Михаил Серегин - На гребне войны
Непонятно было, что именно он имел в виду, говоря такие слова проститутке. Она же, словно не слыша его, с пылким самоотречением помогала ему, отвлекая на себя внимание второго охранника.
– Степан Ильич, Степа, – колошматила она кулаками охранника по голове, – почему так долго не был? Агды скучала, мой олененок.
– Потаскуха, – в духе боцмана изливал душу Луганов, вымещая свою злобу на охраннике. Он продолжал пинать его, бить кулаками в спину и наконец схватил за шею. Оторвав его от Агды, он кинулся к ней и вцепился в нее обеими руками. – Пусти его, Чукотка гребаная!
В конце концов боцману удалось освободить вторую руку, и он влепил охраннику, на котором висела ревущая и стенающая Агды, такой хук справа, что того просто вдавило в переборку. Амбал ударился головой и начал оседать вниз. Проститутка ловко соскочила с него и кинулась на шею боцману.
– Отстань, ежиха гулящая, – боцман сперва с презрительным и в то же время кокетливым видом отстранился, но в следующую секунду уже прижал ее к себе.
Явившись свидетелем апогея предательства, Луганов изловчился и двинул третьему охраннику ногой в пах.
– Пидор гнойный, – просипел тот, приседая и зажимая руками свое богатство.
Удар был не такой уж мощный, и у охранника еще оставались силы, чтобы огреть Луганова дубинкой по коленям. Единственное, что служило помехой, так это статус Луганова-младшего. Парень все же не отказал себе в удовольствии резко выговориться в адрес Луганова, которого недолюбливал весь персонал борделя. Оттолкнув охранника в сторону, Луганов бросился к Агды и неистово обнял ее сзади.
– Всем стоять! – гаркнул Рокотов, за которым, оправляя одежду, в коридор выскочила раскрасневшаяся Валентина. – Что это вы здесь за базар устроили?! Какая идиллия! – саркастично усмехнулся он, глядя на прижавшихся к Агды с разных сторон боцмана и Луганова.
– Ладно, иди, – Череватенко, смутившись, нехотя отстранился от проститутки. – Все в порядке, кэп, – он исподлобья посмотрел на Рокотова, – было здесь несколько вопросов, но мы их уладили.
– Кажется, конфликт исчерпан? – Сергей обернулся к Валентине.
– Не знаю, – она сурово взглянула на охранников, не сумевших отстоять честь заведения.
Тот, что был в разодранной рубахе, пытался прикрыть голый торс ее остатками. Манжеты рубашки все еще оставались застегнутыми на его запястьях, поэтому справиться с этой задачей он не мог.
– Ну смотри, – Луганов бросил на Череватенко взгляд, полный ненависти, – я еще с тобой разберусь. Пошли, – он начал было увлекать Агды в каюту, но тут в дальнем конце коридора появился Михей.
Его тяжелое лицо прямо-таки полыхало багровым пламенем, словно раскаленная чугунная сковорода. Видимо, кто-то все-таки сообщил ему о присутствии на «Кураже» Рокотова, и он, кипя праведным гневом, спешил расквитаться с беспредельщиком. Как всегда, с ним был Ухтыркин, уцелевший после взрыва лодки во время устроенной Михеем погони, а также Кот. Очевидно, больше под рукой никого не оказалось. Коля, правда, успел связаться со своими – приказал собрать несколько человек и срочно двигать на «Кураж». Добираться бы им пришлось не меньше часа.
Но Михей и не думал, что у него по этому поводу могут возникнуть какие-то трудности: охрана «Куража», состоящая из дюжины человек, если что, всегда была готова за него вступиться.
Луганов, заметив своего партнера, на секунду замешкался, потом толкнул Агды в каюту, а сам остался в проходе. Сопровождаемый с двух сторон телохранителями, Михей подошел, расставил ноги и окинул высокомерным взглядом картину только что закончившегося сражения. Решив оставить Рокотова на сладкое, он обратился сначала к сестре.
– Валентина, – засунув руки в карманы легкой кожаной куртки, прохрипел он, – что за бордель ты здесь устроила?
Он склонил голову к припечатанному боцманом охраннику с таким видом, словно разглядывал того под микроскопом. Парень едва очухался и пытался подняться, держась руками за переборку. Второй раненый, пострадавший от Луганова, хотел ему помочь.
– Слава, – удивленно отозвалась Валентина, – ты, кажется, не собирался сегодня…
– Да вот, как видишь, собрался, – Михей провел пятерней по заросшему щетиной, тяжелому подбородку.
– Ну, нам здесь делать нечего, пускай родственники сами разбираются, – Рок посмотрел на своих друзей, – пошли.
– Погоди, – зловеще улыбнулся Михей, – куда же ты? Разве так встречают старых друзей?
Ухтыркин преградил путь Дуднику, который был к нему ближе других и собирался уже двинуться вдоль коридора к выходу.
– У нас ведь есть о чем побазарить? – добавил Михей, свирепо глядя на Рокотова.
– Слава, – Валентина шагнула вперед, – не нужно только устраивать здесь никаких разборок. У нас солидное заведение.
– Бордель у тебя, а не заведение, – осадил ее брат. – Ас этим маслощупом мы сейчас обстоятельно потолкуем. Знаешь, на сколько он нас обул вместе с Листом? На полторы сотни японских автомобилей! Знаешь, на сколько они потянули? А еще двести тысяч баксов? За товар. Как будешь рассчитываться, капитан?
Он шагнул к Року и хотел схватить его за грудь, но тот вовремя отпрянул.
– Отвянь, Михей, – Сергей с презрением посмотрел на авторитета, – ты не на сходке. У нас временное перемирие, – добавил он.
– Чего ты лепишь горбатого? – взвыл Михей. – Я тебе устрою перемирие! Ты у меня собственное дерьмо будешь жрать, гаденыш вонючий.
– Позвони Луганову и все узнаешь. – Рок пытался выиграть время, прикидывая шансы на отход.
Вступать в драку с Михеем и его прихвостнями было сейчас не самым лучшим выходом. Их, пиратов, было трое против двух телохранителей Михея, его самого да трех охранников, двое из которых могли еще помахать кулаками. В принципе, шанс на успех был. Но на корабле засела еще куча охранников, да неизвестно, скольких Михей привез с собой. Если бы удалось как-то сообщить Палермо и Мумбе, тогда было бы проще, хотя наверняка ни за что нельзя было поручиться. Рок недоумевал – почему они все еще сидят в казино, неужели они не заметили Михея?
– Сам звони, – рявкнул Михей, не в силах дальше себя сдерживать. – Хватайте его, – подал он сигнал телохранителям.
Те рванулись к Рокотову. Боцман, с которого хмель сходил, будто лавина с гор, метнулся им наперерез. На какое-то время ему удалось их задержать. Он резко расставил в стороны руки, и Ухтыркин с Котом, ударившись о них шеями, упали как скошенные стебли пшеницы. В эту секунду Рок выхватил телефон и быстро набрал номер Луганова-старшего, который тот оставил ему для связи.
– На, сам у него спроси, – протянул он телефон Михею, – или ты решил действовать через голову своего начальства? А может, ты сам теперь начальник и устанавливаешь на острове власть?
Этот наглый тон несколько отрезвил Михея.
* * *– Бери, – Рок протянул трубку не Михею, который все еще пребывал в мучительном раздумье, а Луганову-младшему.
Этот жест вызвал у Михея прилив злобного веселья. Он состроил кислую физиономию, скривил губы в презрительной ухмылке.
Луганов-младший растерялся. Потом, встретившись глазами с нахальными зенками боцмана, решил показать себя решительным парнем. Тем более от его действий сейчас зависел исход поединка. В данном случае, несмотря на недовольство отца его связью с Агды и малую ее значимость для окружавших его людей (боцман – не в счет), он более всего дорожил своей репутацией в ее глазах и в глазах персонала заведения. Как и большинство людей, он переоценивал благожелательное отношение к нему тех, с кем сводила его жизнь и кто, как он разумел, принимая в расчет свое социальное и финансовое превосходство, должен был питать к нему если не симпатию, то заискивающую почтительность, в надежде на щедрое вознаграждение. Служащие борделя, как и большинство проституток, между тем относились к Луганову-младшему со смесью насмешливой жалости и презрительного непонимания. Никто не мог взять в толк, чем же прельстила его громоздкая, нескладная и грубая девица, прельстила до такой степени, что он готов все забыть ради сомнительных свиданий с ней. Если бы Игорь просто время от времени навещал Агды, не гнушаясь при этом иногда услугами других проституток, персонал расценил бы это как барскую прихоть, нелепую извращенность и пресыщенность, характерные для сословия богачей. Но неуемная страсть Луганова-младшего к тучной кривоногой чукче делала его посмешищем в их глазах.
Стараясь выглядеть непринужденно и в высшей степени независимо, как бы «над ситуацией», Луганов неторопливо взял трубку. Руки у него дрожали из-за пережитого волнения и физической нагрузки. Но он справился с собой и приложил трубку к уху. Следствием нервного стресса явилась также его неосторожная забывчивость – он не принял во внимание, что отец, даже если он, Игорь, не скажет, где находится, может догадаться о месте его пребывания. Только поднеся трубку к уху, он осознал, что сказать о своем местонахождении все равно придется. «И черт с ним», – вдруг подумал он.
