Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)
– Почему вы так решили? – искренне удивился я.
– Потому что вы произвели на меня определённое впечатление. Судя по вашим последним действиям, вы удивительно кровожадны, месье Дюпре.
– Это вам кажется, мистер Стеннард, – я пожал плечами. – На самом деле я очень мягкий и добрый человек. Поверьте.
– Попробую, – согласился он, отпивая из бокала. – Правда, после того, что вы учинили на вилле… не думаю, что у меня получится.
– Вы начали первыми, – напомнил я.
Он поморщился.
– Не будем пререкаться, месье Дюпре. В данный момент это уже неважно – кто первым начал. Важно другое. Вы произвели на меня впечатление не только своей кровожадностью, но и своей настойчивостью. И я решил пойти вам навстречу. Вы хотели увидеть мистера Липке? Извольте. Через несколько часов у вас появится такая возможность. Я повторяю! – Заметив скептическое выражение, промелькнувшее на моём лице, Стеннард предупреждающе поднял руку с зажатой в ней вилкой. – Повторяю – я не желаю вам зла. Вашей жизни ничто, кроме вас самого, разумеется, не угрожает. Пока я лишь хочу объяснить вам кое-что, Андре. Вы позволите вас так называть?
Я молча кивнул. К дьяволу все эти церемонии, мне даже есть расхотелось. Слишком уж всё лихо закручено, какие тут кальмары.
– На днях я говорил, – продолжил американец, – что вы ввязались в историю, масштабов которой оценить вам просто не дано. В силу элементарного отсутствия информации. Генерал Стрекалов внушил вам, что главное – это выкрасть Давида. На самом деле это отнюдь не главное. Информация, которой располагает Давид, способна убивать лучше и быстрее любого излучения. Если бы вам и удалось его выкрасть, главным стало бы отнюдь не то, как обнародовать эту информацию. А то, как сохранить жизнь, обладая ею. Слишком много есть людей, готовых любой ценой не допустить возможной огласки. Между прочим… Ваш отец, Андре, тоже входит в число этих людей.
Я усмехнулся. Подумаешь, новость. Это я давно знаю. Ты-то здесь с какой стати вертишься, голубь?
– Стрекалов влез в чужую игру. Это не его поле, здесь разыгрывается совершенно другая партия. Я скажу больше, скажу то, чего, по идее, говорить не имею права. Это наша игра. Итальянцы очень обеспокоены растущим влиянием северных сепаратистов. Но Босси поддерживают слишком многие. Устранить его с политической арены официально, своими силами? Рим не способен на подобные подвиги. Они обратились с просьбой к нам, и «Фирма» им не отказала. В конце концов, они наши союзники, и Америка кровно заинтересована в сохранении политического единства Италии. Мы изучили ситуацию и приняли решение, как эффективное, так и… Бескровное. Устранить Босси способом, которым ранее был уничтожен Советский Союз, – выбить финансовую опору из-под его ног. Для разработки конкретной акции нам понадобился мозг Давида. Он уже работал с «Фирмой», хорошо знаком с ситуацией. Но стоило нам взять его под свою охрану – на сцене тут же появляетесь вы. И устраиваете бог знает что. Разве не так? Зачем-то входите в альянс с Паолой Бономи, против которой, в основном, и направлена атака…
– В прошлый раз вы больше говорили о «русской линии» в этом деле, – прервал его я. – Всё, что вы сейчас сказали, – правда, я вам верю. Но… это ведь далеко не вся правда? Почему вы так боитесь Стрекалова? Что связывает Россию, Липке, моего отца – и ЦРУ?
Он взглянул на меня с интересом. Потом отставил бокал, потёр ладони. Снова взглянул.
– Вы упрямец, – заявил, наконец, Стеннард. Произнесено это было словно обвинение в скотоложстве. Я привстал и поклонился.
– Чёрт с вами… не хотите выходить из игры – придётся вас вывести. Спокойно! – Он мгновенно направил на меня пистолет-пулемёт. – Я умею им пользоваться. Не надо нервничать. Когда я говорю – вывести, я именно это и имею в виду. Нейтрализовать на время, отнюдь не убивать. На ваше счастье, Серж Дюпре слишком серьёзная фигура, чтобы его можно было не принимать в расчёт. А он, естественно, не хотел бы потерять единственного сына.
Стеннард помолчал, задумчиво глядя на меня. Под внимательным зрачком «Bushman IDW» мне уже не хотелось немедленно свернуть ему шею. Да и зачем? Стеннард желал сохранить меня на «всякий случай»? Как говаривал старина Лао-цзы: «Тот, кто знает, где остановиться, не подвергает себя опасности». Я пока остановлюсь. А там посмотрим.
– В общем-то вы правы, – сказал он, наконец. – Связь есть. И… не слишком приятная для меня связь. У нас в Лэнгли тоже не всё так просто. Есть чересчур умные финансисты, готовые копаться в любом дерьме ради лишнего доллара. Но я – не слишком влиятельная фигура в своём ведомстве. То, что я рассказал вам относительно просьбы итальянцев, – правда. Это поручено мне официально, и занимаюсь я этим с удовольствием. Всё остальное… это – закрытая информация. Стрекалов вышел на неё случайно, сам не зная, какую бомбу он нашёл. ЦРУ иногда занимается отнюдь не «добрыми делами». Вспомните «Ирангейт». Большего я не могу вам сказать. Просто хочу, чтобы вы поняли – я не всегда с радостью выполняю приказы.
Он помолчал, а потом закончил:
– Но выполняю их – всегда.
– «Финансовые гении» из Лэнгли, должно быть, высоко ценят вашу исполнительность? – с усмешкой заметил я.
Лицо Стеннарда скривилось, как от зубной боли.
– Не пытайтесь меня разозлить, Дюпре, ничего из этого не получится. Я вам и так сказал гораздо больше, чем нужно.
– Да бросьте вы. Уже в Москве я знал, что ЦРУ совместно с русской мафией прикрывает производство наркотиков на территории бывшего Союза и их последующую реализацию, которой занимаются сицилийские кланы. А полученные деньги направляются в так называемые «секретные фонды» вашей «Фирмы». Через длинную цепочку, включающую в себя и Липке, и моего отца. Разве нет?
– Вы уверены, что не хотите кальмаров? – поинтересовался Стеннард.
Я пожал плечами:
– Не уверен.
– Вот и прекрасно. Давайте закончим на этом, хорошо? В конце концов, я приглашал вас на обед, а получилась какая-то викторина. Кто, что, почём… Разве счастье в этом?
– Счастье в движении, Дейв, – если ему можно называть меня по имени, то почему бы и мне не сделать то же самое? – Только ответьте мне на последний вопрос, хорошо? Для чего Липке нужен мне – известно нам обоим. А вам-то он зачем?
Стеннард испытующе посмотрел на меня. Как аптекарь на весах тщательно взвешивает составляющие своих пилюль, так и он сейчас скрупулезно отмерял ту порцию истины, которую собирался мне доверить. Наконец американец широко улыбнулся и легонько хлопнул обеими ладонями по столу.
– О’кей, месье Дюпре. Поскольку через некоторое время вам всё равно предстоит встреча с нашим общим другом – Давидом, я уповаю на вашу порядочность. Не стоит говорить с ним… обо всём. Ладно? Лично у меня нет на его счёт никаких планов. Абсолютно. А что касается моих шефов… очень многое зависит от позиции, которую займёт ваш отец. И в любом случае – никому, поверьте, никому не нужна огласка. Весь вопрос заключается в цене, которую нужно будет заплатить за сохранение статус-кво. И в том, кому конкретно придётся платить эту цену. Когда выяснится это – остальное разрешится само собой. Так что наберитесь терпения. Так я звоню повару?
– Валяйте, – интерес к жизни угас во мне окончательно.
Опять, уже в который раз, всё заканчивалось на моём отце. Он был последней инстанцией, все ниточки вели к нему. Как ему это удавалось? Много лет назад я раз и навсегда решил не задаваться этим вопросом. Рождённый ползать – летать не может, прав был господин Пешков. Играя с отцом, я проигрывал даже не постоянно – я проигрывал ему всегда . А Липке они, похоже, просто убьют. Так о чём тут говорить…
– Кажется, вы расстроились, Андре? – участливо спросил Стеннард, отложив телефонную трубку. – А с какой стати? Я же говорю вам – всё решится так или иначе, и мы ещё будем друзьями. Честное слово, вы мне очень симпатичны. Жизнь развела нас по разные стороны, но это сегодня. Кто знает, как она обернётся завтра? Будьте профессионалом и смотрите на всё проще. Выкиньте из головы этот ваш «комплекс короля». В этой игре и вы, и я – пешки, профессиональные пешки. А хозяйничают на доске совсем другие фигуры. О! Вот и наши кальмары…
И я послушно выбросил все мысли из головы. Собственно говоря, там и выбрасывать-то было особенно нечего. Не мысли, а так… сплошное недоразумение.
Глава десятая
Проснулся я так, как это и происходит со всеми нормальными людьми, – внезапно. И привычно отметил для себя, что опять упустил самое главное. С детства мечтал поймать момент, что отделяет сон от «не сна». Ну, может быть, не поймать, а осознать, понять, уловить, как именно это получается. Только что сознание витало в заоблачных далях, бац, – и вот я уже ощущаю себя лежащим в постели. Немного побаливала голова, но в остальном мне было удивительно хорошо и уютно. Пахло свежим бельём, в воздухе витали едва уловимые ароматы дорогого мужского одеколона, хорошего трубочного табака. «Thomas Radford»? «Mac Baren»? Не вспомнить… интересно, куда это я попал?
