Сергей Зверев - Свой среди чужих
– Значит, вы уже в курсе… – мрачно протянул Парамонов и внутренне приготовился к грандиозной взбучке.
Но полковник Самусев, вопреки обыкновению, на этот раз воздержался от разносов и нравоучений. Видимо, ситуация и вправду была критической.
– Короче, так, – торопливо проговорил он. – Шершнев с Кайзером были подельниками. Уяснил? Всех девчонок списываешь на них и закрываешь дело.
– А как же… – Парамонов собирался было напомнить про Савина и Липницкого, но Самусев, догадавшись обо всем с полуслова, опередил его.
– Не дай бог с них хоть один волосок упадет, я лично тебя придушу, – пригрозил он. – Короче, прямо сейчас садишься и готовишь дело к сдаче. Завтра в девять утра все материалы должны быть у меня. Это приказ. Все понял?
– Да.
– Тогда вперед.
Услышав короткие гудки, Парамонов швырнул трубку на рычаг и, не глядя на Семена, язвительно протянул:
– Поздравляю! Кажется, нас определили в личные телохранители Липницкого.
– Шутишь?
Парамонов вздохнул и вывалил на стол с десяток папок.
– Будем закрывать дело.
* * *«Ну вот и все. Через пять часов поезд. И прощай, дорогой товарищ Питер», – с грустью подумал Андрей и подвинул поближе телефон. Неторопливо снял трубку, набрал код Москвы, а потом и номер собственного кабинета.
Там он рассчитывал застать старлея Бабкина. С минуту никто не отзывался. Андрей собирался уже положить трубку, в ухо ему гаркнул по-командирски суровый голос Бабкина.
– Начальник угро 136-го отделения слушает!
«Быстро же ты, однако, освоился в новой должности!» – не без сарказма подумал Андрей и в том же тоне продолжил:
– Вашу честь Корнилов беспокоит. Не будете ли вы так любезны уделить мне пару минут?
– Андрей! – радостно завопил Бабкин. – Ты где пропадаешь? Тебя уже вторые сутки все ищут. Бухвостов на ушах стоит.
– Ты мне лучше скажи: что с Дорофеевым? – оборвал его Андрей.
– А что с ним станет? Вчера заговорил. И знаешь, какие его были первые слова? «Доктор, мне б спиртяги сто грамм». Представляешь?
– Значит, будет жить, – искренне обрадовался Андрей. – Теперь поясни, с чего такой переполох по поводу моей персоны.
– Как с чего? По-моему, ты у нас начальник. Знаешь, меня уже во как задрала эта твоя должность. А еще больше Бухала. Хочу назад в опера.
Андрей бросил короткий взгляд на висевший на стене календарь, а потом с досадой хлопнул себя ладонью по голове.
«Черт, совсем забыл о совещании. Ну да, они как раз позавчера решали, что со мной делать. Неужели оставили в должности?»
– Так что там в министерстве? – уточнил он.
– Все о'кей. Бухвостов бросился грудью на амбразуру. Еще пару человек подговорил. Одним словом, отстояли. Теперь ходит важный, как гусь, – грудь колесом.
– А если поконкретнее?
– Короче, все как всегда – простили в последний раз, без занесения в личное дело. Так что поздравляю! Я уже бутылочку припас. Вот только ты где-то запропастился. Кстати, ты откуда звонишь?
– Все еще из Питера. Но утром буду в Москве. Так что завтра выпьем. Если честно, здорово по вас соскучился.
– Так, может, встретить? – нашелся Бабкин. – Машину я организую. Как-никак, пока еще начальник.
– Не стоит. Завтра я сам приду. И успокой Бухвостова. А то старик небось через каждые полчаса валидол глотает.
– Хорошо, – согласился Бабкин. – Скажу: задерживаешься по семейным обстоятельствам.
– Да ты что, сдурел?! – возмутился Андрей и вдруг осекся. – Впрочем…
– Шучу-шучу, – успокоил Бабкин.
– Ну, тогда до завтра. – Андрей положил трубку, быстро собрался и, забросив на плечо спортивную сумку, направился к выходу. Притормозил у порога и окинул взглядом прихожую.
Сам не зная почему, но он был уверен, что уже никогда не переступит порог этой квартиры.
* * *Войдя в кабинет Парамонова и увидев его и Семена закопавшимися в ворохе бумаг, Андрей понял, что тут его, как всегда, не ждали.
– О, москвич! – первым среагировал Семен. – Каким ветром?
– Да вот, пришел попрощаться. Сегодня уезжаю домой.
Эта фраза вызвала на лице Парамонова улыбку удовлетворения. Он тут же оторвал свой взгляд от бумаг, поднялся и вышел навстречу.
– Первая приятная новость за сегодняшний день. – Он по-дружески пожал Андрею руку. – А не врешь? Покажи билет.
Андрей достал билет и развернул его перед носом у Парамонова.
– Седьмой вагон, двадцать третье место, – прочитал тот и одобрительно кивнул. – Теперь верю. Провожать придем всей командой. Насчет медали ничего сказать не могу, но вот бутылку армянского коньяка гарантирую. Заслужил. А сейчас извини. – Он взглядом указал на обложенный папками стол. – Ни секунды свободного времени. К утру надо поспеть.
Андрей понимающе кивнул, но, прежде чем уйти, все-таки поинтересовался:
– Липницкого и Савина уже взяли?
– Хрена с два! – не сдержался Семен. – Теперь вот сидим сочиняем сказку про белого бычка. Мать их за ногу!
Парамонов вдруг осунулся в лице и зло сверкнул на своего подчиненного глазами, мол, какого хрена лезешь, когда тебя не просят.
– Подождите, подождите, – растерялся Андрей. – Если я правильно понял – расследование убийства Потаниной закончено, дело передается в прокуратуру, при этом Савин и Липницкий остаются на свободе?
– Дойдет и до них очередь, – возразил Парамонов. – Это уже мои проблемы. Не завтра, так послезавтра доберемся и до них. Главное – убийцы Потаниной мертвы. Между прочим, не без твоей помощи. Заметь, мы тебе не мешали. Теперь ты не мешай нам. Ты свое дело сделал. Можешь с чистой совестью отправляться в Москву и рапортовать своему другу о проделанной работе.
– Но ведь главные преступники на свободе!
Парамонов несогласно покачал головой.
– Главный преступник – Шершнев, – твердо проговорил он. – Шершнев вошел в сговор с Кайзером и через него сплавлял девочек на Невский. С теми, кто отказывался заниматься проституцией, расправлялись жестко. То есть убивали.
– Но это же бред! – возмутился Андрей. – Неужели вы думаете, что Шершнев станет наговаривать на себя? Он ведь не дурак.
Устало вздохнув, Парамонов пояснил:
– Шершнев признался в своих преступлениях и, осознав всю тяжесть совершенного, сегодня ночью покончил жизнь самоубийством.
– Ах вот оно как. – Андрей опустился на стул. – Ну, спасибо, объяснили. А то я, дурак, думал, что имею дело с порядочными людьми.
– Слушай, кончай прикидываться, – рассердился Парамонов. – Ты же сам работаешь в уголовном розыске и все прекрасно понимаешь. Ну, не могу я идти против главного прокурора и всего своего начальства. Если стану генералом, тогда может быть. Но никак не сейчас. Меня разгрызут и выплюнут. И даже не заметят. А если это случится, то тогда не то что Савина, даже таких «отморозков», как Кайзер и Шершнев, некому будет ловить. Ты этого хочешь? Ну, чего молчишь, Фараон?
Андрею и вправду было нечем крыть. Парамонов был трижды прав. Как рядовой сотрудник угро он использовал свои полномочия на все сто. Двигаться дальше означало бы идти наперекор системе. Той самой, которая его взрастила, подняла до майорского звания и пусть не регулярно, но кормила. Парамонов был уверен в своей правоте до тех пор, пока двигался в границах, отведенных ему этой системой. Заступить за них было выше его сил – ведь дальше царил хаос, и почти неразличимой казалась грань между справедливостью и беспределом. Но разве можно было осуждать за это?
– Извини, я погорячился, – уступил Андрей и встал, намереваясь уйти.
– Возможно, я тоже был в чем-то не прав… – Парамонов заставил себя улыбнуться и пожал Андрею руку. – Не обижайся. Главное, результат нашей работы. Какой-никакой, но он есть…
Глава 11
ГОРЕ ОТ УМА
Несмотря на то что они не одолели и половины папок, ровно в восемь тридцать Парамонов скомандовал:
– Все, ребята, отбой. Едем на Московский вокзал.
Швырнув ручку в стакан, Семен сладко потянулся.
– Тоска смертная. Ума не приложу, как это писатели высиживают такие толстые книжки.
– Им хорошо платят, – парировал Ерохин.
– Да гори они огнем, эти деньги! – Семен быстренько вскочил и принялся разминать ноги. – Сейчас бы мяч погонять…
– Хорош трепаться, поехали. – Парамонов спрятал папки в стол и первым вышел из кабинета.
Они прибыли на вокзал без четверти девять.
– Ерохин – за коньяком, Семен – со мной, на платформу, – распорядился Парамонов.
Ерохин хотел было возразить, но, поймав на себе неодобрительный взгляд Парамонова, согласно кивнул и, выскочив из машины, побежал в сторону ближайшего гастронома.
Когда Парамонов и Семен вышли на платформу, московский поезд уже стоял на приколе, потихоньку засасывая в себя пассажиров.
– Пассажир с двадцать третьего уже в вагоне? – поинтересовался у проводницы Парамонов.
– Здоровый такой, белобрысый, – уточнил Семен.
