Невиновный - Гришэм Джон
Находясь в камере смертников, Томми каждый день преодолевал себя, чтобы не сойти с ума. В этом ужасном месте страшно было даже настоящим убийцам, что уж говорить о невиновном человеке. За Рона Томми боялся с первого дня, как только тот прибыл.
Один из здешних охранников знал подробности убийства Дебби Картер. Вскоре после появления Рона Томми слышал, как этот охранник тоненьким голосом кричал: «Рон, это Дебби Картер! Зачем ты убил меня?»
Рон, поначалу молчавший, начал вопить, что он невиновен. Охранникам понравилось дразнить его, и они делали это снова и снова. Заключенных тоже забавляло подобное представление, они часто присоединялись к веселью.
Через несколько дней после прибытия Рона Томми внезапно выдернули из камеры и несколько здоровенных грубых охранников надели на него кандалы и наручники. Явно предстояло нечто серьезное, хотя он понятия не имел, куда его тащат. Заключенным об этом не сообщают.
Его, тощего малорослого парнишку, вели под охраной, достаточной, чтобы обеспечить безопасность самого президента.
– Куда мы идем? – спросил он, но ответ на этот вопрос был, видимо, слишком важной информацией, чтобы сообщать ее заключенному. Шаркая, он в окружении стражи вышел из блока F, миновал ротонду под куполом Большого дома, в которой не было никого, кроме голубей, и очутился в совещательной комнате административного здания.
Там его ждал директор тюрьмы с плохими новостями.
Не снимая с него наручников и цепей, его посадили на «лобное место» – в конце длинного стола для переговоров, за которым впритирку друг к другу сидели помощники, клерки, секретари и вообще все, кто желал присутствовать при зловещем объявлении. Стражи встали за его спиной с каменными лицами, словно часовые на посту, готовые схватить его в случае, если он, узнав новость, попытается бежать (куда?!). Все сидевшие вокруг стола вооружились ручками и приготовились записывать то, что должно было произойти.
Голос директора звучал мрачно. Плохая новость состояла в том, что Томми не получил дальнейшей отсрочки исполнения приговора, так что его час настал. Да, кажется, что это произошло слишком скоро – не минуло еще и трех лет с того времени, как он подал апелляцию, – но иногда такое случается.
Директор выразил сожаление, однако исключительно по долгу службы. «Большой день» должен был наступить через две недели.
Томми тяжело вздохнул и попытался освоиться с этой мыслью. Над его апелляцией работали адвокаты, и они неоднократно заверяли его, что ее рассмотрение займет годы. К тому же, по их словам, существовал реальный шанс, что дело будет отправлено обратно в Аду на пересмотр.
Шел 1988 год. В Оклахоме уже более двадцати лет не приводили в исполнение смертных приговоров. Быть может, тюремщики немного «заржавели» и не знали, что делать?
Директор продолжал: приготовления начнутся немедленно. Важно решить, что делать с телом.
«С чьим телом? – подумал Томми. – С моим телом?»
Клерки, помощники и секретари наморщили лбы над своими блокнотами и застрочили в них одни и те же слова. «Зачем здесь все эти люди?» – мысленно удивился Томми.
– Вероятно, просто отослать моей матери, – ответил он или попытался ответить.
Когда он встал, колени у него были ватными. Стражники снова подхватили его и препроводили обратно в блок F. Он забрался в постель и заплакал, ему было жалко не себя, а своих родных, особенно мать.
Через два дня его оповестили, что произошла ошибка. Какая-то бумага где-то на пути следования куда-то не туда попала. Отсрочка приговора остается в силе, и миссис Уорд не придется в ближайшем будущем забирать тело сына из тюрьмы.
Такие «фальстарты» не были чем-то необычным. Через несколько недель после того, как ее брата этапировали из Ады, Аннет получила письмо от директора тюрьмы. Вскрывая конверт, она думала, что это какое-то заурядное текущее сообщение. Возможно, для Макалестера так оно и было, учитывая царившие там безответственность и неразбериху.
Уважаемая миссис Хадсон, с искренним сочувствием должен сообщить Вам, что казнь Вашего брата Роналда Кита Уильямсона, заключенного номер 134846, назначена на 18 июля 1988 года в 12 часов 02 минуты пополудни в тюрьме штата Оклахома.
Вашего брата переведут из его нынешней камеры в другую утром накануне дня казни, и часы его посещений родными будут изменены, его можно будет посетить с 9 утра до 12 часов дня, с часу дня до 4 и с 6 до 8 вечера.
В последние 24 часа его жизни посетить его смогут только священник, прокурор-регистратор и еще два визитера – с разрешения директора тюрьмы. Ваш брат имеет право на присутствие во время казни пятерых свидетелей, список которых должен быть утвержден начальником тюрьмы.
Как бы ни было это тяжело, следует обсудить организацию похорон, за которую несет ответственность семья казненного. Если семья откажется его хоронить, заботу о его погребении возьмет на себя штат. Пожалуйста, известите нас о Вашем решении по этому вопросу.
Если Вам потребуется дополнительная информация либо какая-то иная помощь, пожалуйста, обращайтесь ко мне.
С искренним уважением
Джеймс Л. Саффл, директор.
Письмо было датировано 21 июня 1988 года. Прошло меньше двух месяцев с тех пор, как Рона перевели в Макалестер. Аннет знала, что апелляция по делам об убийствах подается автоматически. Наверное, кому-то следует уведомить органы надзора о готовящейся экзекуции.
Каким бы повергающим в отчаяние ни было письмо, она нашла в себе силы отложить его в сторону. Ее брат невиновен, и настанет день, когда новый суд это докажет. Аннет страстно верила в это и ни разу не поколебалась в своей вере. Она читала Библию, беспрестанно молилась и часто ходила к своему духовнику.
И все же с горечью спрашивала себя: что же за люди руководят тюрьмой в Макалестере?
Примерно через неделю пребывания в «загоне» Рон как-то подошел к своей решетчатой двери и поздоровался с человеком из камеры № 9, располагавшейся прямо напротив его собственной, всего в каких-то двенадцати футах. Грег Уилхойт ответил на приветствие, и они обменялись несколькими словами. Ни тот ни другой не был расположен к долгому разговору. На следующий день Рон снова поздоровался, и они немного поболтали. Еще через день Грег упомянул, что он из Талсы. Рон когда-то там жил, вместе с человеком по имени Стэн Уилкинс.
– Рабочий с металлургического завода? – уточнил Грег.
Да. Грег знал его. Совпадение их позабавило, и лед был сломан. Они разговорились о старых друзьях, о знакомых обоим местах в Талсе.
Грегу тоже было тридцать четыре года, он тоже любил бейсбол и тоже имел двух сестер, которые его поддерживали.
И он тоже был невиновен.
Так родилась дружба, которая облегчила обоим годы тяжких испытаний. Грег предложил Рону участвовать в еженедельной службе в часовне, располагавшейся за пределами блока F и посещавшейся, как выяснилось, многими смертниками. Их собирали вместе и в кандалах и наручниках препровождали в маленькую комнату, где они могли молиться под руководством праведного капеллана по имени Чарлз Стори. Рон и Грег редко пропускали богослужения и всегда сидели рядом.
Грег Уилхойт сидел в Макалестере уже девять месяцев. Он был рабочим, сознательным членом профсоюза, за которым, правда, числилось хранение марихуаны, но, однако, никаких насильственных преступлений.
В 1985 году Грег и его жена Кэти разъехались. У них были две маленькие дочки и куча проблем. Грег помог Кэти перебраться на другую квартиру и почти каждый день заезжал повидаться с девочками. Они надеялись, что брак удастся спасти, но пока им требовалось пожить врозь. Они активно продолжали вести интимную жизнь, оставались верны друг другу и исполнены веры.
1 июня, через три недели после того, как они разъехались, сосед Кэти по площадке встревожился тем, что за ее дверью беспрерывно плакали девочки. Он постучался и, не получив ответа, позвонил в полицию. Когда полицейские вошли, Кэти лежала на полу у подножия лестницы. Наверху, голодные и испуганные, кричали в своих колыбелях две малышки.
