Анна Данилова - Девушка по вызову
– Эмма, ты меня слышишь? – словно издалека донесся тоненький голосок Курочкиной. – Нас, кажется, прервали…
– Мне НЕОБХОДИМО это сейчас…
– Да я все понимаю, я постараюсь… Подъезжай ко мне часа в три, хорошо? Раньше я все равно не смогу, у меня не будет кабинета… Запиши, кстати, мой рабочий телефон, он изменился…
– Говори, я записываю… – Эмма записала номер. – Спасибо. Тогда до завтра. – И положила трубку.
– У тебя проблемы? – спросила Лера, которая, пока Эмма разговаривала по телефону, успела перемыть посуду и заварить чай.
– Нет, просто мне обещали достать кое-какие витамины.., для Сережи…
– Так мы встречаемся с тобой завтра или ты собралась уже куда-то пойти?…
– Это минутное дело…
– Когда за тобой заехать и куда? Я же не знаю твоего адреса.
– Мы сделаем так: я позвоню тебе в половине четвертого и скажу, где мы с тобой встретимся. Если же…
– Никаких “если”… – произнесла Валерия тоном, не терпящим возражений. – У тебя же все равно никого нет…
И тут Эмма все поняла. Она поняла, почему Лера так старается познакомить ее с каким-то мужчиной: она ревнует ее к Прозорову. А как иначе можно объяснить ее ну просто патологическое стремление уже завтра, не откладывая ни на один день, устроить эту встречу?! Неужели она заметила, как Володя весь вечер смотрел на Эмму? Что это – инстинкт самосохранения? А так она познакомит Эмму со своим знакомым, который наверняка является и приятелем Прозорова, внимательно проследит за развитием их отношений, и в случае, если тот мужчина и Эмма “подойдут” друг другу и захотят встречаться, кто в первую очередь испытает облегчение? Конечно же, Лера. Эмма будет на виду. Она будет занята. “Неужели Валерия что-то чувствует?.."
– Договорились, – пробормотала Эмма, устало поднимаясь. – А теперь мне пора. Я уже и так засиделась…
– Но мы же еще не пили чай? – А по-моему, уже пили… Мне пора, я устала… Лера позвала Прозорова, который пришел в кухню с обиженным выражением лица и демонстративно громко вздохнул:
– Вам не показалось, что вы проговорили здесь больше часа?
Эмма не узнавала его. Здесь, в этих стенах, он вел себя совершенно иначе, чем там, в Мюнхене. Здесь ему приходилось играть, и она это очень хорошо чувствовала. Все эти ужимки и гримасы, вздохи и дежурные словечки выглядели настолько пошло и неестественно, что она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться и не позволить себе один из интимных жестов: щелкнуть Прозорова по лбу, например.., как было заведено В ИХ СЕМЬЕ… Существовало ДВА Прозоровых, а она и не знала…
* * *В машине он чуть не изнасиловал ее. Она пробовала превратить все в шутку, но он словно с ума сошел… И тогда она ударила его. Нечаянно. Она хотела просто схватить его за плечи, но рука сорвалась и попала ему прямо по лицу. Он тотчас отпрянул, схватился за щеку и замотал головой.
– Ты что? – услышала она его тяжелое дыхание и прерывающийся голос. – Что я такого тебе сделал?..
– Что? – Ее вдруг охватила злость. – А как ты себе это представляешь? Я провожу весь вечер в компании твоей жены и детей, где ты разыгрываешь из себя любящего мужа и папочку, я слушаю Лерины дифирамбы, которые она выдает в твою честь, ощущая на себе ее сочувственный взгляд, когда она жалеет меня, предлагая познакомиться с каким-то мужиком… Все так противно, гадко, лживо и пошло… И после этого, после того, как я увидела Лизу и Петю, после ужина, которым меня накормила твоя жена… ты хочешь, чтобы я прямо в машине задрала платье и дала тебе возможность доказать свою любовь? И это ты называешь любовью?
– Да, это любовь, – произнес он жестко и тоже зло. – То, что мужчина на протяжении такого долгого времени испытывает желание, – и есть любовь. И это мое мнение. Лера – мать моих детей…
– Но ведь ты хочешь, чтобы и я родила тебе ребенка… А что будет потом? Потом ты образуешь еще одну семью, предположим с Бертой, и увезешь ее в какой-нибудь Берлин или Лейпциг, а я тоже стану для” тебя матерью твоего ребенка… Что ты себе позволяешь? Ты думаешь, если у тебя есть деньги, так ты можешь плодиться с кем угодно, как угодно и когда тебе угодно? Да оставь в покое мою юбку, ты же ее сейчас порвешь… Ты просто озверел, Прозоров… Пусти меня…
Она одернула юбку, убрала с лица растрепанные волосы и приготовилась чуть ли не драться.
– Значит, завтра, – сказал он, выходя из машины и пересаживаясь на переднее сиденье. – Уж завтра ты не сможешь меня остановить…
– Мерзавец. – Она отвернулась к окну и почувствовала, как защекотало в носу и слезы быстрыми горячими ручьями побежали по щекам.
* * *Он проводил ее прямо до номера, поцеловал на пороге и попросил прощения.
– Завтра в шесть я буду здесь. Думаю, что смогу снять комнату на этом же этаже… Не сердись, просто мужчина устроен иначе, чем женщина…
Она ничего не ответила, молча дала себя поцеловать в мокрую щеку и с чувством огромного облегчения закрыла за собой дверь. Она слышала его медленные удаляющиеся шаги и не могла понять, что же она испытывает к этому мужчине. Страсть? Любовь?
А когда поняла, то уже не было сил остановить слезы: она чувствовала себя ОБЯЗАННОЙ ему. Не больше. Она расплачивалась. С этого началась ее женская жизнь, этим она живет и, похоже, будет жить дальше…
В комнатах было темно, поэтому, чтобы не шуметь, натыкаясь на стулья, она включила настольную лампу и на цыпочках прошла в спальню, где увидела спящих на одной кровати маленького Сережу и одетую, заснувшую в неудобной позе Берту.
Эмма присела на колени перед сыном, прижалась к его теплому нежному телу и обняла. От его светлых мягких волос пахло молоком, а в крохотных ручках он сжимал.., ее красные бусы. Он ждал ее, может быть, плакал… Она долго просидела рядом с Сережей, вспоминая все то, что ей пришлось пережить за истекшие сутки, пока не проснулась Берта. Резко поднявшись, она, как лунатик, обвела комнату мутным взглядом, затем тряхнула головой:
– Вы? Наконец-то… Прозоров звонил…
– Я знаю, – мягко ответила, поднимаясь, Эмма. – Спасибо, Берта… Как Сережа?
– Нормально… Только вот бусы мне не хотел отдавать, весь вечер ходил с ними, играл, надевал на себя… Я понимаю, что это очень опасно, что он мог их проглотить… Но стоило мне только до них дотронуться, как он сразу же начинал плакать… Так и уснул с ними…
– Пойдем, я покажу тебе кое-что… Помнишь, ты говорила, что тебе нравятся одни американские духи…
Эмма, притворив за ними дверь спальни, включила свет в гостиной и достала из пакета красный, тисненный золотом футляр.
– “Мерилин”? – Берта с восхищением смотрела на духи и не верила своим глазам.
– Это тебе…
– Мне?… Но где вы их нашли?
– Секрет. Можешь посмотреть покупки, а мне надо принять ванну… У меня такое чувство, словно меня не было здесь несколько недель…
Но Берта на слышала ее. Она вертела в руках изящный хрустальный флакон и то и дело подносила его к носу…
– “Мерилин”… Вот спасибо…
Эмма посмотрела на нее и подумала о том, как бы ей хотелось сейчас перевернуть несколько страниц своей жизни назад, чтобы почувствовать себя моложе, восторженнее, чище и легкомысленней…
Она вошла в ванную, разделась, открыла кран и принялась смотреть, как вода горячей прозрачной зеленоватостью медленно поднимается вверх… Она уже жалела о том, что была так резка и груба с Володей. Разве он виноват, что любит ее? Да и что такое эта самая любовь?
" – Ты всегда приводишь в дом девушек, которые тебе нравятся?
– Еще ни разу не приводил…
– Ты пришел.., ко мне.., зачем?
– Чтобы посмотреть на тебя… Чтобы узнать, почему ты плакала, чтобы услышать твой голос, чтобы понять тебя…о Она лежала в ванне и вспоминала Орлова. Он в Москве. И Ядов Наверняка знает, где его можно найти… Еще можно отыскать Анну и попробовать поискать через нее… Но зачем? Что она скажет Орлову, если даже и найдет его? А если он женат и у него появились дети? Зачем ему новые страдания? Как сможет она объяснить ему, почему живет с Прозоровым? Где найдет слова, чтобы убедить в том, что всегда любила только его, Орлова, и бросила его, испугавшись, что совершила убийство… Нет, таких слов не существует. Все это прозвучит по меньшей мере неубедительно. Тяжелый, неподъемный груз прошлого мешал ей жить, тянул назад, не давая возможности расправить плечи и вздохнуть полной грудью. Слишком много грязи было в ее жизни… И кому какое дело до того, кто в этом виноват?! “Гипноз Холодного – это звучит как полный бред. Зависимость от Перова – разве такое бывает? “Клиенты” – какое скользкое, холодное, липкое и пахнущее мятыми долларами словцо! Дачный роман – что еще делать ночью в лесу с такими легкомысленными девицами? Воскрешение дяди – это даже и не смешно. Повторное убийство, оказавшееся вовсе и не убийством, – из разряда ночных кошмаров… Москва – Прозоров – Мюнхен – С. Все, приехали. Пора выходить”.
