Контуженый - Сергей Павлович Бакшеев
Мы сидим на полу в паре метров друг от друга и тяжело дышим. Каждый следит за противником, пытаясь предугадать его действия. Столик перевернут, вокруг бедлам. На мокром от алкоголя полу видны кровавые пятна. Среди бутылочных осколков валяются телефоны, ключи и – пистолет!
Мы замечаем его одновременно. Оружие ближе ко мне. Я бросаюсь за пистолетом, ожидая того же от противника, но Шмель кидается к дивану. Секундное недоумение сменяется догадкой – там второй пистолет! Я хватаю оружие, вскидываю руку, вижу направленный на себя ствол и давлю на спусковой крючок.
Два выстрела звучат одновременно.
После грохота в ушах ватная тишина. Я лежу на полу, пытаюсь понять, куда ранен. Острая боль под лопаткой в спине и на бедре. Шмель выстрелил дважды?
Приподнимаюсь. Я могу двигаться! Слышу сдавленный стон и учащенное дыхание. Мои губы распахнуты – мелко и часто дышу я. Взгляд в сторону врага – стонет он.
Шмель, стиснув зубы, скрючился на диване, зажимает левой рукой правое плечо и тянется пальцами к упавшему пистолету. Я бросаюсь к оружию и забираю его. Выковыриваю бутылочные осколки из бедра и спины и понимаю, что произошло.
Пуля, предназначенная мне, угодила в картину. Я успел откатиться. Если первая пуля проделала дыру в деревенской хате на картине, то вторая угодила в нарисованную корову. В выдуманной картине, как в новой реальности – разрушения и гибель.
А мой выстрел попал Шмелю в правое плечо, и он выронил пистолет. Держу его на мушке и приказываю:
– Звони! Прикажи киллерам отпустить Машу.
Он замечает дырку от пули в спинке дивана. Я стрелял один раз, значит пуля прошла сквозь плечо.
– На вылет. Повезло, – констатирует Шмель.
Я тоже испытываю облегчение, что не стал убийцей. Во-первых, предатель должен освободить Машу. Во-вторых, его судьбу пусть решает группа обнуления.
Я подбираю с пола телефон и сую Шмелю:
– Звони немедленно!
Он хлюпает кровавой пеной под разбитым носом:
– Твоя взяла, но сначала приведи меня в порядок.
– Звони, ублюдок!
– У нас связь только по видео, чтобы никто никого не надул. Если они увидят меня таким, прикончат твою Машу и смоются.
– Вытирайся!
– А что потом? Я про себя спрашиваю.
– Позвоню Чапаю, вызову группу обнуления.
– Умеешь утешить. Мне бы умыться.
– Быстрее!
Шмель топает в ванную, я за ним. С каждым шагом открывается истина: Шмель не просит пощады и не торгуется. Ранее он хвастался, что обман приносит ему больше, чем правда. Он не изменит себе и сейчас. Как он задумал меня обмануть?
Шмель включает воду, плещет себе в лицо и швыряет в меня стеклянную мыльницу. Я ожидаю чего-то подобного и уворачиваюсь. Тяжелая мыльница раскалывает кафель на стене. Я тычу пистолетом предателю в затылок и припечатываю лицом к зеркалу.
Шмель видит мой гнев и умоляет:
– Мы же друзья.
– У меня был друг, он погиб на войне. Звони, предатель!
– А как же моя морда?
Мне видятся страдания Маши в паровозной будке. Там нет освещения, сейчас ночь.
– Мы выключим свет, – решаю я. – Сразу прикажешь отпустить Машу. И пусть покажут, как она уходит. Мы будем смотреть, а они нет.
Я возвращаю предателя в гостиную. Толкаю на диван, сую ему в руки телефон и выключаю верхний свет. Освещение падает из коридора, к которому Шмель сидит спиной.
Я направляю пистолет предателю в лоб и требую:
– Твою рожу не разглядят. Звони, а то убью!
Шмель думает. Его напряженное лицо расслабляется, губы искажаются ехидной улыбкой.
– Ты не сможешь.
– Что не смогу?
– Убить не сможешь. Ты даже драк всегда сторонился.
– Звони!
– Никогда не видел порно с бутылкой. Сейчас покажут.
Его глаза становятся ледяными. Шмель ухмыляется в точности, как в тот момент, когда хвастался совращением Златы. Переступать через девчонок для него норма. Он делал это не раз демонстративно, чтобы приятели, привыкшие слушать его, стали такими же.
Я понимаю, что сейчас произойдет. Он не остановит издевательство над Машей. Наоборот, прикажет насиловать пожестче. И даже, если я его убью, Машу это не спасет.
Шмель открывает приложение в телефоне и заносит палец над значком видеовызова. Злобный взгляд мне в лицо, губы мстительно дергаются.
И в этот момент я нажимаю спусковой крючок пистолета.
Звучит выстрел. Моя рука вздрагивает от отдачи, а маленькая пуля с силой отталкивает тело предателя на спинку дивана. В его лбу черная дырка, а в распахнутых мертвых глазах безмерное удивление.
Мне удивляться некогда. Подхватываю телефон предателя. На часах 01:49. С момент отсчета времени прошло меньше двадцати минут, а я будто целую жизнь прожил. И начал новую в момент выстрела.
Хватаю ключи от БМВ, сваливаю в рюкзак из сейфа пачки денег и документы на завод.
Быстрее к Маше! Только бы успеть!
50
Мчусь в Дальск по ночной трассе на максимальной скорости. Мощная машина стремительно подминает под капот ленту асфальта. Боюсь представить, что вытворяют с Машей бандиты. Чтобы спасти девушку я должен оставаться хладнокровным. Нельзя расплескать мстительную ярость раньше времени. Сознательно забиваю голову другими проблемами.
Звоню Чапаю и докладываю:
– Чапай, я нашел предателя. Он признался. Это Шмель!
Чапай вежливо напоминает:
– Контуженый, ты не забыл, что Шмель погиб?
– В могиле не Шмель, а Русик наш оператор дронов. Шмель присвоил его документы, стал Русланом Краско, чтобы завладеть заводом!
БМВ проскакивает по шоссе добрый километр пока Чапай обдумывает информацию.
– Где он? Мы разберемся и будем судить.
– Суд состоялся. Приговор приведен в исполнение.
– Ты? Сам?!
– Выбора не было, Чапай.
– А доказательства?
– Тело Шмеля найдете в Ростове по адресу… – Я диктую адрес коттеджа. – У него была судимость. Отпечатки Дениса Шмелева есть в базах данных полиции. Сравните и убедитесь, что это Шмель, а не Русик. Вот вам и доказательство.
– Сделаем. Группа Грига приедет и зачистит, – соглашается Чапай. Он слышит шум автомобильного мотора: – Ты куда мчишься?
– В Дальск. Шмель послал за мной двух киллеров. У них моя девушка.
– Помощь нужна?
– Им ничто не поможет.
Чапай крякает в кулак и признается:
– Ты стал другим, Контуженый.
В его словах нет ни одобрения, ни осуждения. Инструктор ЧВК принимает на обучение незрелых пацанов и наблюдает, как война делает из них прямолинейных мужиков, привыкших полагаться на оружие. Чапай не знает, как относиться к таким переменам. Я тоже. Но одно мне предельно ясно, и я озвучиваю то, что думаю:
– В окопах атеистов не бывает.
– Ты это к чему?
– Раз я выжил и вернулся домой, значит нужен здесь таким, какой есть.
Мы прощаемся. На часах 02:40.
