Виктор Степанычев - Терминатор из глубинки
– Быстро туда! Все проверить. И осторожнее! Чужих, если дернутся, класть на месте.
– А этот? – уже на ходу спросил Макс, махнув в сторону Викинга квадратным срезом массивного семнадцатизарядного «Глока».
– С ним я разберусь сам. Пока не вижу особых причин для волнения. Валите!
Излишняя самонадеянность Алексея, оставшегося с ним один на один, на короткое мгновение удивила Вадима, но он быстро просчитал ситуацию. Камил находился на своей территории с двумя помощниками, экипированными стволами, и, вероятнее всего, предполагал, что Викинг не станет совершать глупости, обремененный ребенком. Плюс привычка к безнаказанности и вершению чужих судеб. А еще, – и это, по всей видимости, главное сейчас, – он не мог до конца разобраться в происходящем. Как и зачем здесь оказался Викинг? Камил не улавливал нить, связывающую Привалова и Стригуна с Вадимом. Их недавняя встреча была более чем случайной и Алексей не мог найти точки соприкосновения между Вадимом и московскими гостями. Однако настороженность и тревога были вполне естественны, особенно в виду плачевного состояния охранника в дежурке, поразительного безлюдия на базе и, особенно, прозвучавшего выстрела.
Похоже, он ломал голову над этими загадками. Викинг ловил в его глазах быстро меняющиеся оттенки обуревавших его чувств: удивления и ненависти, мимолетной растерянности, лицемерия и даже искренней, в своем омерзении, радости. И только не читалось во взгляде Алексея-Камила одного – страха за себя, за свою жизнь. Вадим мысленно попросил прощения у Олега Петровича за то, что не сможет исполнить его просьбу. До этого момента они как-то обходились без крайностей в отношении своих оппонентов – кровопускания и увечья имелись, но в относительно разумных пределах, если такие вообще можно определить. А сейчас все складывалось иначе. И Алексей, и Макс знали, кто он такой. Кубики складывались, но не так, как хотелось...
– Что здесь происходит? – властно повторил Камил свой вопрос.
Вадим опустил девочку на брусчатку и показал на лавочку у входа в гостиницу:
– Посиди там, Ирина, подожди, пока я поговорю с дядей. И ничего не бойся. Все будет хорошо!
Проводив ее взглядом, он перевел спокойные и холодные глаза на Алексея.
– Я жду ответа, – процедил сквозь зубы Камил.
– «И ответ ужасно прост, и ответ единственный...» – тихо и задумчиво процитировал Высоцкого Вадим. – Знаешь, Леша, что самое скверное в нашей встрече? Отвечаю: то, что ты сюда приехал и увидел меня. Жаль, что все так произошло, но это, как ни крути, действительно судьба.
– Что ты имеешь в виду? – удивленно поднял брови Камил.
– Я просто вспомнил твои слова. Удивительно, но ты был прав, когда говорил, что мы с тобой еще встретимся и только один из нас выйдет живым из этого поединка. И, судя по всему, это время для нас с тобой наступило.
– Ты что, угрожаешь мне? – саркастически хохотнул Камил. – Ты сам понимаешь, о чем говоришь?
– Понимаю, Алексей, и искренне сожалею, – немного устало произнес Вадим. – В нехорошее дело ты влез...
– А я из него никогда и не вылезал, – перебив его, зло отчеканил бывший дружок. – Как в зону меня упекли, так все дела и мысли плохими в одночасье стали. А ты, значит, меня, сирого, хочешь на путь истинный направить? Рассказать, как правильно жить? Не поздно ли?
– Не хочу я тебя никуда направлять, – поморщился Вадим. – Ты сам себя и направил, и провел, и привел...
– Так о чем же тогда наш разговор? – повысил голос Камил. – Кончай лепить горбатого, отвечай, что тебе здесь нужно. Это ты вырубил охранника на проходной?
– И не только его, – подтвердил Вадим. – А нужна мне эта малютка. Ее мама сильно расстроена и хочет видеть дочку, а злые люди мешают этому. К последним я отношу ее папашу, твоего учителя и наставника – Бориса Глебовича Хладовского, ну и в последнюю очередь тебя, так как ты играешь в общем раскладе роль марионетки.
– Следи за базаром, – сузил глаза Камил. – За марионетку ответишь!
– Не отвечу, Леша, – покачал головой Вадим. –Отвечать придется тебе по полной программе и очень скоро.
Он бросил взгляд на наручные часы. Слава предупреждал, что прискочит со своими орлами минут через двадцать после выстрела. Надо было спешить, чтобы не попасть в непонятки с местными правоохранительными органами. Этот разговор в принципе был бесполезен и глуп, и Вадим это прекрасно понимал. Однако он позволял дождаться, когда Самсон выйдет из брандвахты.
Внезапно Камил изумленно и взволнованно, как человек, наконец познавший истину, к которой шел всю свою жизнь, с радостным придыханием прошептал:
– Ты хочешь меня убить? Ты, везунчик и красавец, которому все доставалось легко и просто, решил испачкать свои руки о негодяя и бездаря? Ты снизошел со сверкающих высот до грязи? – Он на мгновение застыл, а потом яростно сверкнул глазами, в которых Вадим увидел одновременно и ненависть, и безумие, и счастье. – Это прекрасно! Это более чем восхитительно! Ты и я лицом к лицу и только один из нас останется живым. Я счастлив!
Неожиданно руки Камила, начиная с кончиков пальцев и потом поднимаясь все выше – к ладони, к кистям, к локтям, стали чуть заметно подрагивать. И это была не обычная дрожь, а что-то иное, странное и одновременно очень знакомое. Вот уже плечи Камила поймали этот ритм, дрогнул торс... Внезапно в сознании Вадима возникла картинка, которую он когда-то наблюдал далеко от этих мест и никогда не думал, что когда-нибудь увидит вновь...
Официально они имели статус почетных гостей одного из полудиких центральноафриканских князьков по имени Чуломбо. Гордый властитель клочка джунглей, сморщенный и покрытый мокнущими язвами от какой-то местной болезни старик, неохотно, но принял пятерых чужаков-белых, преследующих своих собратьев по цвету кожи, нашедших в тот момент пристанище у соседнего племени. Он, может быть, и не стал бы этого делать, а напротив – организовал бы пришельцам, по своему обыкновению, какую-нибудь гадость, однако скромная пачка «зеленых», имеющих достаточную власть и на этих затерянных в буйной зелени территориях, перешедшая в его скрюченные пальцы, пробудила в князьке глубоко скрытые патриотические чувства.
Оказалось, что его славный народ с незапамятных времен находится в состоянии войны с соседями. Неизвестно, что явилось причиной столь длительной междоусобицы племен. То ли прапрадедушка сопредельного князя выкрал любимую наложницу у предка Чуломбо, то ли наоборот – его вассалы угнали стадо местных черных с белыми разводами свиней у земляков, живущих за недалекими холмами, однако вражда докатилась и до наших дней. Правда, последние примерно лет тридцать боевые действия были вялотекущими и не выходили за рамки словесных оскорблений и нечастого бития иссиня-черных физиономий встретившихся на одной тропе непримиримых сторон. Требовался весьма весомый прецедент, чтобы пробудить в сердце князька высокий патриотизм и подвигнуть его на развязывание агрессии. И он явился в виде пачки баксов и обещания повторения сей приятной процедуры по окончании войны. И в дремучие джунгли проникли хищными метастазами пороки современной цивилизации: стяжательство, коррупция, продажность власть предержащих. Дикари – они тоже люди.
Чуломбо за считанные минуты собрал свой народ и произнес пламенную речь по поводу грязных собак-соседей, их злостных милитаристских устремлений, тайных замыслов порабощения свободолюбивого народа и прочих, сопутствующих войне до победного конца аннексий и контрибуций, Босфоров и Дарданелл.
Народ эти слова воспринял с воодушевлением, особенно после того, как по кругу прошла бадейка с коричнево-зеленым отваром местных грибков вроде мухоморов. По окончании митинга воины-чуломбцы перешли к демонстрации боевой мощи и готовности к самопожертвованию. Они повтыкали в землю копья, устроив на вечевой полянке округлый частокол, и приступили к ритуальным пляскам. Воины не бегали, не скакали, не завывали под гулкий бой обтянутых жесткой кожей тамтамов, а только, упершись оцепенелыми взглядами в древки своих копий, чуть покачиваясь на месте, всеми частями тела отвечали простому и монотонному, далеко разносящемуся по округе барабанному ритму. Гордый Чуломбо доложил гостям, что его доблестные воины исполняют магическую «кайангу», что означало в вольном переводе с местного «танец смерти». Это представление продолжалось несколько часов, пока длилось наркотическое действие пойла.
Несколько озадаченный Самсон, наблюдая за неистово бьющимися черными воинами, шепнул на ухо Вадиму: «Эк их колбасит-то! Прямо тяжелый рок – хэви метал какой-то!» Можно было смеяться над увиденным, но почему-то такого желания он не испытывал.
В памяти Вадима всплыли сумасшедшие глаза дикарей, одурманенных «мухоморовкой», их блестящие от пота черные скользкие тела, бьющиеся в агонизирующем ритме смерти. И сейчас перед ним, и совсем не в джунглях, а посредине русской равнины развертывалось аналогичное и потому еще более ужасное действо – «кайанга» идущего в последний бой когда-то неплохого всеволжского парня Лешки Свиридова, одурманенного не суррогатными грибами-галлюциногенами, а вполне «цивилизованной» кокой и своей жизнью изгоя, выбравшего путь дикаря и убийцы.
