Михаил Март - Тем тяжелее будет падение
– Вашей теневой деятельности, господин Сабуров.
– Покажите ваши документы.
Он долго их изучал и разглядывал лица.
– Здесь не таможня, господин Сабуров. Надеюсь, вас удовлетворили наши документы?
– Вполне. Присаживайтесь. Готов ответить на ваши вопросы.
– Вот в этом я как раз сомневаюсь, – сказала Анна, одетая в форму прокурорского следователя.
Сабуров оставался невозмутимым.
– Почему вы не указали в декларации эту дачу? – спросил Родион, на котором был мундир налоговой полиции, – Согласно купчей, вы приобрели ее в феврале, а декларацию о доходах подавали тридцатого марта.
Сабуров криво усмехнулся.
– Вы же видели, что строительство не закончено, я должен завершить стройку, а потом сделать оценку. С чего же платить налоги?
– Какая непростительная безграмотность, Евгений Александрович! – улыбнулся Капралов. – Вы купили готовый дом за сто тысяч долларов. С этой суммы вы обязаны заплатить налоги. Вот копия купчей на покупку дома.
Он выложил на стол ксерокопию документа.
– Так это Поспехин-младший вас на меня навел?
– Не совсем так. Его отец тоже не любил платить налоги. Мы хотели разобраться с художником, а выяснилось, что он умер. Нашли наследника, но Егор Поспехин сообщил, что продал дачу и предъявил купчую. Ну а вас долго искать не пришлось. Вы наш старый клиент. – Родион был очень убедителен. – К тому же вы скупили пять картин у известного коллекционера Брагина. Вы силой заставили его подписать документы и заплатили гроши. Экспертная оценка полотен составляет около миллиона долларов. По нашим сведениям, вы обманным и насильственным путем приобрели картины Флавицкого для перепродажи их на Запад. Ждете гостей из Канады. У нас есть заявление коллекционера и есть стенограмма ваших переговоров с канадским посредником. Что вы на это скажете?
– Насчет дачи я с вами согласен. Я передумал ее покупать и собирался вернуть сыну покойного художника. Вот почему я не внес ее в декларацию.
– Вы нанесли дому значительный ущерб.
– Он возмещен затратами на надстройку третьего этажа. А сад новый вырастет.
– Вы отказываетесь от дачи?
– Совершенно верно. Если Поспехин готов ее принять обратно, то вопрос можно считать закрытым.
– Попробуем его уговорить, – деловито сказала Анна.
– Я не думаю, что он откажется и найдет более выгодный вариант для перепродажи. А что касается коллекционера и картин, то купчая подписана. Сделка совершена в апреле, и я внесу картины в декларацию нынешнего года. Не вижу проблем.
– Проблемы серьезные, – продолжал Ушаков. – Первая заключается в том, что картины лишь хранились в доме коллекционера. Он давно уже подписал дарственную Русскому музею в Петербурге. К тому же они застрахованы и являются государственной собственностью. Вы заставили силой подписать купчую – и коллекционер это сделал, – но она не имеет юридической силы. Он уже дает показания, а вы обвиняетесь в хищении государственной собственности в особо крупных размерах с целью перепродажи культурных ценностей за границу. Мало того, вы подозреваетесь в убийстве художника Николая Поспехина и похищении четырех его работ с той же целью.
– Не перегибайте палку, любезные господа! Все требует доказательств.
– За тем мы сюда и пришли, – твердо заявила Анна. – Вот санкция на обыск.
Она положила бумагу на стол.
– Бог мой, ищите! Вам даже копать не придется. Могу дать вам ключи от московской квартиры.
– Благоразумно, – кивнул Родион. – А теперь откройте ворота и соберите всех охранников в одной комнате. С нами приехала команда оперативников, они проследят за порядком. Мы и о понятых позаботились.
Сабуров успокоился. Он знал, что здесь никто ничего не найдет. Три месяца тщательных поисков картин Поспехина ни к чему не привели, а они хотят с ходу решить все вопросы. Так не бывает!
На участок въехал автобус. Десять крепких мужчин в черной униформе сменили охрану хозяина, а испуганных уголовников заперли в одной из комнат. Несколько человек проводили обыск в доме, формальный, разумеется. Понятых присутствовало двое. Одного Сабуров знал – местный старик садовник, живущий на отшибе коттеджного поселка, второго он видел впервые. Борю-Трапезника мало кто знал в лицо, он не любил светиться на публике.
После формального осмотра все вышли во двор. Сабурова сопровождали двое оперативников. Знал бы он их истинные профессии! Трапезник подобрал для операции настоящих головорезов. Иван, Анна и Родион с деловым видом осматривали участок, понятые скромно стояли в стороне:
– Что за строение справа от дома? – спросила Анна.
– Обычная баня, – пожал плечами Сабуров.
– Я думаю, нам стоит на нее взглянуть.
Группа направилась к одноэтажному рубленому домику, и там начались чудеса. Опытный таможенник Сабуров не верил своим глазам. В предбаннике вскрыли несколько половых досок, под которыми находился люк. Замок с петлями оборвали ломиком. Ключей у хозяина не нашлось. Он стоял, выпучив глаза, и причитал:
– Это не мое, я ничего не знаю! Ключей у меня нет! Я тут никогда не был!
Группа спустилась в подвал и очутилась в темном коридоре с железобетонными стенами и потолком. Кто-то нашел выключатель, и коридор осветился тусклым ровным светом. Тут находилось только две двери, но они выглядели неприступными.
Одна, как корабельный трюм, закрывалась на колесо и дополнительных замков не имела. Ее быстро открыли, но кроме коллекции дорогих вин на стеллажах покрытых пылью, ничего не нашли. Комната напротив была закрыта на хитрые замки. Иван не мог продемонстрировать Сабурову свое умение работать с замками, это вызвало бы закономерное подозрение, поэтому пришлось идти в дом за «болгаркой». Через два часа дверь была открыта. В небольшой комнате хранились архивы и документы художника. Но когда Сабуров увидел знаменитые картины, на поиски которых он затратил столько времени, у него навернулись слезы.
– Собирайте материалы и делайте опись! – приказала Анна. – Понятые подпишут протокол. Сабуров не мог прийти в себя.
– Я к этому складу не имею никакого отношения…
– Успокойтесь, Евгений Александрович, – холодно начал Иван. – Вам предъявят обвинение в умышленном убийстве художника Николая Поспехина с целью завладения его картинами, которые он отказался вам продать. Переговоры вы вели в присутствии его сына и гражданина Канады, который уже арестован Интерполом и дает показания. Картины найдены в вашем доме. Факт есть факт!
– Это не мой дом!
– Хотите доказать, что вы не верблюд? – усмехнулся Родион.
Бывший таможенник был сломлен. Теперь им оставалось немногое.
– Давайте выйдем на воздух, – предложила Анна и направилась к выходу.
Иван, Родион и хозяин дачи последовали за ней.
– Я не убивал Поспехина, я знал об этом, но не убивал. Вы должны мне помочь… – повторял Сабуров, выбираясь из подвала.
– Должны? – перебил Иван.
– Это просьба. У меня есть деньги. Вы понимаете.
– О деньгах поговорим после. Всю прокуратуру не купите. Начать надо с элементарных вещей, Сабуров. Вам нужно написать чистосердечное признание и идти в прокуратуру. Напишите в двух экземплярах, один завизируют свидетели и понятые. Со вторым отправитесь к начальнику следственного отдела московской городской прокуратуры. Потом избавитесь от дачи. Напишите заявление о том, что считаете сделку недействительной, так как дом вас не устраивает. В качестве издержек выплаченная вами сумма сыну Поспехина Егору возврату не подлежит. Это избавит вас от переоформления документов. О даче придется забыть. А за полученные от нас консультации, благодаря которым вы получите срок вдвое меньше положенного, придется заплатить.
– У меня в доме сорок пять тысяч долларов.
– Негусто, конечно, но на первый раз мы вас пощадим. Нам тоже придется пойти на риск и уничтожить акт об изъятии улик. Лучше будет, если эти материалы не попадут в суд. Картины будут переданы наследнику, и, я думаю, он не станет поднимать шумиху после акта доброй воли с вашей стороны.
– Я согласен, согласен! Сколько мне дадут?
Иван серьезно произнес:
– Вынужден ответить вам традиционно: «Это решит суд!»
Формальности заняли еще два часа. За это время Анна нашла среди бумаг художника то, что уже и не надеялась получить. К вечеру автобус с представителями закона уехал.
С Егором Поспехиным Анна и Иван встретились на следующий день на кладбище у могилы художника. Анна возложила венок на могилу старого друга. Они помянули его, Анна с Егором всплакнули, и все поехали в Москву. По дороге Иван остановил машину возле ворот дома Поспехина.
– Вот ключи от твоей дачи, Егор, – Анна протянула парню ключи и папку. – А здесь документы на дом и участок. Все твое. Тот аферист, который отнял у тебя наследство отца, отказался от сделки. Деньги можешь ему не возвращать. Ты его теперь все равно не найдешь. Он тебя за версту обходить будет. Черная полоса в твоей жизни кончилась.
