Михаил Нестеров - Черный беркут
Аксенов открыл замки на входной двери и устроился в кресле в углу комнаты. Ждать пришлось недолго, ровно через пятнадцать минут раздался звонок в дверь. Несколько секунд тишины, и дверь открылась. Кто-то вошел в прихожую, затем в комнату.
Аксенов покачал головой при виде этого человека с ранними, не по возрасту, залысинами, вечно прищуренными глазами. Вот, оказывается, чей номер телефона находится на специальном обслуживании.
Следователь прокуратуры чересчур горячо приветствовал гостя:
– Привет, Володя! Давно не виделись. Сереги нет, возможно, скоро будет. А разве Алексей сказал тебе, что он уезжает?.. Не ожидал от него.
Майор Кабанов застыл на пороге комнаты, боясь пошевелиться. Он ничего не понимал. Откуда здесь следователь прокуратуры Аксенов? Он даже не пытался скрыть на лице изумления, оправдать свое появление здесь. Он был буквально ошеломлен.
Аксенов не дал руководителю регионального управления по борьбе с организованной преступностью и секунды передышки.
– Вот, значит, кто у нас генератор идей, – продолжал он в том же духе. – Да ты присаживайся, не стесняйся. Что там у тебя за идея? Опять на Блинова хотите наехать? А он, между прочим, инвалидам помогает. Не слышал, Владимир Васильевич? Садись, садись, заодно про оружие поговорим: мясорубки, шнеки, гранатометы.
Кабанов наконец пришел в себя. Единственный вариант – разговор по душам. Дотошный следователь не в меру осведомлен. Поговорку, переделанную кем-то умным – «чистосердечное признание отягчает вашу участь», – придется забыть. Действительно, пока ты не признался, существуют пути к спасению. И наоборот – признался, и начинаешь мучаться, но поезд уже ушел. Поэтому адвокаты и предупреждают своих клиентов: ни слова без своих юристов-защитников.
Кто проболтался? Где прокол? Вполне возможно, что следователь вышел на Ремеза случайно или в ходе оперативно-розыскных работ. Главное узнать, какими фактами располагает следователь и в курсе ли прокурор города. Последнее было более чем очевидно. Но поговорить стоит.
– Как ты узнал? – Кабанов присел на стул.
– Может, Серегу подождем? – предложил Аксенов. – Вместе поговорим о том, как вы решаете государственные проблемы на местах.
Майор не понял последнюю фразу.
– Давай пока без него.
– Если ты настаиваешь. – Аксенов словно прочитал недавние мысли майора. – Кстати, могу обрадовать: фирма «Русское золото» сняла иск. До некоторой степени это смягчает вашу вину. Но от разбойного нападения никак не уйдешь. Вот если бы банда, в которой ты генерируешь свои идеи, была официально зарегистрирована, можно было бы назвать налет на «Радугу» тренировкой. На то указывает тот факт, что Блинову за шиворот положили учебную гранату.
– А если серьезно?
– А серьезней некуда. Что делать, Владимир Васильевич, я вынужден пригласить тебя в свой кабинет повесткой. Сначала хотел так попросить, но передумал. Торопит меня прокурор, не в настроении, злость на мне срывает. Мне это надо?.. Так вот, повесткой я и подниму настроение своему шефу. Обрадуется старик, захочет с тобой пообщаться.
– У тебя на меня ничего нет и быть не может. – Кабанов выдавил на своем лице улыбку.
– Как это нет? – Мимика Аксенова, в отличие от гримас Кабанова, была искренней. Сейчас на его лице было написано удивление. – Как это нет? – повторил он. – А телефонный звонок на квартиру подозреваемому? Твой телефон стоит на спецобслуживании, но завтра прокурор даст санкцию, и я смогу доказать, что звонок был из твоей квартиры или кабинета. И еще не забывай о том, что я следователь. – Аксенов снял газету с журнального столика, на котором Кабанов увидел диктофон.
Работник прокуратуры развел руками: вот так... а что делать?
– Вас спасет только то, – продолжил он, – что награбленные деньги шли на лечение инвалидов войны. На суде прокурор запросит трешку, судьи дадут год-два условно. Побоятся дать больше. Пацаны – ладно, у них по большому счету жизнь только начинается, а вот ты на своей карьере можешь поставить крест или обвести жирным кругом. Прямо сейчас.
Кабанов слушал следователя и не понимал, о чем идет речь. Какие инвалиды?.. Ему давно не давала покоя мысль, куда Шевцов с бригадой тратят деньги: не ездят на джипах, не гуляют в ресторанах, золотых якорных цепей на шеях не носят. Интересы их тоже были для майора в тумане.
Кабанов долго сидел молча. Потом поднял голову и посмотрел на следователя.
– Дима, давай поговорим по-человечески.
К Аксенову с такой просьбой за последнее время обращались дважды. Причем один и тот же человек: Светлана, продавщица из универмага. С ней-то он мог поговорить по душам, а стоит ли с Кабановым?
– Давай поговорим, – после непродолжительной паузы согласился он.
– Я ничего не знал об инвалидах.
– Как так? – следователь подался вперед.
– Да вот так. Понимай как хочешь.
Аксенов ничего не понимал. Кабанову бы уцепиться за этот шанс, а он усугубляет свое положение.
– Ты только на следствии такого не говори, – Аксенов помолчал. – Давай-ка я выключу диктофон и послушаю тебя. Мне нравится, что ты не цепляешься за соломину. В зависимости от того, что ты мне сообщишь, у тебя появится шанс. Может – я ничего не обещаю.
«Гнилые «заезды», – подумал Кабанов, – но деваться некуда».
Глава восьмая
61
Таджикистан, юго-западный приграничный район
Двигатели двух «КамАЗов» работали на холостых оборотах, фары включены. Главный дом выглядел празднично, равно как и улица, в конце которой свет терялся. После десяти часов вечера боевики развернули машины, и сейчас свет фар освещал подступы к поселку с западной и северной стороны. Одна машина светила как раз в то место, откуда группа Кавлиса намеревалась подойти к поселку.
Ремез толкнул локтем Кавлиса: ну, что я говорил?
Кавлис показал два пальца: работаем второй вариант.
Он был немного сложнее. Подходить придется с юга, а не с востока, как в первом варианте. Затем, минуя освещаемую зону, резко менять маршрут – самим гасить огни машин рискованно; впрочем, на месте будет видно. С южной стороной поселка у Ремеза не было возможности познакомиться, тому несколько причин, включая и ту, что юг открыт, не было даже малейшего укрытия, чтобы исследовать его. В принципе он знал, но не детально. Восточную же сторону Алексей тщательно изучил, наблюдая за поселком в бинокль. Он мысленно проложил путь отхода, запомнил каждый камень, все неровности почвы, чтобы впотьмах не оступиться.
Все же вариант операции, начинавшейся с южной стороны кишлака, основательно проработали. «Хорошо, что Николо в свое время не сбежал из части, – острил про себя Ремез, наблюдая за лагерем в бинокль, – и его мозги не размякли. Безари, Безари, – продолжал он, – ну почему ты уехал? Не мог перенести встречу на завтра?»
Как ни всматривались разведчики, легковых автомобилей в лагере они не обнаружили.
Свет «камазовских» фар бил прямо в глаза, и все же клетка с пленником различалась. Она стояла метрах в тридцати позади и немного левее грузовика. Ее касался слабый свет габаритных огней машины. Спит ли Орешин, в беспамятстве или бодрствует, определить было невозможно.
Ремез предложил предупредить его свистом. Кавлис поначалу не согласился. Касаясь губами уха бойца, он прошептал:
– Вспугнем охранников, Леша.
Ремез покачал головой:
– По ночам птицы часто дают о себе знать. Я знаю, командир.
Словно в подтверждение позади них свистнула завирушка. Алексей тут же отозвался. Это было так естественно, словно он и в самом деле был крохотной пичугой.
Ремез припал к окулярам бинокля, на миг ему показалось какое-то движение в клетке. Но нет, только показалось, режущий глаза свет не давал рассмотреть все в деталях. Такая возможность представится по ходу продвижения отряда на юг, а сейчас бойцы сосредоточились в той точке, откуда планировалось начать операцию. Однако одна из машин, развернувшись в их сторону, принудила «беркутов» ко второму варианту.
Николай коснулся руки Ремеза: пошли.
Отряд бесшумно снялся с места.
Спецназовцы сделали порядочный крюк, выходя к поселку с южной стороны. Теперь единственным источником света им служили яркие звезды. Небо на северо-востоке начало понемногу светлеть, скоро появится луна. Через полчаса она зависнет над старой крепостью, будет помогать отряду и мешать одновременно.
Тишину ночи нарушало ворчливое урчание грузовиков; и теперь уже с южной стороны раздался одинокий свист пересмешника. А до этого в горах раздался протяжный вой: оскалившись, появление луны встречал шакал. Его тоскливую песню подхватили еще несколько глоток. И затихли.
Все было расписано по секундам, каждый выполнял свою функцию. Дав остыть бойцам после сорокаминутного марш-броска, Кавлис, отмечая время на светящемся циферблате «командирских» часов, жестом отдал распоряжение Зенину, Сапрыкину, Касарину и Ремезу. А сам с остальными бойцами поспешил на возвышенность как раз напротив дома Безари, но несколько правее от него. Расстояние до дома – чуть больше ста метров.
