Иван Стрельцов - Псы войны

— По-моему, лучше Алика Джасанова на место руководителя астраханского «Волга — Касп» никого не найти. Во-первых, он неглуп, когда надо решителен (потачки никому не даст), во-вторых, прекрасно знает наше дело, в-третьих, он исполнителен и дисциплинирован, что обеспечивает его полное подчинение центру и никакого «кустарничества». И последнее, он не еврей, а это еще что-то значит, пока наш народ почему-то очень недоволен, когда им руководят иудеи. Уж лучше грузин, в крайнем случае чеченец.

— Возможно, ты прав, — согласился с предложением секретаря Логинов, потом, искоса посмотрев, спросил: — Ну, допустим, Алика я поставлю «капитаном», а Махмуда пошлю с ним, чтобы присматривал за сыном на первых порах. Ты, Давид, станешь советником. Что тогда?

— Тогда? — переспросил Гольберг, поправляя свои очки. — Тогда, босс, нам придется пересмотреть доктрину нашей организации…

— То есть? — не понял Логинов.

— До сих пор вы, босс, и ваш советник жили психологией ежа. То есть ощетинился иголками и грызешь свое яблочко, никому не мешая. Это уже устарело.

— Интересно, — хмыкнул Александр Васильевич, — а какова твоя психология?

— Моя психология — это психология агрессивной среды. Наша организация должна стать подобной извержению вулкана. Заливать всех магмой страха. Только так вы сможете стать «боссом боссов». Подчинить своей воле весь московский криминалитет, и не только его.

Глядя на этого щуплого очкарика, Александр Васильевич подумал: «А ведь он прав, несмотря на свою молодость. А я? Как же я упустил такую идею? Старею, несомненно, старею, черт меня возьми».

— Это, конечно, красиво звучит, — наконец произнес Логинов. — А где мы возьмем деньги? Для такой политики нужны деньги. После твоих грандиозных идей у меня в банке лежит не больше ста тысяч.

— А облигации Лондонского национального банка? — напомнил Гольберг. — Их всегда можно обменять, а там, насколько помню, приличная сумма, что-то около пяти миллионов.

— К черту, — взорвался Логинов, — мне эти облигации дают каждый год тридцать процентов надбавки.

— Я об этом и говорю, — поддакнул секретарь. — Состояние нашей организации оценивается в пятьдесят миллионов долларов. Но ведь это только начало. Огромные деньги вложены в Дальний Восток, они, кстати, себя еще не оправдали. Большие деньги внесены в развитие туризма в Танзании. Сколько? По-моему, два миллиона.

Александр Васильевич кивнул головой. Гольберг, сняв очки и близоруко щурясь, продолжал:

— Шесть миллионов у вас лежит в акциях «Тюменской нефти», которую еще пока только бурят. Десять миллионов сейчас вложили в электронную промышленность, и тоже пока безрезультатно, да?

Логинов снова кивнул.

— Вы уже, наверное, жалеете, что меня послушали, — сказал секретарь. — Но, босс, мы сейчас вступили в ту фазу, когда кто больше вложит, тот больше и получит. На сегодняшний день наши деньги все вложены. Ни завтра и ни послезавтра дохода наши вклады не принесут. Но через год, через два деньги потекут золотым дождем. Вот тогда мы сможем начать войну за первенство. А пока «Свой путь» имеет на два года хороший государственный подряд, налогообложение (так Гольберг называл рэкет) может прокормить наших парней и наших адвокатов. К тому же в скором будущем наш центрально-дальневосточный синдикат начнет работать с новой силой, а это тоже немалые деньги.

— Кстати, о наших «комсомольских» партнерах, — вдруг вспомнил босс. — Не думаешь ли ты, Давид, что через пару лет дальневосточные братья, окрепнув на московской земле, создадут для нас самих угрозу?

— Возможно, — Гольберг немного помялся. — Скорей всего так оно и будет. Но надо учитывать, босс, и тот факт, что для сотрудничества нам придется поддержать младшего из братьев Шаблиных. Потом, когда они достаточно окрепнут, мы должны будем удерживать их в рамках построенного ими элитарного поселка, и не далее. Для этого в близлежащих населенных пунктах мы создадим тренировочные лагеря боевиков. Для будущей армии это не столь важно. Таким образом мы их удержим в «рамках пограничных столбов». Выведем хунхузов из большой игры, не дав им объединиться с другими организациями. Впоследствии их можно будет присоединить к нам на правах временной автономии. А потом посмотрим. И уже сейчас надо заняться подготовкой кадров в системе правоохранительных органов. Не покупать «ссучившихся», а разводить «своих» милиционеров, которые через десять-пятнадцать лет займут посты начальников районных, городских, областных управлений, войдут в министерство… — Гольберг договаривать не стал. Продолжение могло бы показаться боссу фантастической глупостью.

«У парня башка варит, — думал Логинов, слушая секретаря. — Нужно убирать Джасанова, мы с Махмудом безнадежно устарели. Если вместо него я поставлю советником Гольберга, то есть шанс добиться места „босса боссов“. Давид Гольберг — это мое второе дыхание».

— Ну что же, Давид, ты неплохо продумал программу на ближайшие десять лет, — сказал вслух Логинов.

— Да, я много размышлял об этом. Только поставив перед собой великую цель и достигнув ее, можно самому стать великим, — проговорил Гольберг.

— Ну что ж, как только мы закончим с Дальним Востоком, Алик станет «капитаном» в Астрахани, а ты будешь моим советником, — заявил босс. — Но сначала надо решить наш дальневосточный вопрос.

— Конечно, конечно, — согласился секретарь. Сейчас Давид думал о том, что неплохо было бы поиграть в теннис. Так, пару сетов, чтобы размять кости. А то от кресла уже трое суток не отрывался, из машины на самолет, потом снова на машину. Гольберг задремал, проснулся от прикосновения к нему руки стюардессы.

— Что, что случилось? — спросонья задергался Гольберг.

— Желаете что-нибудь выпить? — поинтересовалась симпатичная стюардесса.

— Кофе, пожалуйста.

— Простите, мисс, — обратился к стюардессе Логинов. — Когда мы прибудем в Ростов?

— Через два с половиной часа.

Как только девушка отошла, Александр Васильевич обратился к Гольбергу:

— Как только мы прибудем в Ростов, Давид, нам надо будет расстаться. Ты поедешь в Краснодар. Вот адрес моего друга. Объяснишь ему ситуацию, он поможет. Там тебе предстоит набрать две дюжины парней с боевым опытом, желательно воевавших на Кавказе, и обязательно найдешь офицера. Должен же ими кто-то командовать. — Последнее Логинов произнес скорее всего для себя. — Головорезов нанимай на месяц. Как наймешь, отправляй во Владивосток. Только предупреди Улдузова. Я поеду на Украину, мне Надо уладить кое-какие дела. Потом встречаемся снова в Ростове в гостинице «Дон», обсудим наши дела на будущее.

— Хорошо, босс, — сказал Гольберг. — Деньги перевести из концерна «Свой путь»?

— Ни в коем случае. Выяснишь полностью сумму, позвонишь в Екатеринбург директору акционерного банка и сообщишь ему. Я сегодня свяжусь с Барановым и предупрежу его, так что позвонишь в Екатеринбург.

— Хорошо. После всех этих дел нам, вернее, вам, босс, придется задуматься о собственной армии. Не о той своре телохранителей, что могут палить в десятку из кармана. А о настоящих солдатах, чтоб были готовы к войне в лесах, пустынях, морях. Сегодня только первый признак того, что нужны свои профессионалы. В дальнейшем, если мы этого не поймем, нас уничтожат те, которые поймут это раньше.

— Да, Давид, ты, возможно, прав. Мы и об этом поговорим, но после. Сначала надо решить проблемы в Приморье. Потом начнем реконструкцию нашей системы.

За разговором они не заметили, как пробежало время, и вот уже стали снижаться, а молоденькая стюардесса объявила:

— Через несколько минут наш самолет совершит посадку. Просьба прекратить курить и пристегнуть ремни.

Воздух наполнялся тяжелой сыростью, внезапно наступила тишина в лесной чаще — все это говорило о приближении бури.

Кольцов посмотрел на небо, затянутое плотными тучами, и сказал Татенкову:

— Ну что, Ветеран, наконец-то будет подходящая погодка. А?

— Да, погодка будет что надо, — проговорил Петр, сворачивая спальный мешок. — Теперь зарядит на неделю, и будем купаться в грязи, как свиньи.

— Ничего, ничего, — успокоил его Глеб, — это лучше, чем если с тебя, сухого и чистого, сдерут скальп. Скажи, чтобы готовились к походу, а Янычар пусть подойдет ко мне.

Наемники собирали вооружение и амуницию, затем навьючивали мулов. Животные за неделю отдохнули и сейчас стояли, затянутые кожаной сбруей, под тяжестью вьюков, весело кивая вытянутыми мордами. Глеб Кольцов надел ремень с подсумками, повесил на шею «Калашников», натянул поверх пятнистую натовскую плащ-накидку.

— Ну что, выступаем? — раздался голос за спиной. Глеб повернулся, перед ним стоял Вано Болонидзе, он был в своем комбинезоне, обшитом нейлоновой растительностью, лицо расписано зеленокоричневым узором и для несмываемости покрыто жиром. Лишь вместо громоздкого «РПК» из-под руки грузина выглядывал ствол миниатюрного «узи».