали, и все.
– Кто же про нее не слышал, – усмехнулся Арсеньев. – Только, Гена, по-моему, это все байки. Кто-то нарочно выдумал страшилку для «новых русских», чтоб хоть кого-то боялись…
– Не байки, Дима. Уж ты мне поверь, далеко не байки.
Арсеньеву послышалась в голосе напарника неподдельная грусть, и он с интересом, совсем другими глазами посмотрел на Молоканова. Майор служил в милиции на восемь лет дольше его и наверняка застал времена, когда мифическая «Белая стрела» вовсю занималась отстрелом лидеров организованных преступных группировок. Капитану вспомнились глухие отголоски слухов о печальной судьбе, постигшей членов этой организации. Но кого-то из них чаша сия наверняка миновала; вполне возможно, и Молоканов, и Мамонт в свое время имели какое-то отношение к ее деятельности. И очень может статься, их вражда зародилась не в позапрошлом году, когда майор практически на глазах у Басалыгина помог Парамонову избежать ответственности за организацию заказного убийства, а много раньше, в те легендарные времена, когда в центре Москвы чуть ли не каждый вечер гремели ожесточенные перестрелки, а носить погоны было едва ли не позорнее, чем заниматься проституцией…
Что ж, тогда приходилось признать, что Молоканов во многом прав. Мамонт – мужик упертый, с характером. Он вполне мог в одиночку продолжить дело, начатое когда-то его товарищами, а от такой жизни – днем ловишь убийц, ночью сам убиваешь и заметаешь следы – и впрямь недолго повредиться рассудком. Да и контуженый ведь он, а контузия – это такая зараза, что человек, бывает, и сам не помнит, что творит. То-то же он нынче с самого утра выглядит так, будто всю ночь пил горькую. А может, не пил, а был в гостях у Щеглова?
В траве на противоположной стороне аллеи вдруг вспыхнула громкая воробьиная ссора. Участок газона словно ожил – вскипел, зашевелился, забил крылышками, вздорно загорланил, а потом в одно мгновение вспорхнул и, продолжая на лету громко браниться на писклявом птичьем языке, стремительно умчался куда-то в другой конец сквера.
– Есть идея, – нарушил затянувшееся молчание Молоканов. – А ну-ка, пойдем.
– Куда? – спросил Арсеньев. От пива он слегка захмелел, ему было хорошо, тепло, уютно и никуда не хотелось идти.
– На кудыкину гору, – вставая, отрезал Молоканов. – Пойдем-пойдем. Надо кое-что проверить.
Перейдя дорогу, они остановились около припаркованного у ворот управления майорского «туарега». Молоканов нажал кнопку
