Высокие отношения - Михаил Рагимов
К примеру, не выставил в поле боевого мага из старинных легенд… Мартин снова усмехнулся — ну какие маги, Панктократор свидетель? У Руэ нет денег даже на дешевого фокусника! Иначе не нанимал бы тот сброд, что сейчас у стен…
За спиной рыцаря загомонили, послышался смех…
Он обернулся. А вот и ребята! Все в одном строю. Наемники, монахи, рыжая девица с кавалером, еще один, незнакомый. Паломник, что ли? Но плечи широки, а арбалет держит ловко. Пригодится, значит!
— Доброго утра, господа! — поднял рыцарь правую руку.
— Доброго, друг Мартин! — замотал белой бородой Бьярн, ответив за всех. — Хороший день для смерти? — старик кивнул на солнце, начавшее карабкаться на небосклон.
— Умирать никогда не хорошо, — хмыкнул рыцарь, — хотя, сегодня придется многим.
— Ты полон надежд и оптимизма! — растянулся в ответной улыбке Бьярн.
— Как иначе-то⁈ — изумился Мартин. И повысил голос, стараясь, чтобы каждый его услышал:
— Господа! Не будет тягать крыс за хвосты, а коней за яйца! Вчера все было решено, и ни к чему по пять раз пережевывать. По местам!
Решение на оборону было простым, как кованый гвоздь, забитый в макушку.
Как бы Руэ не строил злодеев, и как бы не пытался армировать эту грязь своими кнехтами, на штурм все равно пойдет беспорядочная толпа — в классическом стиле горцев. Но, если эта толпа получит в рожу хороший залп, а потом и следующий, то есть шанс, что лезть на стены атакующим перехочется.
В арсенале отца Вертекса, к имеющимся у наемников, нашлось около сотни арбалетов. Из половины можно было даже рискнуть и выстрелить хотя бы раз…
Все зарядить. Разложить на парапете у бойниц. Как раз по два-три на каждого стрелка. У того задача — выстрелить, схватить следующий, снова выстрелить, взяться за третий… Каждому стрелку — помощник-заряжающий из монахов, незнакомых с рукопашным ремеслом. Того колотит от страха и прочего ужаса, но он пытается зарядить арбалет как можно быстрее. А потом следующий, и следующий…
Когда стрелять невозможно, а враг уже залез на стену, помощник убегает в сторону, чтобы не мешать стрелку. Который с того момента больше не стрелок. А мечник, копейщик или чем он там любит орудовать. И этот мечник, копейщик и все прочее, хватается за оружие и бьет супостата по голове, пыряет в пузо, рубит от плеча до седалища, пинает по яйцам и выдавливает глаза. Помощник же, верещит от страха, обсыкается и обсирается, но бережет спину напарнику до последнего. Даже ценой своей жизни. В общем, все просто. Как и воинское искусство, разумеется, доступное, в общем, даже скудоумным. Но отчего-то, воевать — сложно…
* * *
Когда начали расходиться по местам, участки обороны не подбирали — кому какой достался. Разумеется, ди Бестиа дураком не был, и раскидал так, чтобы к своим поближе. Бьярн окликнул девушку:
— Рыжая! Как там тебя? Стой ты, дурилка жопастенькая!
Та медленно обернулась. Короткое копье, которым удобно не только колоть, но и рубить, уткнулось рыцарю в кирасу снизу-вверх. Чуть дрогнет рука, и острие скользнет по металлу, перескочит крохотный бортик и воткнется в горло, под подбородком. Ее кавалер, белобрысая глиста с арбалетом, тут же вскинул оружие к плечу.
— Тебе чего, бледный?
Старик наклонил голову, рассматривая направленные в его сторону наконечники.
— Хорошая стрела, парень! Такого говнюка как я, пробьет насквозь! И пришпилит к стене! И у тебя, девочка, вижу, было много свободного времени! Копье блестит как конская залупа! Недоработка, дружище!
Стрелок смутился, опустил оружие.
Девушка повторила вопрос:
— Ты чего-то хотел, недобиток?
Бьярн развел руками — ножны чиркнули по камню, оставив след.
— Я хотел попросить, чтобы ты встала справа от меня. Ну и сказала имя.
— Меня зовут Марселин, — произнесла рыжая. — Но…?
— Твоя чинкуэда расхерачила мне правое плечо, девочка, — улыбнулся рыцарь. — Бить теперь я могу лишь в ползамаха. Толком не зажило. Вдруг кого пропущу? И я не вижу никого, кто мог бы лучше тебя выручить старого больного ублюдка, уж прости!
— Хорошо, — мотнула рыжая смешной прической с рожками, — я стану здесь. Лукас, — обратилась она кавалеру, — ты справа от меня.
Кавалер смерил Бьярна испепеляющим взглядом, отошел в сторону.
— Ты хитрая старая сволочь, — услышал Бьярн за спиной. Рыцарь развернулся всем телом. Рядом с ним стоял Хото, рядом со стенолазом Рош с Бриггом. Стражники боязливо поглядывали в сторону врагов, переглядывались. Оба оставались в своих трофейных доспехах. Только Рош, наконец-то, сменил свою дурацкую шапочку на приличный шлем.
Хорошие запасы в монастыре! Правильные люди приносили доспехи в дар! Их бы продать с умом…
Даже Высота наконец-то выбросил свой драный хубон, в котором не во всякий свинарник ночевать-то пустят!
— Дурак ты, Высота, — добродушно произнес Бьярн. — С одной стороны — красивая женщина, с другой — верные друзья! Если мне выпало умирать сегодня, то иного и желать не стоит!
* * *
Рыцарь не подъебал. Как сказал, так и сделал. Пообещал с кичи вытащить — и вытащил! Посулил денежку — вручил без обману. До последнего полугрошика — гуляй, рванина! Пей, пока льется, ешь, пока жуется!
Косой и пил, пока пилось, и ел, пока елось. А что? На телеге везут, как благородного! Ноги бить не надо! Еще и парус выдали, чтоб дождь чотких пацанов не заливал, здоровье им не гробил! Красота! Еще бабу бы… Или хоть Кармину, чтоб его! Мальчик, девочка, какая, в жопу разница⁈ Глаза закрыл, и думай о ком хочешь!
Но с бабами рыцарь повременить попросил. Не, реально попросил! Так и сказал — у Косого память хорошая! Знаю, мол, вас, сам такой же! Но пока патлатых раком не поставим, никаких шалостей! А патлатых — хоть до смерти заебите, раз нужда плотская есть. Но Пантократором прошу — не вводите в искушенье вас самих в ту позу поставить! И глазами своими зырк-зырк! А глаза-то, как у тигуара бешеного. Пиздец монахам, хули тут! Не выпустит
Одно плохо — рыцарь свое слово держит, а парням не верит. Оружие дали, только как под стены приехали. А до того — в кандалах ехали, да под конвоем суровым — так и ждали те морды казенные, как бы в честного парня копье сунуть! Жизни лишить!
Вольных парней привезли под вечер. Пока туда, пока сюда. Пока палатку поставили, пока баландер пожрать раздобыл… На монастырь и глянуть не успели — ночь настала. А в темноте хуле смотреть? Нихуя ж не видно…
Монастырь Косой разглядел только утром. Когда туман ушел, и солнце неспешно взобралось на небо, посылая грешной земле чуть теплые лучи. Стены вздымались на добрые пару десятков локтей. Но стены плевые — кладка кривая, кирпичи торчат так-сяк, швы широкие и глубокие — и лестницы не надо. Беги себе вверх, и беги. Лишь бы на голову чего не уронили.
Одобрил, короче говоря, Косой стены. Сразу прикинул, как забираться будет, что если их компанию пошлют левее покоившейся башенки — как раз напротив же стоят, чего ходить далеко? — от фундамента, сразу налево. Потом по той плите приметной, а там и до верху немного.
А наверху — уж как пойдет!
Косой взвесил абордажный тесак, коснулся левой рукой мешка, заткнутого за пояс… Вроде все на месте? Вроде все!
Оглянулся на кентов. Мандражируют, чо уж тут! Лишь бы не обосрались раньше времени! Вон, и Старый по сторонам глаз кидает — как бы сдрыснуть при случае, и Мачо, как утопленник, сине-зеленый! Один Хосе в поряде! Так на то он и егерь, границу стороживший! Положено. Чоткий парень, по жизни ровный. И ведь чуть из-за пидора дырявого, кривоногого и вонючего, насмерть не порезались. Эх, жизнь — полугрошик стертый…
Загудели горны. В атаку, что ли? Ну пошли, раз надо. Уговор есть уговор!
Чоткие парни подходили все ближе и ближе. А стены становились все выше и выше… Колдовство, не иначе! Одно хорошо — нет там никого! Две дюжины толстожопых трусливых монахов!
А потом, с неба упал стальной град, за раз унеся дюжину. Следом, не прошло и пары мгновений, упал еще один. Столь же удачный. А потом — еще один!
Тяжелые арбалетные стрелы били без жалости. В голову, грудь, живот! Насквозь пробивали казенные драные бригантины и такие же старые кольчуги. Вынося мозги с кусками черепушек, убивая с безжалостностью голодных гиен…
Упал Мачо, получив две ниже пояса. Упал Хосе, получив одну,
