Баян Ширянов - Последняя битва Пономаря
Но для этого надо убить Пономаря. Как, кто это сделает, неважно. Главное – результат. Удачи!
Выбравшись из непривычно высокого джипа, Изотов с минуту стоял, не веря собственным ушам. Он добился! Он смог стать настолько ценным для Космической Этики человеком, что его имя останется в веках! А сам он приобретет такую власть, которая и не снилась всяким там честолюбивым создателям мировых империй.
3.
Не желая терять ни секунды, Сергей Владимирович остановил частника. Из машины он позвонил Корню, выяснил, где тот находится, и приказал водителю:
– На Кутузовский!
Вскоре майор уже расположился на диванчике, принимающем форму тела сидящего, Корень устроился напротив, на стуле. Разделял их сервировочный столик, на котором стояли несколько бутылок с виски и одинокий безалкогольный «колокольчик» из Черноголовки – какой-то странный намек хозяина квартиры.
– Есть мысли? – Сурово спросил Изотов.
– Какие-то имеются… – Уклончиво проговорил мафиози.
– А конкретнее.
– Конкретного, увы, пока ничего.
Сергей Владимирович подавил начинающийся приступ ярости и ровным тоном предложил:
– Как на счет мозгового штурма?
Корень пожал плечами.
– Итак, начнем с начала. – Фээсбэшник потянулся к бутылке с водой, но, взяв ее в руки, вдруг обнаружил, что она пуста. Он поставил ее на место и раздраженно откатил столик так, что теперь между ним и Корнем оказалось пустое пространство. – Поскольку Пономарь человек эмоциональный, его без труда можно вывести из равновесия…
– Ну, я бы так не сказал… – Репнев поджал губы и покачал головой. – Он обладает умением адекватного ответа.
– Хорошо. Тогда на какое действие со стороны его адекватным ответом будет то, что он один сломя голову куда-то понесется?
– Если задеть что-то, что ему близко и дорого. Это ж очевидно!
– Тогда следующий вопрос: что ему настолько дорого?
– Это надо спросить у него самого. – Огрызнулся Николай Андреевич, не привыкший к подобным допросам.
– А что, у нас с тобой есть такая возможность? – Язвительно спросил Изотов. – Впрочем, даже если бы была, он вряд ли ответил. Поэтому, советую шевелить мозгами самостоятельно!
– Знаешь, они у меня как-то не шевелятся…
Такой ответ привел Сергея Владимировича в бешенство:
– Сейчас я тебе их расшевелю!
Майору на секунду внутренне собрался, открыл канал связи с эгрегором Космэтики и погрузил Корня в состояние «благодати». Теперь Репнев был уже не способен на самостоятельные действия. Все, что он мог делать – это подчиняться приказам эгрегора. А уж Изотов постарался, чтобы единственным приказом являлся приказ говорить правду.
– Итак, повторяю: чем дорожит Пономарь?
– Свобода, Витя Матюшин, работа, пациенты, – посыпались слова, – дружба, мораль, этика, честь, память…
– Хватит! – остановил извержение фээсбэшник. – Теперь конкретно по всем пунктам. Какая свобода?
– Свобода в смысле не быть заключенным, иметь возможность действовать по своему усмотрению.
– Есть ли возможность ограничить эти его свободы?
– Добровольно в тюрьму он не пойдет. – Глубокомысленно изрек Репнев. Несмотря на то, что Николай Андреевич полностью подчинялся эгрегору Космэтики, Изотову почудилась издевка в голосе мафиози. – А ограничить его способность по-своему отвечать на внешние раздражители и вовсе невозможно.
– Дальше. Пацан.
– Вариант проигрышный. Второй раз захватить его вряд ли удастся. Пономарь уже, наверняка просмотрел все, что может случиться с ним и подстраховался.
– Работа.
– Ценность относительная. Профессионал его уровня всегда найдет место применения своих сил. За Центр Традиционной народной медицины он держится в силу привычки и из-за того, что там работают его хорошие знакомые.
– Если подвергнуть опасности кого-то из них?
– Он знает, что все они давно адепты Космэтики и заподозрит ловушку.
– Пациенты?
– Их у него несколько тысяч, если не десятков тысяч.
– М-да… Уничтожать их не имеет смысла… – Сказал сам себе майор. – Дальше!
– Дружба. Сейчас этот канал воздействия закрыт. При любом контакте он будет проверять наличие воздействия Общества.
– Что там еще осталось?
– Морально-этические нормы.
– Пропускаем. И так с ними все ясно.
– Честь. – Равнодушно продолжил перечислять Корень. – Канал воздействия закрыт.
– Следующее.
– Память. Он дорожит воспоминаниями о родственниках, друзьях, и их материальными воплощениями.
– Здесь максимально подробно. – Сергей Владимирович почувствовал, что именно здесь есть за что ухватиться и вытянуть Пономаря за хвост из его норы.
Несколько минут Репнев перечислял известные ему факты привязанностей Дарофеева, пока Сергей Владимирович, не прервал излияния:
– Хватит! Я уже знаю, что делать!
Майор освободил Николая Андреевича от «благодати» и когда тот невинно спросил: «И что же?», Изотов хищно усмехнулся:
– А вот этого тебе лучше пока не знать!
4.
Михаил Львович уже неделю как осваивал навыки, необходимые для работы нарядчика зоны. Нельзя сказать, чтобы для него они были очень уж сложными, просто приходилось запоминать, как работать со множеством разнообразных форм отчетности и заказов, ежедневных, еженедельных, ежемесячных, ежеквартальных, ежегодных… Чтобы не путаться, Грибоконь сразу завел себе ежедневник, в котором отметил все, что ему надо было сделать за этот год. Объем писанины настолько поразил его, что Шаман несколько раз тупо перелистал испещренные заметками листки, пока не вспомнил, что у него должна быть пара помощников, на которых и ляжет основная тяжесть этой работы. Но, судя по всему, эти мужики, не были в восторге от новичка. И не удивительно, каждый из них хотел занять место начальника, а тут такой финт кумовских ушей.
Жил теперь Михаил Львович в первом отряде и виделся со своими Апостолами лишь от случая к случаю. Но до него доходили слухи, что они живут безбедно и уже набрали еще около двух сотен новых последователей Космической Этики. И, как понимал Грибоконь, вскоре он снова должен был провести обряд инициации. Такое количество народа не могло вместить ни одно помещение лагеря, кроме столовой и клуба. Столовка отпадала сразу, слишком много там могло быть лишних ушей и глаз, а с зеком начальником клуба Шаман сошелся быстро и даже смог уговорить его стать членом Общества.
Зайдя вечером в свой бывший отряд, Основатель почифирил с Апостолами и выдал директиву: в воскресенье после обеда собрать всех новичков в клубе. Но это мероприятие едва не сорвалось.
За день до собрания Грибоконь, как и все последние дни сидел в нарядной и писал. На пальцах от ручки уже образовалось подобие мозоли, рука немела от непривычного напряжения, и Михаил Львович время от времени откладывал инструмент чтобы разогнать кровь и немного размять затекающую ладонь. В один из таких моментов он вдруг почувствовал приближение опасности. Шаман резко обернулся, но в нарядной все было тихо. Нарядчик и его помощники склонились над своими столами, каллиграфически выводя цифры и буквы. И вдруг в комнатку вошло живое воплощение угрозы. Оно имело вид довольно задрипанного мужичка, который мял в руках свою кепку и от него, одновременно, исходили волны агрессии и неуверенности.
– Шаман?.. – Спросил мужичок.
– Чего тебе? – Отозвался Грибоконь.
– Я, это… Ну, пару слов…
Внутренне собравшись и приготовившись возвать к силам Космической Этики, Михаил Львович вышел к визитеру.
– Ну?
– Не здесь…
– Хорошо.
Нынешнего нарядчика вначале бесило то, что к Грибоконю каждый час приходят самые разные посетители, отвлекают и его, и всех от работы, но после небольшого сеанса лечения застарелого артрита и прочих болячек, возникших от сидячей работы, нарядчик стал относиться к частым отлучкам более терпимо.
Они вышли в коридорчик и не успел Шаман затворить дверь в нарядную, как мужичек выбросил вперед руку и попытался сжать какой-то предмет, скрытый в кулаке. Но Михаил Львович был начеку и, наполнившись силой, приказал мужичку замереть и разжать пальцы. Из них на пол вывалился некий овальный предмет. Мужичек дико вращал глазами, не в силах шевельнуться. Его штаны вдруг потемнели и одновременно остро запахло каловыми массами.
Подняв непонятный предмет, Грибоконь попытался определить его предназначение. Покрутив его и так, и сяк, он, случайно, сдвинул одну из полукруглых пластин. Тут же из торца предмета выскочила острая полоска стали и, звеня, вонзилась в потолок, едва не задев самого Михаила Львовича.
Шаман слышал о таких ножах-выкидухах, стреляющих одним или несколькими лезвиями сразу, но держать подобное оружие в руках довелось впервые.
– Почему? – Спросил Грибоконь и слегка освободил несостоявшегося убийцу, дав ему возможность говорить.
– Не знаю! Я проигрался…
– С кем играл?
Мужичок, трясясь, назвал три прозвища.
