Александр Чернобук - Капкан для Скифа
— Все.
— Что значит «все»? Перечисли.
— Пожалуйста. Развод тебя под плитку. Скифом. Во всех подробностях. Марк Ариевич, Конрад Карлович, прочая братия…
— Так. Была такая неприятность.
— Твои дела с банком «Дисконт» и его управляющим Войтовским.
— Допустим.
— И самое неприятное… Твой последний подарок Парфену под водительское сиденье. Причем, замечу, Ваня твой в этой теме с плиткой такой же потерпевший, как и ты…
— Не может быть! — Рембо одним рывком развернулся к Бесу. — Ты хочешь сказать, что Скиф и его подставил?
— Да-да. Он его подвел под тебя тонко и красиво. И вы оба схавали приготовленные им конфетки, как дети малые…
— Бля-я-я-я…
— А ты Парфена так тупо и жестоко… А-я-я-я-я-я-й. Пластида под задницу: «Полетай, друг юрист! СИЗО я тебе показал, теперь с небесами познакомлю».
— Прекрати.
— Хорошо. Бог с ним, с горемыкой-грешником Иваном… Кстати, о гранате. Ты ментам эту идею подбросил или сами додумались?
— Сами.
— Смешная хохма. «Сидел в машине, играл с гранатой».
— Обхохочешься.
— Кто сейчас правопорядок охраняет? Ужас, — посетовал, ухмыляясь, Бес. — Ну как, интересно? Расскажу все в мельчайших деталях и подробностях. Вижу ведь, что очень хочется все узнать. А, Сергей Петрович, будем слушать?
— Послушать готов. — Рембо выглядел как марафонец сразу после преодоленной дистанции. — Вещай, Андерсен хренов!
«Будем надеяться, что удел первого марафонца его минует. Парень-то здоровый», — памятуя летальный исход того бегуна, подумал Бес, а вслух сказал:
— Зачем же так грубо? Я не сказочник, я летописец! Это, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Давай сначала посмотрим на твои деньги.
— Н-да? Будешь истину глаголить? Летописец? Без байды? — с сомнением посмотрел в глаза Бесу Савельев.
— Не сомневайся. Не пожалеешь, однозначно. После всего я тебе еще и помогу заработать. Двести штук.
— Двести штук баксов?
— Вернее, по двести, — исправился Рома. — Тебе двести и мне двести. Всего четыреста тысяч красивых американских рублей!
Рембо усмехнулся:
— Может, тогда и эти тугрики возьмешь — из навара? Такая лавина бабла, тридцатник там и затеряется.
— Нет уж, — категорично не согласился Бес. — Давай сразу. Не жлобься. Понял же, что эта информация паленая. Для тебя…
Рембо открыл барсетку и достал три толстые пачки:
— На, держи, летописец.
— Замечательно.
Бес принял деньги и намертво задавил в себе желание круто зарисоваться — вытащить из шва сумочки Рембо иглу с микроскопическим микрофоном: «Такие мы, дескать, крутые. Слушаем тебя круглые сутки. Техника у нас фирменная, дефицитная и дорогая». В этом случае Савельев поймет, откуда информация, и если не успокоится совсем, то, во всяком случае, будет чувствовать себя уверенней: «Нет уж, побольше тумана. Да и микрофончик еще пригодится. Пусть постоит».
Рома спрятал деньги в карман и обстоятельно, во всех подробностях, пересказал весь кидок с плиткой. Начиная с того, как прижали Парфена, и заканчивая ролью в этом деле работницы банка по имени Света.
Серега все выслушал стоически. Желваки гуляли по его щекам, иногда слышался скрежет зубов, нецензурные слова слетали с губ периодически, но шепотом. Один раз он выматерился громко — когда понял, что вся эта бодяга с плиткой из-за какой-то трахнутой им с Парфеном бабы. Он даже забыл, как она выглядит. Эта Татьяна… Надо же…
— Вот так вот, — закончил свой занимательный рассказ Рома.
— Как ты узнал про бросовый кредит, оформленный на Парфена?
— Пока не скажу. Секрет фирмы.
— Ты что, совсем оборзел? Тридцатник за что загреб? — лицо Рембо стало багровым, изо рта полетела слюна. Выход ярости ему был просто необходим. Бес это понял:
— Я тебе лучше расскажу, как обобрать Скифа полностью. Еще и в долговую яму загнать, — сказал он, стараясь, чтоб смысл сказанного дошел до Рембо скорее, чем тот успеет вцепиться ему в глотку.
Повезло. Успел.
— Это что, реально? — Савельев сразу начал успокаиваться.
— Вполне.
— Говори.
— Я знаю все вложения бригады.
— Это половина дела, — с непонятной интонацией произнес Сергей.
— Они спокойно берутся через Сеню-бухгалтера. Во всяком случае, ликвиды.
— Понятно. Как?
— Планчик я уже прикинул. Без проблем можно вытащить двести пятьдесят тысяч долларов. Если быстро — двести. Но главное не это… — Он сделал эффектную паузу. — Ты помнишь, насколько Евгений сентиментален, романтичен и принципиален?
— Да уж, этот придурок вряд ли изменился, — буркнул недовольно Серега. — А что? Какое это отношение имеет к делу?
— Прямое! — Рома хитро улыбнулся.
— Не томи!
— Так вот, — Бес растягивал сладкие мгновения. — Твой армейский друг Евгений с исторической кликухой Скиф… влюбился.
— Да ты что? — Рембо даже подбросило на месте. Он ударился о крышу машины макушкой. — Вот это действительно новость, так уж новость, теперь мы его раскроим вчистую.
Бес довольно усмехнулся:
— А я о чем говорю!
Сеня
Алексей Сенцов закончил подсчеты и довольно откинулся в кресле. Блаженно потянулся и выглянул в окно. Внизу, радующим глаз покрывалом, раскинулась зеленая рощица. «Хорошо, что квартиру купили не в центре. Спальный район куда лучше — хотя бы только из-за того, что дышать есть чем», — в который раз похвалил себя Сеня. Впрочем, сделал это он чисто механически, мысли его были заняты совсем другим.
В который раз он сомневался при расчете прибыли по осуществленной сделке. Не то чтобы он не мог учесть все затраты и вычесть их из полного дохода. Совсем нет. Он сомневался в переделе долей получаемой чистой прибыли. Стоит ли отдавать так много бригаде Скифа? «Его же деньги у тебя крутятся? — с этого вопроса второе «я» обычно начинало возражать. «Ну и что, я же их приумножаю! — стандартно ответило первое. — Почему я должен иметь меньше, чем те, кто вообще ничего не делают?» Спор с самим собой обещал быть, как всегда, долгим.
Сеня знал, по каким ступенькам пойдет дальше эта конфронтация… Он проходил эту дорогу уже не раз. Присутствовало в этой полемике все: и разумные доводы, и элементарное жлобство, и холодный расчет, и меркантильная желчность. Не знал он одного — чем закончатся сегодняшние торги совести с жадностью…
Начинал Сеня, как обычный коммерсант. Как тысячи нормальных людей, стремящихся стать жрецами Бизнеса. Этого бога основная масса народа поняла неправильно. Оказалось, недостаточно объявить себя его последователем-коммерсантом. Для получения желаемых благ приходилось еще совершать массу всевозможных обрядов, говоря мирским языком — работать, а еще вернее, п… Нет, при упоминании имени бога лучше сказать, вкалывать. Пусть и такого, но ненормативная лексика неуместна все равно. Почему-то люди в большинстве своем решили, что раз они назвались публично бизнесменами, то все атрибуты: «мерседесы», кабаки, актрисы, валютные счета в швейцарских банках, завтраки в Париже, морские ванны на Канарах приложатся автоматически. У Сени таких иллюзий не было изначально. Он понимал: для того, чтобы чего-то достичь, надо хорошенько поработать. И он работал. Когда волна киосков, набитых всякой дрянью, захлестнула страну, ларек Сени был лучшим. И по ассортименту товаров, и по их количеству, и по конкурентоспособности цен. Уже тогда задатки хозяйственника четко прослеживались в так и не состоявшемся инженере. Он умудрялся, при всеобщем дефиците на качество, доставать натуральные американские сигареты. В его киоске все смело покупали водку, не боясь потерять зрение или вообще склеить ласты. Любые закуски: от нарезки горбуши до зеленого горошка — всегда были свежими. Торговая точка работала в центре студенческого городка и круглосуточно. А это, как понимают все разумные люди, — Клондайк.
Очень быстро это поняли и династии торговцев — граждан Кавказа. Коих вроде бы и не много было в студенческом городке, но держались они дружно и уверенно. Свои торговые палатки они разбросали сразу в трех местах. Им бы честно конкурировать да учиться вести дела у Сени, ан нет. Гораздо выгодней, оказалось, травить студенческую братию паленой водкой и торговать сигаретами непонятного происхождения. Тут же назрел вопрос: почему в трех палатках выторг меньше, чем у Сени в одной? «Потому что он сволочь, нехороший человек», — с неумолимой логикой рассудили новоявленные бизнесмены.
Результат закономерен. В круглосуточный киоск Сени посреди ночи вломились три крупногабаритных качка. Парнишке-охраннику сразу надавали как следует по морде, девчонку-продавщицу чуть не изнасиловали. Гнев горцев был «справедлив»: «Мы брали на праздник коньяк «Камю». Дорогой очень, и все отравились. Нельзя таким фуфлом торговать. Нельзя людям здоровье вредить. Передайте хозяину, что с него тысяча долларов. Завтра зайдем. В двенадцать ночи пусть ждет нас здесь». Забрав, что понравилось из товара, важно ушли.
