Виктор Доценко - Охота Бешеного
— Отличное место, — сказал Лом. — Здесь участковый наш жил. — Он злобно ухмыльнулся. — Попортил, сука, мне кровушку! Ну, и я в долгу не остался: сделал ему операцию на сердце без наркоза. Прямо тут, в доме. Сперва-то он сбежать хотел, семью спрятал, но за барахлом вернулся. А я как чувствовал — трое суток его дожидался. Слышал бы ты, как он верещал под «перышком»! Приятно вспомнить…
— Хватит воспоминаний! — оборвал его Удди. — Зови своих, дело надо делать.
— А куда ты торопишься? — хмыкнул Лом.
— Куда-куда? Жопой резать провода! — порусски заорал Удди. — Миша, иди познакомься с Ломом, а я пленными займусь. — Он направился к УАЗику.
Михаил вышел из машины, но не успел он подойти к Лому, как из УАЗика раздался крик.
— Помогите! — кричала Людмила.
— Опять бабу лапает, — усмехнулся Лом.
Михаил быстро переглянулся с Савелием и подал знак: «Идем на помощь!». Савелий мгновенно оценил ситуацию. До УАЗика было метров десять-двенадцать, и, если Удди заметит, что Лома «успокоили», то сразу же откроет огонь. Неожиданно Говорков заметил, как из-за угла дома высунулась чья-то рука, и пальцы сделали знак: «Помощь идет!».
— Что, завидуешь? — спросил Савелий Лома, чтобы отвлечь его.
Лом обернулся и, видно, что-то почувствовав, выхватил пистолет, но выстрелить не успел: нож, метко брошенный Денисом, вонзился в его прыгающий кадык. Лом рухнул на землю и захрипел. В голове у него промелькнуло: «Проклятые деньги…» Дернувшись, он затих.
В УАЗике, похоже, никто ничего не заметил. Удди срывал с Людмилы рейтузы и пытался засунуть ей в промежность свои грязные пальцы, одновременно расстегивая ширинку и вытаскивая член.
— Ну что, развлечемся напоследок?
— Иди подрочи, ублюдок!
— Ах ты, сука! — Удди изо всех сил ударил ее кулаком в лицо.
Людмила опять закричала.
Неожиданно питерский оператор изловчился и саданул загипсованной рукой Удди в лицо.
— Ах ты, шакал! — выплевывая зубы вместе с кровью, заорал Удди и схватился за автомат, но подоспевший Воронов обрушил на его затылок приклад. Удди дернулся, машинально нажал на спусковой крючок, и из ствола вылетели две пули. Одна из них разнесла голову питерскому парню, а другая ударила в грудь Людмилу. В ту же секунду его самого прошила автоматная очередь. Удди сполз на землю и увидел свой член, из которого пролилось несколько капель. Удди стукнулся головой о дверцу машины, и в глазах его навечно застыло удивление.
К УАЗику подбежал Михаил. Он открыл дверь с другой стороны, и на землю вывалился питерский оператор. Гадаев осторожно перевернул его и понял, что тому уже ничем не поможешь. Он заглянул в кабину. Второй оператор тоже никаких признаков жизни не подавал.
— Люда, вы живы?
Девушка слабо улыбнулась, взяла его за руку и неожиданно поднесла к губам.
— Спасибо вам, Миша… — Она закашлялась, и в уголке ее губ показалась кровь. — И простите…
— За что?
— В какой-то момент я плохо подумала о вас.
— Имели право.
Михаил наконец увидел рану у нее на груди.
— Аптечку сюда, быстро! — крикнул он ребятам.
— Кто вы? — прерывисто дыша, спросила девушка.
— Русские солдаты.
— Старший у вас кто?
— Позвать?
К машине подошел Воронов.
— Врач нужен? — Он имел в виду Савелия.
— Вряд ли, — попыталась улыбнуться Людмила. — Мне надо кое-что вам рассказать… Оставьте нас, Миша, — виновато попросила она.
Гадаев с ненавистью пнул мертвое тело Удди — из кармана брюк у того выпал полиэтиленовый пакет с чем-то белым. Подобрав его, Михаил ушел.
Людмила говорила с трудом, часто останавливаясь, один раз замолчала надолго, и Воронову показалось, что она умерла. Но девушка пришла в себя и продолжала говорить, потом умолкла на полуслове.
— Капитан! — позвал Воронов Савелия.
Говорков подбежал, увидел рану на груди девушки, приложил руку и покачал головой.
— Все! Что ж ты раньше не позвал?
— Она запретила. Слушай, она такое рассказала… Ты знаешь, что Велихов финансирует Мушмакаева? Собирай ребят, надо, чтобы все слышали!
К ним подошел Михаил.
— Кто эти парни? — спросил у него Савелий.
— Операторы. Один с ней работал, другой из Питера.
— В одного вроде не попало, — заметил Савелий.
— В дороге умер. Эта сволочь так вела машину — ни одной ямы не пропускала! А парень только что после операции…
— А ты почему сам за руль не сел? — спросил Воронов.
— Девчонку хотел защитить от этой мрази. Он всю дорогу мечтал до нее добраться… Нужно было его прямо по дороге кончить! — сжав кулаки, сказал Михаил.
— Ты же не мог знать, кто вас встречать будет, — возразил Савелий.
— А если бы не мы, да Лом со своей кодлой?
— Вы-то как здесь оказались? — спросил Савелий Воронова.
— Надо же было где-то ночевать.
— Ладно, пошли в дом, поговорим, — сказал Савелий.
Они вошли в дом, и Савелий огляделся.
— А вы тут неплохо устроились! Так, разбор делать будем?
— Зачем? — буркнул Михаил. — И так все ясно.
Савелий повернулся к Денису.
— Спасибо, братишка, что спас меня!
Кораблев пожал плечами.
— Ладно. Рассказывай, Михаил!
— Мне удалось втереться в доверие к Мушмакаеву. Он даже произвел меня в лейтенанты. — Гадаев усмехнулся. — Назначил своим личным порученцем.
— Отличная новость, — похвалил Савелий. — А как ты здесь оказался?
— Мушмакаев направил меня проследить, как будут расстреливать журналистов. Прямо он не сказал, но я догадался.
— А Удди?
— С ним не все ясно. Я пытался его разговорить, чтобы выяснить, что он будет дальше делать, но он не раскололся.
— Меня настораживает, что Мушмакаев так быстро принял тебя в свою команду, — задумчиво сказал Савелий.
— Меня это тоже настораживает, если честно, — признался Михаил.
Савелий молчал.
— Есть идея! — вдруг сказал Роман. — Я взял с собой поляроид.
— И что?
— Надо снять трупы и показать карточки Мушмакаеву, — Роман с жалостью посмотрел на убитых. — Им уже все равно…
— Согласен, — вздохнул Савелий. — Сделаем снимки, потом похороним, как полагается. — Он опять вздохнул. — Ладно, майор, рассказывай!
— Девушка сказала, что ей удалось подслушать разговор чеченцев — она по-чеченски понимает… Понимала, — поправился Воронов. — Так вот, Мушмакаев планирует организовать серию взрывов в Москве во время празднования юбилея.
— Объекты известны?
— Она видела карту на столе у Мушмакаева, но успела разглядеть только два: мэрию и Манежную площадь.
— Сволочь! — стиснув зубы, процедил Савелий. — Надо карту достать. Когда ты должен вернуться к Мушмакаеву? — спросил он Михаила.
— Немедленно.
— Если он поверит тебе, то скорее всего пришлет к нам, чтобы договориться о встрече.
— Согласен.
— Будем исходить из худшего. Допустим, не поверит. Что тогда? От денег ему отказываться не резон, значит, он пошлет другого человека и попытается все проверить через Лома и, в зависимости от результата, либо согласится на встречу, либо прикажет пустить нас в расход. Как думаешь?
— Ты прав, — кивнул Михаил.
— В таком случае, остается одно: быть начеку, перехватить посыльного и заставить привести прямо к Мушмакаеву.
— Может, мне вас сразу привести?
— А ты уверен, что он не подстраховался и не сменил место стоянки?
— спросил Воронов.
— Об этом я не подумал.
— Ладно, — закончил обсуждение Савелий. — Надо идти делать снимки.
Они вышли из дома и направились к распростертым на земле телам. Первым подошел Трегубенков. Он склонился над московским оператором и вдруг воскликнул:
— Капитан, сюда, быстрее!
— Что случилось?
— Парень-то жив!
Савелий подбежал, приложил руку к груди оператора, потом сделал несколько пассов над его головой.
Оператор открыл глаза.
— Где я? — спросил он слабым голосом.
— У своих, братишка, у своих, — успокоил его Савелий.
— Родненькие… — прошептал оператор. — А где Люда?
— Погибла, — хмуро ответил Михаил.
— Господи… А парень из Питера?
— Тоже.
— Господи… А где мы?
— Недалеко от Хасавъюрта. Не помнишь?
— Я помню только, как ехали… вот с ним… — Он едва заметно кивнул на Михаила. — Значит, Люда правду сказала, что ты наш?
— Правду.
Тут оператор заметил в руках у Трегубенкова поляроид.
— Хотели последний снимок для родных сделать?
Трегубенков отвел глаза.
— Тебя как зовут? — спросил Савелий.
— Никита. Цыплаков моя фамилия.
— Так вот, Никита, скажу тебе честно: мы хотели снять ваши тела, чтобы предъявить доказательства тому, кто заказал ваше убийство. Тогда мы сможем отомстить за всех.
— Подкачал я, значит… — попытался пошутить Никита.
— Ты не возражаешь, если мы тебя измажем кровью? А ты постарайся изобразить мертвого.
— Мне для этого больших усилий не потребуется… А что потом со мной будет?
