Андрей Костин - Канатные плясуны
— Только одного не учел, — покачал головой Ренат. — С какого хрена…
— Ошибаешься, — снова засмеялся Адидас. — Если б я чего в делах хоть раз не учел, лежал бы где-нибудь, неглубоко. Ты хотел спросить, с какой стати тебе играть в мою игру? — и увидев утвердительный кивок Рената, продолжил. — Поясняю… Вернее, я мог бы сначала побазарить — мол, я тебя так, да разэтак… Но ты, бестия, знаешь, что мне нужен, и руки-ноги я тебе, пока дело не сделано, ломать не стану. Так вот, по честному: двое дружков твоих в больнице. Откажешься раз — один умрет. Откажешься два — второй… Ну а после я сдаюсь, твоя взяла. Ну и как, откажешься раз? — спросил он, словно детскую «считалку» произносил.
* * *— Что вы собираетесь сделать, чтобы меня приняли за своего на этом собрании учредителей? — недоуменно спросил Дима, облизав перешедшую ему по кругу ложку с похлебкой.
Варево в самом деле казалось вкусным, только Дима опасался спрашивать, из чего оно приготовлено.
— Для начала приоденем! — весело воскликнул «Добрый Малый Робин».
— Это как? — уточнил Дима. — Из своего гардероба, что ли?
— Даже не представляешь, какие иногда хорошие шмотки люди выкидывают на помойки! Что ты скажешь насчет песочного цвета чесучевого костюма, кипенно-белой рубашки (ну дырочка там в районе сердца с опаленными краями, так заштопаем!) и галстука цвета забродившей вишни? Точно ведь, вишни? — уточнил он у компании, и многие согласно кивнули. — А по росту подгонит Основа, он в прошлом был портным.
— Я всегда портной, — заметил тот, кого назвали Основа. — Я портным и умру. Родись я в Италии и педерастом, был бы великим кутенком, — он потер лиловый синяк под глазом и трагически вздохнул.
— Вот видишь? — кивнул «Робин Гуд». — Прямо внебрачный сын Коко Шанель. Только не кутенком, а кутюрье.
— А с обувью как? — напомнила женщина по прозванью Паунинка.
— Кроссовки разве не сойдут? — возразил Дима.
— Ты бы еще кеды предложил, тоже мне спортсмен, — вздохнул «Робин».
— Ладно, — вмешался Заморыш, — у меня есть подходящая пара… Ну, да, да! — отмахнулся он от вопросительных взглядов, — Покойницкие, со вчерашнего снял. Но ведь новенькие совсем… А тому — все равно…
— Я пойду в кроссовках, — отрезал Дима. — Пусть в костюме.
А дальше что?
— Вот, — «Робин Гуд» протянул ему картонный прямоугольник.
— Что это?
— Приглашение на собрание акционеров. Водяные знаки, печать, личная подпись директора. У них с этим строго: небось, белужьей икрой угощать станут, зачем им посторонние рты. Пропуск, кстати, на два лица, — уточнил он. — Вторым лицом я окажусь — люблю на халяву а-ля фуршет.
— Подожди… Откуда у тебя оказалось приглашение?
— Пигва. Я тебя с ним уже знакомил, — «Добрый Малый Робин» указал на глуповатого вида человечка, который, пользуясь тем, что остальные отвлеклись, обсуждая наряд Димы на предстоящий выход в свет, теперь доедал похлебку из котелка. — Пигва — гений. За секунду нарисует любой документ. Вот только купюры у него не получаются — там бумага нужна особая. Ну и как гений — в остальном полное говно. Стая кормит его по доброте душевной. Он по моей просьбе нарисовал эту ксиву. Не сомневайся, распознать подделку не удастся.
— Откуда ваш Пигва узнал, как выглядят приглашения?
— Мне показывали, когда я был… в плену, — гордо пояснил «Робин». - а я ему описал. Вроде как фоторобот составил. А он же гений, на лету схватывает… Не сомневайся, — повторил он. — Гений и говно — все с одной буквы.
— А дальше?
— А дальше — ты, со своей бумажкой, — он помахал перед его лицом пригласительным удостоверением, — сразу становишься участником игры. Могут подумать, что карты, тьфу, акции, вдруг, у тебя… Тем самым отвлекаешь внимание… Следи за моей мыслью. Карты брошены на стол… Все думают, что козыри твои, ты обладаешь этим пакетом акций, сосредотачивают внимание… Внимание, внимание! А у твоих друзей в это время появится шанс улизнуть, пока остальные не придут в себя и не выяснят, что приглашение нарисовал Пигва. Но вот если документы из сейфа Трупина все-таки окажутся у кого-то… — нехотя добавил он.
— А если окажутся, тогда что?
— Тогда как в анекдоте.
— Каком анекдоте?
— Охотника на львов спрашивают: как вам удается добывать зверя, не попортив шкуры? Отвечает: прячусь возле водопоя, и когда подходит лев, наклоняется, чтобы попить, подбегаю сзади и откручиваю ему яйца. А если львица? Тогда откручу яйца себе, признается охотник, больше не понадобятся.
— Остается надеятся, чтобы нам не попалась львица, — подытожил Дима***
— Одет ты пристойно, — констатировало «Лицо городского масштаба», которое сидело рядом с Семеном на заднем сиденьи «Тойоты» последней модели.
Кроме них двоих, да шофера в машине не было никого.
— Ты выйдешь к микрофону и произнесешь речь, — инструктировал помощник мэра. — Попросишь почтить память безвременно ушедшего, как его там, Трупина вставанием. Как бывшего, подчеркиваю, бывшего совладельца завода.
— Доверенного лица, — уточнил Семен. — Он был всего лишь поверенным настоящих хозяев. Как, полагаю, и ты.
— Какая разница? Главное — бывшего. И обязательно — вставанием.
— Зачем? — поинтересовался, не оборачиваясь, шофер. — Может, по понятиям, Саида, директора, сначала почтим?
Для своего хозяина он был не только водителем, но и выполнял разные щекотливые поручения, так что обращался к помощнику мэра запросто.
— Нет, только Трупина. Сильный ход, — самодовольно пояснило «Лицо». — Все решат, он намекает, документы Трупина у него. Это еще перед голосованием, заметь!
— Ну и что? Акций-то у него на самом деле нет. Это мы знаем наверняка.
— В этом и заключается мое тактическое ноу-хау, — веско пояснил помощник мэра. — После того, как все постоят и помолчат, выступающий, то есть он, — «Лицо» указало на Семена, — передаст мне папку с документами, якобы подтверждающими его полномочия — в размере тех самых злополучных десяти процентов акций. Я ведь должен возглавлять президиум, как представитель городской власти.
— Я думал, в президиуме станет сидеть мэр.
— Только на торжественном открытии. А в рабочем порядке его обязанности буду исполнять я.
— А дальше? — недоумевал шофер, — документов-то этих в папке все равно нет?
— Вот он, мой ход! Я, как председатель собрания, прошу прервать мероприятие для изучения документов. Так как директор, наш дорогой Саид, — «Лицо» поморщилось, — безвременно от нас ушел, не думаю, что кто-нибудь из сявок в президиуме решился оспаривать мое решение. Кстати, — сказал он строго, обращаясь к шоферу. — Возле театра прошло не совсем гладко. Зачем тебе понадобилось застрелить еще и милиционера? Неужели не мог разобраться с Саидом так, чтобы посторонние не пострадали? Сколько раз тебе говорить — человеческая жизнь представляет собой… ну, в общем, собой представляет, — улыбнулся он, вспомнив, что не на трибуне.
— Так тот мент сам выскочил под пули… И он узнать меня мог, а уж машину точно заприметил и определил. А ведь ВЫ сами на этой машине ездите… — пояснил шофер. — А какая нам польза, если собрание прервут? — поинтересовался он.
— Я отправлюсь на берег, на катере, вместе вот с ним, — «Лицо» мотнуло головой в сторону Семена, — якобы для того, чтобы установить подлинность документов и личности их предоставившей.
— А дальше? — Буф-ф-ф! — помощник изобразил руками взрыв. — Через полчаса после моего отъезда от парохода остается мокрое место — в прямом смысле. «Титаник», едри его в качель. А на дно уйдут и те, у кого на самом деле были документы из сейфа Трупина. Ты, кстати, все для этого подготовил? — настороженно спросил он у шофера.
— Я-то: не подведу. Верный парень мешки со взрывчаткой на пароход переправит. Надежный. Это он мне про планы Морехода сообщил. Сосисками на набережной торгует. Кто больше заплатит, тому и продается. Вы там подумайте у себя в мэрии, он мог бы гуманитарную помощь распределять… Одного не пойму! Все на дно пойдут. Но у нас-то эти документы все равно не появятся, они попросту пропадут!
— Расскажу тебе притчу, — «Лицо городского масштаба» откинулось на мягких подушках сиденья и поерзало задом, устраиваясь поудобнее. — Мне ее в детстве бабушка рассказывала. Украл солдат кошелек. Привели его к судье. Судья узнал свой кошелек, и подумал: если я его казню за свой кошелек, все решат, что это личное, потому что мои деньги. Лучше сделаю так: объявлю, пусть все жребий решает. Вот две записки — в одной «Казнить», в другой «Миловать». Какую выберет, такому и быть.
— Так в чем покупка?
— Он на обоих записках написал: «Казнить».
— Как картошка — если за зиму не съедят, то весной посадят.
— Но что сделал солдат, догадайся? «Вот, — говорит, — моя судьба». Взял и съел одну записку.
