Александр Бушков - Бешеная
И все же Мастер не мог оставаться инкогнито, этаким безликим Фантомасом, решительно для всех. Так не бывает. Кто-то, пусть даже один-единственный человек, должен быть посвящен в тайну, знать Мастера, видеть без маски, где-то с ним встречаться ради решения каких-то организационных вопросов. Славка с Косильщиком поехали побеседовать по душам с пятью членами секты, чьи имена всплыли на допросах, хотя в ту ночь они отчего-то не присутствовали. Даша, оставшись одна в кабинете, после вдумчивого прочтения протоколов допросов долго чертила схемы, пытаясь определить, кто появлялся на шабашах заведомо раньше других, вычеркивала одну фамилию за другой (не зрил, не зрил, не зрил…), и, наконец, в списке остались двое – Кравченко и Пожидаев, коммерсант средней руки, тот, что баловался кокаином. Расчет был немудреный – мало того, решительно все показали: когда они появлялись в квартире или на даче, эти двое всегда там ждали. Кроме того, Даша помнила: лишь те двое да Паленый стояли возле добычи, когда она валялась связанная в амбаре, все прочие держались поодаль, словно статисты без речей или хор в древнегреческой трагедии. Вдобавок Кравченко оказался единственным, кто носил на балахоне обильную шитую символику, все остальные, даже Мастер, щеголяли в простых черных хламидах…
С Кравченко Толя к тому времени практически покончил. Оставалось смести жалкие ошметки в совок и выбросить в мусорное ведро – так заверил Дашу верный сподвижник. Даша в его многократно проверенных деловых качествах не сомневалась и потому сама допрашивать клиента не стала. С одной стороны, показания полностью сломленного оператора удручали тем же однообразным припевом: он клялся, будто ни единожды не видел Мастера без маски, разве что частенько говорил с ним по телефону, причем всегда ему звонил сам Мастер; а особого церемониального балахона Кравченко был удостоен за большой вклад и выдающиеся заслуги, выражавшиеся в том, что он, будучи не лишен дизайнерской жилки, как раз и оформлял интерьеры притонов (Даша фыркнула и заявила Толе, что фантазия у придурка все же убогая, она сама, честное слово, оформила бы и получше…) С другой – оператор огласил форменную сенсацию, заявив, что девочек все это время снимал не он, а друг-приятель и сподвижник по сатанистскому хобби Веня Житенев, и это Кравченко, одержимый прямо-таки необоримым стремлением помочь родной милиции, готов подтвердить перед любым судом и на любых очных ставках. И вообще, раз пошла такая пьянка и настал момент истины, он готов указать на пленке те сцены, где в эротических забавах участвует он сам, пусть разденут и сравнят экстерьер, лучше уж гореть на реальных мелочах, чем оказаться впутанному в какие-то непонятные гнусности, он не дурак и прекрасно понимает, что ему шьют подготовку к серьезному шантажу, так что пусть уж отдувается тот, кто камеру держал, то бишь Венька, человечек, между прочим, столь же приближенный к Гроссмейстеру, а то и сам Гроссмейстер – ибо Кравченко совершенно точно припоминает, что никогда ему не доводилось видеть Житенева и Мастера вдвоем…
Дойдя до этого места, Даша встрепенулась и отдала короткий приказ. Измученных сатанистов быстренько прогнали по второму кругу – и каждый подтвердил, что видывал на шабашах и Житенева, и Мастера, но всегда поодиночке, а вот вместе их не видел никто. Не все знали Житенева по фамилии, но многие давали с ходу узнаваемый словесный портрет.
В таком положении лучше пересолить, чем недосолить. Даша моментально отправила машину на поиски Житенева, а потом велела доставить к ней Пожидаева, которого давно уже решила приберечь на десерт.
Он вошел так, словно за столом вместо Даши громоздилась знаменитая железная Дева, даже сделал попытку попятиться в дверях, но конвоир сурово уперся кулаком в спину, и любитель кокаина обреченно проплелся пять шагов, опустился на стул, как мешок.
Особенным злопамятством Даша не страдала, но от его пинков бока до сих пор побаливали – а потому в ее глазах не было и тени дружелюбия, наоборот, созерцала поверженного со злорадным удовольствием. Она сухо и быстро задала все формальные вопросы насчет фамилии-имени-отчества, местожительства и профессии, отложила авторучку, закурила и уставилась на клиента изучающим взглядом голодного удава. Судя по его физиономии, он прекрасно понимал свое сходство с аппетитной птичкой. Но сам открыть рот без приказа побаивался.
– Ну что, сукин кот? – дружелюбно спросила Даша. – Похоже, кому-то из нас пора на нары? И чует мое сердечко, что это никак не я…
– Да я…
– Головка от фуя, – сказала Даша. – У меня ребра все еще ноют, тварь такая… В подвал тебя, что ли, сводить? Там архитектура интересная, есть пятый угол, только вот искать его придется долго и старательно… Ты глаза-то не закатывай, Кирилл Иваныч, поздно под дурачка косить, врачи уж уехали давно.
– Адвоката…
– Есть у нас адвокат, – сказала Даша. – Не помню только, в какой камере, но если тебе так нужно, могу уточнить… Ты пузырек с кокаином успел выкинуть, но пальчики на стекле четко пропечатались…
– Не мои. Я его увидел на столе, взял и посмотрел для интереса, повертел, назад поставил…
– Но ты же, родной, был в кумаре, когда повязали…
– А что, пока я сидел, статью за употребление опять вернули в кодекс?
– Что-то ты, голубь, пока речь идет о порошочке, вполне уверенно держишься… Значит, дома у тебя ничего не запрятано, а? Бесполезно и обыск делать, ишь, приободрился, улыбочка проявляется… У кого покупаешь деликатес?
– Да про что вы?
– Ну, как хочешь, – сказала Даша. – Мне самой интересно побыстрее перейти от порошочка к известному инциденту… Ну, и зачем ты меня пинал, сволочь?
– Разочек…
– Два. Уж мне-то лучше знать.
– Да я себя не помнил…
– Ты историю криминалистики знаешь?
– Не сподобился, – буркнул он.
– А я, знаешь ли, изучаю в свободнее время, – сказала Даша. – У каждого свое хобби. Так вот, только в Австро-Венгерской империи смягчающим обстоятельством служило патологическое опьянение – и то исключительно для мелкого хулиганства, того, что у нас идет под первым пунктом двести шестой. А у нас опьянение, тем более наркотическое, что характерно, не облегчает, а усугубляет.
– И все равно…
– Все равно хороший адвокат отмажет? Ты это имеешь в виду?
Пожидаев состроил робко-многозначительную мину, наглядно свидетельствовавшую, что именно это он и имеет в виду.
– Ну-ка, порепетируем, – сказала Даша довольно мирно. – Изложи основания. Представь, что я прокурор и представляю тебя присяжным как отпетого циника, злостно испинавшего капитана милиции… Ну, смелее, бить не буду, хоть руки и чешутся, скажу тебе откровенно…
– Вы же не предъявляли удостоверения, были без формы, тут и совершенно трезвый человек может ошибиться. А я ведь был в нешуточном кумаре… иначе рука бы не поднялась на такую женщину…
– Ах, я вся таю от ваших комплиментов… У тебя рука и не поднялась. Нога поднялась.
– Я же говорю, вы ничего не предъявили…
– А ты все подробности того сабантуйчика помнишь? – деловым тоном спросила Даша.
– Ну, не все…
– А помнишь, что ты мне вякнул? – нехорошо прищурилась Даша. – Чтобы капитан Шевчук не валяла дурочку и не отпиралась. За точность цитаты не ручаюсь, но и фамилию, и звание ты совершенно правильно произнес… Что, и после этого будешь звиздеть, что принимал меня за шансоньетку?
– Свидетелей бы еще найти…
Он замолк и смотрел выжидательно.
– Угадал, паршивец, – сказала Даша. – Не было у меня при себе микрофона, и не могу я предъявить голосок… Но дать показания в суде могу и, заверяю, с превеликой охотой выступлю… А дело гнилое. Вы же не могли знать, что вокруг дачи засели опера, вы не осуществили свое преступное намерение по независящим от вас обстоятельствам – кодекс это именно так формулирует.
– И все равно… – сопротивлялся он не особенно упорно, все время обрывал фразы, словно оставлял лазейку для капитуляции и старался не особенно сердить Дашу.
– Конечно, – сказала Даша. – Адвокат может и вытащить. Но ты же на свете живешь достаточно долго, и ты у нас вовсе не затурканный бюджетник – новорусский строитель капитализма. И представляешь примерно, на что способен мстительный мент. Особенно в тех ситуациях, когда можно обойтись без вопиющего нарушения законности. У тебя три магазинчика, так? И имеешь долю в агентстве «Арго», в торговлишке квартирами и прочей мелкой недвижимостью… Как по-твоему, если долго и вдумчиво рассматривать твои бизнеса в электронный микроскоп, а потом, как только адвокат тебя отмажет, установить нежнейшую опеку – вскроется что-нибудь подсудное? Сердце мне вешует, что вскроется. И даже если тебя опять отмажут – кому нужен деловой партнер, за которым по пятам ходит уголовка и персонально Рыжая? В наших-то условиях? Я тебя не буду уничтожать. Во всем, что касается бизнеса, ты у меня станешь сущим ангелом – а они-то в суровых условиях России вымирают побыстрее, чем мамонты.
