Александр Золотько - Под позолотой — кровь

   – С пляжа прибежала, – сказала женщина справа от милиционера.

   Он покосился на нее, взглянул на лежащую и щелкнул переключателем рации.

   Все были настолько увлечены зрелищем сержанта при исполнении обязанностей над окровавленной женщиной, что никто, кроме Гаврилина, не обратил внимания на то, что через ограждение набережной легко перепрыгнул парень и осторожно подошел к стоящим.

   Гаврилин еще заметил, что у него нет в руке пистолета. Бросил, почему-то подумал Гаврилин, хотя он мог просто спрятать его под одеждой. Бросил, подумал Гаврилин, использовал и бросил. Не понятно только одно, что могло случиться на пляже. Почему Даша в таком состоянии, и почему ее напарник отпустил ее.

   – Ну, пойдем, – Динка сильно дернула его за руку.

   – Идем, – согласился Гаврилин.

   Динка нырнула в какой-то проход и потащила его за собой. Гаврилин еще раз оглянулся на набережную, потом бросил взгляд на небо, и ему показалось, что возле горизонта звезды гаснут.

   Тучи, подумал Гаврилин, наверное, тучи. Но ветра нет совершенно.

   Володя не успел. Не успел, хотя и очень торопился. Вначале, придя в гостиницу, он поднялся на второй этаж, и дежурная язвительно ему сообщила, что подруга пошла куда-то, наверное к тому мужику, который у нее недавно был. Володя резко обернулся к дежурной, и та, рассмотрев выражение его лица, осеклась и замолчала.

   – Давно ушла?

   – Около часа.

   – Куда?

   Дежурная показала рукой куда-то вниз, на выход.

   Володя спустился по лестнице и спросил у портье. Портье собрался, было, порассуждать, но Володя наклонился к нему и тихо сказал:

   – Просто скажи.

   – В ресторан, – сглотнув ответил ему портье и, увидев, что Володя двинулся в сторону ресторана, торопливо крикнул вдогонку, – Только она уже оттуда вышла, минут десять назад.

   Десять минут. Теперь от Даши Володю отделяло только десять минут, но он не мог себе представить, куда она пошла.

   Володя вышел на крыльцо гостиницы и остановился. Темно, жарко, только с набережной доносился шум. Даша не могла пойти одна к Палачу, она могла выйти за чем-нибудь. Просто пройтись. Хотя, в обычное время, она просто так бы не пошла гулять. Володя вспомнил странное состояние Палача, его сбитые костяшки на левой руке.

   Володя знал о том, что происходило между Палачом и Дашей после операций. Однажды он оказался невольным свидетелем, и у него состоялся разговор с Палачом.

   – Ты думаешь, я счастлив этим? – спросил Палач.

   – Но неужели нет другого выхода? – спросил тогда Володя.

   – Есть, – просто сказал Палач, – дать ей умереть.

   И больше они к этому никогда не возвращались. Это стало табу. Володя видел как страдала Даша До этого, и как менялся в лице Палач После этого. И этим вечером что-то произошло между ними, и Володя не мог себе представить что именно.

   Но что бы именно там не происходило, если это подействовало на Дашу также как на Палача, то она могла сейчас совершать самые нелогичные поступки. Например, вместо того, чтобы ждать в номере – пойти в ресторан. И после этого не вернуться в номер.

   Номер и ресторан. У него были две точки, через которые он мог провести прямую. Гостиница – ресторан – и… Что? Такое абсурдное и нелогичное? Набережная. Шум, свет, музыка, люди. Как в ресторане. Набережная. И Володя пошел по набережной, медленно, внимательно осматривая гуляющих. Дважды или трижды он заглядывал в дискотеки и тратил время на то, чтобы убедиться – Даши здесь нет.

   В голову уже приходили мысли, что Даша ограничилась небольшой прогулкой и вернулась в номер. Может быть. Только Володя был почему-то уверен в том, что Даша где-то здесь, на набережной.

   А потом он увидел, как возле лодочной станции какая-то девушка кричит. Не услышал, шум перекрывал все звуки, а именно увидел, как девушка кричит что-то в темноту пляжа, машет рукой. И Володя побежал. Девушка спустилась на пляж, Володя вытащил из-под рубашки пистолет, передернул затвор и спрыгнул на песок пляжа, оттолкнув стоявшую на пути пару.

   Он успел понять, что эти двое к Даше не имеют никакого отношения, и он успел расслышать, что возле самого причала что-то кричит Даша. И он больше ни о чем не думал. Он ни как не отреагировал на мелькнувший справа силуэт бегущего человека. Володя в лунном свете видел только, как двое мужчин прижали к причалу Дашу, слышал ее приглушенные стоны и невнятные слова мужчин.

   И Володя выстрелил. В то мгновение ему показалось, что это наиболее правильно – выстрелить, убить этих скотов, которые…

   Они пытались изнасиловать ее. Они пытались ее изнасиловать. Один из них умер сразу, а второй попытался убежать. Всего лишь на короткое мгновение у Володи появилось сомнение, всего лишь на полсекунды задержался он у Даши, оттолкнул с нее тело. Но потом словно пружина толкнула его, когда он увидел ее окровавленное лицо. Убить, наказать, потом успеет ей помочь, а сейчас не дать уйти мрази.

   Вся его жизнь, вся изломанная жизнь, толкнула его от Даши, приказала ему мстить. Палач, его руки, милицейский патруль, воспоминания, от которых он хотел избавиться, которые, казалось, забыл, но которые никуда от него не ушли – все это кричало в нем: «Убей!», и он не мог противиться этому приказу.

   И только после того, как пистолет вместо выстрела сухо щелкнул затвором, только после того, как услышал Володя Дашин крик – вдруг пришло озарение – он снова ошибся. Он ошибся, он снова сделал неправильный выбор. И снова ничего не мог сделать.

   Он мог только смотреть, смешавшись с толпой, как Даша пытается ползти, оставляя за собой на асфальте темные полосы, мог, сжав зубы, слышать ее голос. Он смог сдержать себя и не броситься ей на помощь. Володя сжал кулаки и терпел. И тогда, когда приехала «скорая помощь», вызванная сержантом, и тогда, когда Даше сделали укол и положив на носилки, понесли к машине. Лишь когда дверцы «скорой» захлопнулись, Володя сделал несколько шагов, толкнул стоящего рядом мужчину.

   – Куда прешь? – толкнул его мужчина в ответ.

   Володя резко обернулся к нему, но в это время кто-то закричал, что на пляже трупы, и все бросились к лодочной станции.

   Нужно идти, сказал себе Володя. Нужно идти, но не за Дашей, нужно идти к Палачу. А потом спасать Дашу. Палач поможет. Он помог тогда ему отомстить. Тогда. Тысячу лет назад, когда его жену тоже увезла машина «скорой помощи».

   Но Володя не хотел мстить, он хотел сейчас спасти Дашу, сделать то, что не смог сделать тогда, давно, тысячу лет назад.

   Полное единодушие. Никто не спорит, никто не пытается подловить другого на сказанной глупости. Никто и не говорит глупостей, даже Селезнев, регулярно раздражающий всех, на удивление собран и деловит.

   Они не спорят, они ищут решение проблемы. Они не пытаются подставить друг друга, не пытаются выглядеть лучше в глазах Короля. Они вообще прекрасно обходятся без вмешательства Короля.

   Король попытался улыбнуться, но у него получилась только легкая гримаса боли. Утихшая, было, секундная стрелка снова рассекала его мозг, и делала она это уже не одна. Ее отрывистые уколы теперь вспыхивали на фоне медленного движения минутной стрелки. Тягучая боль от движения минутной стрелки не торопясь перемешивала вязкую жижу мозга, вытягивая ее в спираль, и по этой спирали скользило его сознание, увлекая за собой вселенную, весь окружающий его мир, кабинет, сидящих в креслах бригадиров, его самого, Короля.

   Даже когда он закрывал глаза, то болезненное вращение продолжалось внутри него. Король не слышал почти ничего из того, что говорил Грек, и что ему отвечал Качур, он лишь слегка кивал головой, когда кто-нибудь из них оборачивался к нему. И этот кивок требовал от него усилия воли.

   Не нужно было пить коньяк. Не нужно. Не стоило рассчитывать на то, что он сможет успокоить боль, что он может вернуть утраченную уверенность и восстановить равновесие. Точно так же как не стоило надеяться на то, что решение о свидетельнице и ее дочери… Легче не стало.

   Больше всего на свете Королю хотелось уснуть, он снова закрыл глаза, и вселенная описала вокруг него стремительный круг. Король с трудом подавил тошноту и открыл глаза.

   Да, незачем Калачу появляться в городе. Мало ли что теперь может произойти. Согласен, что и на его территорию ехать не стоит. Что?

   – Извини, – сказал Король, поняв, что Грек ждет от него ответа, – я задумался. Что ты сказал?

   – Помнишь кафе «Дубрава»?

   – «Дубрава»?

   – Ну, в заповеднике, километра три-четыре от города, по трассе мимо твоего дома.

   – Так оно же с прошлого года не работает, – вспомнил Качур.