Сергей Майоров - Месть Акулы

— Как, кстати, Людмила Борисовна?

— Жалуется на давление.

— Вымогатели больше не звонили?

Пауза.

Показалось или нет? Руки девушки дрогнули, зацепить «молнию» не получилось. Со второго раза она совладала с застёжкой. Посмотрела на Андрея снизу вверх:

— Вымогатели? Нет, не звонили. Я думаю, что больше они не позвонят.

— Почему?

— Что они, совсем деревянные? Видели же, как вы маминых дружков ухайдокали.

— А ты это что, тоже видела?

— Откуда? Мамочка рассказала. После того, как меня отпустили из отделения. Она, кстати, может вам позвонить по мою душу. Хочет узнать подробности про Софрона с Никитой. Вы ей про меня плохого не говорите, хорошо?

Андрей неопределённо пожал плечами.

— Все, я побежала. Обязательно позвоню!

Лаки постояла перед Андреем, как будто рассчитывала, что он станет её целовать, а выходя из кабинета, помахала рукой. Этот жест тоже, казалось, имел дополнительный смысл. Вполне логичным его продолжением явился бы воздушный поцелуй.

Акулов почесал затылок. Катышев вошёл, как и подобает руководителю, без стука и неожиданно.

— Гоняешь чаи с малолетками?

— Да, мечтаю её соблазнить.

— Чего там соблазнять? Бери да делай! Ты что, Акулов, ослеп? Она в тебя втюрилась по самое не хочу!

— С чего ты решил?

— Ну, брат, ты меня удивляешь! — Катышев включил чайник и тут же, не дожидаясь, пока вода закипит, налил полную чашку и бросил в неё две ложки растворимого кофе. — Видел её глаза? Женщину всегда выдаёт взгляд. А уж такую соплячку — тем более.

— Да она постоянно так смотрит!

— Может, и постоянно. Но не на всех. Секешь разницу? Меня, например, она от стенки не отличает. Эх, Акулов, берегись! Обиженная женщина — это страшно. А обиженная женщина в таком возрасте — это страшно и глупо. Что угодно может сотворить. Не с собой — так с другими.

— Мы говорили о деле.

— Это ты так считаешь. А у неё, зуб даю, на этот счёт другое мнение.

Телефонный звонок раздался как раз в тот момент, когда Ирина Константиновна закончила мыть посуду. Не вытирая рук, она схватила трубку с «кухонного» аппарата. Успела подумать: Андрей. Хочет предупредить о том, что задерживается. Или появились новости о Виктории. Хотя она сама говорила с врачом час назад, и доктор сообщил, что общее состояние опасений не вызывает, но общаться с дочерью преждевременно. Днём она на несколько минут приходила в сознание, однако быстро уснула и спит до сих пор. Никто из милиционеров поговорить с Викторией не успел.

— Алло!

Тишина.

— Я вас слушаю, говорите!

Тишина не была абсолютной. Женщина напрягла слух и различила мерное негромкое гудение. Как будто звонивший передумал общаться и положил трубку около работающего компьютера.

— Алло, — повторила она, зная, что никто не отзовётся.

Свободной рукой машинально сжала воротник халата.

— Дурацкие шутки!

Прежде чем Ирина Константиновна успела нажать кнопку отбоя, донеслись короткие гудки. Несколько секунд она прислушивалась к их тревожному ритму. Казалось, что они звучат не как обычно. Громче и заметно быстрее.

Покачав головой, женщина отошла от телефона. Подумала, что надо сдвинуть занавески на окне. Только подняла руку, как что-то привлекло её внимание. Из освещённой кухни наблюдать за улицей было непросто. Ирина Константиновна выключила люстру и снова встала перед стеклом.

Ничего подозрительного.

Но что-то ведь заставило остановиться!

Машина.

Она посмотрела направо.

Расстояние составляло не меньше ста метров, но Ирина Константиновна вдаль видела хорошо. Стоило чуть прищуриться, как стали различимы детали.

На углу, горящими фарами к её дому, стояла машина. Женщина неплохо разбиралась в моделях, как в русских, так и в привозных. Но сейчас не могла определить марку — мешали жёлтые огоньки фар. Чуть позже заметила светящийся «гребешок» таксомотора.

Такси ожидало мужчину, находящегося в телефонной будке. Проносящиеся мимо автомобили выхватывали из темноты его силуэт. Он стоял чуть сгорбившись, видимо, придерживая трубку плечом. Казалось, что он очень высокого роста. Ветер трепал длинные полы пальто.

Ирина Константиновна сама не понимала, что заставляет её наблюдать за неизвестным мужчиной, но взгляд отвести не могла. Почти минуту, затаив дыхание, она следила за местом, где находилась телефонная будка. Периодически картинка погружалась во тьму, но раз за разом машины, летящие по проспекту, высвечивали длинный плоский силуэт незнакомца. Он по-прежнему немного горбился. И не делал ни одного заметного движения.

За тонкой кухонной стенкой загрохотал мусоропровод. Звук был привычный, практически ежедневный. Но казалось, что его тональность сегодня отличается от той, что звучала на прошлой неделе. Или вчера. Как и короткие гудки телефона.

Стоило об этом подумать, как аппарат подал сигнал.

Один, второй, третий… Ирина Константиновна не торопилась подходить. Мыслей о том, что это может быть Андрей или врач из больницы, больше не возникало. Женщина знала — звонит кто-то другой. Тот, кто уже молчал в трубку. Возможно, высокий мужчина, сгорбившийся в таксофонной кабине.

Десятый звонок.

Ирина Константиновна постаралась ответить спокойно:

— Да.

Голос, который услышала женщина, не ассоциировался с человеком. Так мог разговаривать киборг. Или компьютер. Скорее всего — компьютер. Она слышала, что существуют специальные программы, изменяющие человеческую речь настолько, что её становится невозможно привязать к конкретному человеку. Подарок вымогателям и хулиганам третьего тысячелетия.

— Вы написали плохую статью. Не стоило так глубоко вдаваться в дела Первого кабельного телевидения. Вы слишком маленький человек для того, чтобы рассуждать о таких огромных деньгах. Ваша дочь расплатилась за ваше легкомыслие. Не надо ничего больше писать. Вам понятно? Не сделаете правильных выводов — урок будет продолжен. Всего хорошего!

Ирина Константиновна посмотрела в окно. Такси не было видно.

Автомобиль, промчавшийся по проспекту в сторону центра, высветил пустую таксофонную будку.

Глава девятая

Ночевали дома у Волгина. После того памятного утра, когда довелось столкнуться с отцом Маргариты, Сергей к ней больше не заходил.

Это было понятно. Удивлял другой факт, на который Волгин обратил внимание только сегодня. Минуло четыре с лишним года после разрыва с женой, а он впервые привёл к себе домой девушку. Все прочие встречи, которых было немало, происходили на «женской» либо на «нейтральной» территории. К себе он никого не приглашал, хотя и были варианты, казавшиеся Сергею серьёзными.

Маргарита была первой, кто оказалась с Волгиным в спальне, которую он обставлял для себя и Татьяны.

Татьяна, кстати, в ней ни разу не ночевала. Они расстались ровно за день до того, как привезли новую мебель. Уже потом, спустя год или больше, она приходила, чтобы забрать какие-то нужные вещи. Посмотрела и сморщила носик: безвкусно.

Сергей видел, что это неправда. Спальня понравилась, но Таня не могла в этом признаться, как не могла признаться и в том, что их развод был ошибкой. Инициатива принадлежала ей, а Волгин не предпринял достаточных усилий, чтобы сохранить брак. Со временем оба поняли, что сделали глупость, но исправить её не могли. Жили порознь, никто не нашёл себе пару. Перебивались скоротечными, связями и делали карьеру. Она — в бизнесе, он — в уголовке, куда вернулся вскоре после развода, перед этим просидев три года на должности юрисконсульта большого частного концерна.

При встречах — первые два года их почти не было, но позже они участились — оба делали вид, что достаточно счастливы. Сидели в ресторане, говорили ни о чём. Смотрели друг на друга только тогда, когда собеседник не мог заметить этого взгляда. Прощались преувеличенно бодро и разъезжались по своим пустым квартирам. Один раз сходили в кино. После каждой встречи, после каждого фальшивого «Будь счастлив, до свидания!» Волгин останавливал «ауди» у магазинчика перед домом и покупал водку, не интересуясь качеством напитка. Утром на работу обычно опаздывал.

Глядя на Маргариту, лежащую рядом с ним, Волгин не мог определиться в собственных чувствах. Все вроде бы хорошо. Но мысль о том, что они поторопились, не покидала.

Почему «они»? Поторопился он, а Рита знала, что делает, и шла к своей цели давно.

Если честно, то Волгин поругивал себя за ту первую ночь, когда остался дома у девушки. При своём опыте он бы нашёл достойный предлог, чтобы уехать, не оскорбляя сё.

Зря не уехал. Разница в возрасте (семнадцать лет!), значительное, как теперь выяснилось, несходство в отношении к жизни и мировоззрениях. Все это, помноженное на его стойкое нежелание связывать себя брачными узами, к заключению которых, как теперь начинало казаться, стремилась Тростинкина, к хорошему финалу привести не могло. Оставалось рассчитывать, что агония отношений не окажется продолжительной. «Ты найдёшь себе кого-нибудь лучше». Во время напряжённых разговоров, когда требовалось объяснить очередной подружке причины, по которым они больше не смогут встречаться, эта банальная фраза регулярно приходила Сергею на ум, но произнести её он так никогда и не смог.