Александр Соловьёв - Ветви Ихуа
…Сигурд очнулся на диване. Поль сидел у него в ногах и дремал, рот его был приоткрыт.
Сигурд огляделся: полковника в зале не было. Осторожно, чтобы не потревожить Поля, Сигурд поднялся, растер лицо руками. Он прошел в свою спальню, упал на кровать. В голове после двойной дозы праны был туман.
«Танк не сможет ехать под ручьем, — сообразил он, — там — плиты… Так говорил полковник». Сигурд припомнил: вместе с ложным озарением, когда к нему пришла эта глупость, он подумал еще кое о чем, и даже хотел задержаться на мысли, но она ускользнула, сменившись явлением призрачного Лепы.
«Что это была за мысль?» — спросил он себя, растирая виски руками. Осталось чувство, что в нем на миг вспыхнуло внезапное подозрение, и что это каким-то образом было связано с танками.
Полежав немного, он посмотрел на часы. Была половина второго. Скоро должны подать обед.
«Чушь, — подумал он. — Я ведь мог бы и вовсе к албам не приходить… Нашел бы бигемов, научил бы их чему-нибудь, а потом провел в город… и устроили бы восстание. Разве вдесятером мы не развалили ту кирпичную будку? Ладно, пускай не совсем так… сперва бы разнюхали про другие города… Теоретически-то ведь мы могли вообще обойтись без албов! Злобный чхарь, почему они сразу не сказали мне об этих кинготах?»
Он встал с кровати и принялся расхаживать взад-вперед, потирая руки. Его немного подташнивало.
«Сколько ненужной ерунды они в меня впихнули, — думал он. — Вся эта зубрежка, гипносон, тренировки, присяга… И эта их гребаная прана… Тьфу! Кошмарный сон, все ненастоящее…»
В самом деле, чем жизнь в Поселении была лучше бестолковой возни кукол в городе?
«Подлая прана, — пробормотал он. — Больше никогда… ни одной капсулы…»
Сколько же можно гнать от себя мысли о тех несчастных, из которых эту гадость производят?
В зале зевнул Поль, и это странным образом немного охладило Сигурда.
Он снова прилег, закрыл глаза и притворился спящим на тот случай, если Поль войдет.
«До штурма еще три месяца, — с тоской подумал он. — За это время можно запросто свихнуться …»
6
Через неделю они окончили разработку плана. Его проверили тактики и программисты, после этого план согласовали с руководителями операций в других поселениях, и в завершение его утвердил Верховный. Началась отшлифовка этапов: Сигурд и Поль работали на тренажерах. В те промежутки времени, когда танки должны были выныривать на поверхность, у штурмовиков появлялись несколько секунд, чтоб включить связь и перекинуться двумя-тремя фразами для сверки готовности: эти моменты Сигурд с Полем отрабатывали особенно тщательно. Навигаторы подземного движения могли давать погрешность, — Густав с Мариком предупредили, что из-за разности масс танков добиться синхронности будет непросто. В конце концов сверху поступил приказ на танке капитана Дзендзеля навигатор не устанавливать.
Сигурду пришла идея провести испытания на двух одинаковых танках — одним управлять может Поль, другим — любой другой офицер — мало ли опытных танкистов в армии? Он решил заговорить об этом с полковником Лепой. Каким ни разумным казалось предложение, Лепа сразу же его отбросил, заверив, что это невозможно. «Почему? — удивился Сигурд. — Отработать сложные моменты на практике — это логично». «План утвержден, — сухо напомнил Лепа. — Никто не может его изменить».
«Чхарь бы тебя…», — мысленно выругался Сигурд.
С того дня, когда ему повесили погоны капитана, он ни разу не покидал пределы двух одиннадцатых уровней, а высшее руководство о нем словно забыло.
Раз в неделю приходили то ли медики, то ли биологи: они брали у него кровь, мочу и даже кусочки кожи для каких-то исследований, показывая всякий раз документ, подписанный Куртцом и Шмулем. «Какой вам прок от этого? — спрашивал Сигурд. — Я здоров». «Совершенно верно, — отвечали ему. — Однако мы ведь должны знать, как вас лечить, на случай, если заболеете».
Пару часов в день они с Полем контачили с собратьями из других поселений. Связь наладили всего полгода назад, и она барахлила, но временами звук и изображение были вполне сносны. Особенно близко Сигурд сошелся с одним маленьким и вечно грустным албом из Северного Поселения — майором Толем. В Толе чувствовалась некая внутренняя непримиримость, как-то раз он даже сказал: «Спасибо тебе, Сиг. Знаешь, если бы не ты, никто другой не подарил бы мне эту войну…» Но Сигурд знал, о чем грустил Толь. Он воспитывал сына, и ему было из-за кого беспокоиться о своей жизни.
Поначалу Сигурд отказывался от праны, и Лепа, приносивший ее для Поля, только пожимал плечами. «И чем же ты собираешься ее заменить? — спрашивал он. — Может, религией?»
«Зачем мне заменять то, что мне не надо?» — подумал он, и только к началу апреля до него окончательно дошел смысл вопроса Лепы и самой праны. Кто знает, что случилось? — все вокруг молчали и говорили намеками, но даже в таком тихом местечке, как одиннадцатые уровни, в разум Сигурда стало просачиваться то, что лучше всего было бы назвать албианской природой. Они все ее глотали — и, судя по всему, ровно в тех количествах, какие могли себе позволить. Поль кое-что мог сказать Сигурду, и ему явно требовались усилия, чтобы сдержаться, но он не болтал лишнего — видать, тоже догадывался, что разговоры прослушиваются. Поль помалкивал, и это требовало от него выдержки, и он находил другие слова после того, как проглатывал капсулу. Приняв прану, он смеялся, стучал в свои минибарабаны и пел странные песни о счастье и несчастье, он наружном и внутреннем. Он был поэт и философ — больше, чем воин. Напевшись, он задремывал.
Поль был старше Сигурда, и ему хватало получаса, чтобы полностью освободиться от психоделика, на полковника Лепу прана и вовсе действовала незаметно для окружающих. Порой Сигурд наблюдал ее признаки на инженерах и даже на обслуживающем персонале: прана была целиком легальна и только тем, кто работал с оборудованием, предписывалось принимать ее в строго отведенные часы.
Как-то раз Сигурд спросил Поля, кивнув на желтую капсулу у него в руке:
— Вы просто не можете без нее жить, верно? Как она действует?
— Знаешь что, лучше спроси-ка об этом у биохимиков, — посоветовал тот. — Они сидят на семнадцатом уровне, в лаборатории Тагера… Правда, пока тебя к ним не пустят.
— Из-за нее у всех такие красные лица?
— Угу. Это эритема. — Поль отчего-то смутился, затем взял капсулу двумя пальцами.
— Тут эндорфины. Их гипофиз вырабатывает, особенно в моменты удовольствия. Ну, еще в случае радости, озарения и тому подобное… Тут смесь натуральных и искусственных эндорфинов с измененной формулой. Эта штука нужная, она совершенно необходима тем, кто живет в подземных условиях. Понимаешь, вроде незаменимых аминокислот… Прана улучшает работу нервной системы.
— А разве она не вредна?
— Нисколько. Говорят, даже наоборот. Так что, если ты…
— Послушай, Поль, я в этом, конечно, не разбираюсь, но, кажется, гипофизы у албов и бигемов разные. Не уверен, что ощущаю то же самое, что и ты. Ко мне тут всякие мысли лезут, даже целые как бы сюжеты приходят.
Майор ободряюще улыбнулся.
— Значит, так надо, — сказал он. — Честно говоря, сомневаюсь, что кроме тебя кто-нибудь из бигемов вообще пробовал прану.
— Хочешь сказать, на мне опыты проводят?
— Ну нет… Думаю, раз уж тебе ее выдают, сначала они провели нужные исследования. Хотя ты, вроде, и без праны неплохо обходишься. А что касается мыслей, то тут прана дает тебе возможность выбора. Приходит именно то, что ты хочешь. Я, например, часто вижу отца.
— Полковник сказал, твой отец был героем.
— Ты тоже герой. Ты прошел к ним в тыл куда глубже.
— А я своего отца не помню. — Сигурд подумал про мать — ту, настоящую (Зубровскую он уже почти выкинул из головы, хоть изредка и она вспоминалась). — Почему у вас нет семей?
— Это архаизм, — усмехнулся Поль. — Семья разрушает общество и личность. Мы — свободолюбивый народ, нам не нужна семья.
Сигурд ничего не сказал. Он вспомнил Руну.
Через три дня, когда на него нашло уныние, он попросил полковника Лепу, чтобы тот принес ему пару капсул.
— Ага, стало быть, в религии разочаровался! — Лепа вынул из кармана коробку. — Бери все. Может тебе бабу?
Сигурд покачал головой.
— Ну, как знаешь.
***Вечера Сигурд проводил в компьютерной комнате: переговаривался по связи с майором Толем или копался в электронной библиотеке. За время пребывания в диверсионной группе он изучил все албианские гипотезы нашествия. Их было семь или восемь. Последняя — с ней его раньше познакомил Поль — утверждала, что боги существуют, и что землян они создали по своему образу и подобию и сделали это ни для чего другого, как для собственного развлечения, ибо в одиночестве (а боги не имеют привычки создавать сообществ) им было скучно обитать во Вселенной. По сути, эти боги такие же двуногие твари, как Сигурд или Поль, только весьма продвинувшиеся в науке. Настолько сильно, что могли, к примеру, позволить себе жить вечно, преодолевать любые космические дали и осваивать целые планеты.
