Михаил Серегин - Доноры за доллары
Багз был обязан ему тем, что Чехов в свое время замял дело о торговле наркотиками. Пока заполненные печатными буквами листочки лежали в сейфе у следователя, Багз был у милиции на крючке. Но Чехов не напоминал ему об этом, предпочитая разговаривать просто и доверительно. И Багз ценил его отношение, вел себя с ним свободно.
– Что, полковник, вам по-прежнему никто не пишет? – ехидно прищурился Багз, беря направление на «Макдоналдс».
– Нет, я по-прежнему предпочитаю устное народное творчество, – взял его тон Чехов, открывая стеклянную дверь.
Затарившись бутербродами, они присели за столик в углу и, угощаясь, завели неторопливую беседу, пользуясь надежной шумовой завесой.
– Что надо-то? – спросил Багз.
– Информацию по ночному клубу «Виски и go-go». Все: «крыша», руководство, «тень», а главное – почему они могут не ладить с законом. Я слушаю.
Багз с шумом потянул колу через трубочку:
– «Виски и go-go» открылся давно, кем и когда точно – не в курсе. Там много пиплов руки погрело, каждый со своим бзиком. Прошлый, например, там исключительно геев собирал – на редкость отстойное было местечко!
– А теперь?
– Теперь там какая-то хорошая «крыша». Кто – я тоже не знаю. Темно и страшно там, как в жопе.
– Управляющий?
– Управляющий – уродец один. Кот зовут. Сутенер, прожженный – наглухо. Он теперь там блядятник устроил первоклассный. Телки, конечно, неплохие, но скучно все это. Данс-пол – говно, диджеи – лохи.
– Ладно, погарцевать у тебя и других мест достаточно.
– Да жалко просто – такое место хлебное, а дансинг – дрянь. Там всяким престарелым козлам – самое место. А зачем им «дурь»?
– Хочешь сказать...
– Ну да, – невозмутимо подтвердил Багз. – «Дурь» там первоклассная. И грибки, и кактусы бывают. Ну, а с «колесами» и «пудрой» – вообще нон проблемс.
– Это уже что-то конкретное. А где этого Кота можно найти?
– Ну, его просто выцепить. Так-то он вообще свою задницу в бункере прячет. Там – лабиринты с уродами, как в RрG, без дополнительных жизней не пролезешь. Но есть у него странная любовь к танцующим голым теткам. Он на них ежедневно выходит поглазеть. Типа инкогнито, без охраны. Хотя его уже любая собака знает. Сядет на балкончике и прется... Когда он обдолбанный, хлопнуть его – проще нету. Хотя кому этот чепушила нужен!
Чехов умирал от нетерпения отправиться за Ладыгиным и тщательно подготовиться к визиту, но Багз ел и рассказывал не торопясь. Обижать его Чехов не собирался, поэтому терпеливо досмотрел, как он поглощает бутерброды, и выслушал еще пару поучительных историй из жизни народца эры MTV.
ГЛАВА 28
Фой хлопотал возле носилок, всплескивая руками и причитая:
– Осторожнее! Не повредите голову! Это у него – самое слабое место!
– Не потей, дядя. Не зажмурится твой товарищ – доверься нам, – бормотал санитар, плюхая грузного Вжика на носилки.
– Кто ж его так? – поинтересовался другой, проверяя зрачковый рефлекс.
– Да я ж вам говорю – поскользнулся и хрупнулся головой о ступеньку! Я говорил ему, что нужно на подошвы пластырь наклеить...
– Ладно-ладно, – перебил его санитар. – Кто вызов будет оплачивать?
– Сколько?
Санитар назвал сумму.
Фой крякнул и полез за бумажником. Взамен денег он получил квитанцию и засунул ее в карман, надеясь получить от босса компенсацию в двойном размере.
Вжика между тем закатили в машину.
– Я с вами! – метнулся было за носилками Фой.
– А вы родственник? – строго спросил его санитар.
– Нет, сослуживец.
– Сослуживцам не положено.
– Ладно, дайте-ка, я ему записку напишу, если так.
Он нацарапал на сигаретной пачке записку и сунул ее Вжику в карман.
– Проследите, чтобы ему ее передали, – велел он санитару. «Скорая» отъехала.
– Надеюсь, тебя быстро откачают, братан, – пробормотал Фой и пошел к машине.
* * *С утра пораньше меня вызвал Штейнберг.
– Ну что, Ладыгин, – сказал он насмешливо. – Давненько мы с вами не виделись.
– Да уж, – подтвердил я, думая, что это, впрочем, к лучшему.
– Что ж, теперь мы с вами будем видеться еще реже. Я предлагаю вам написать заявление по собственному желанию.
– У меня нет никакого желания, – невозмутимо ответил я.
– Тогда мне придется уволить вас по тридцать третьей статье, – сказал Штейнберг и придвинул к себе какую-то бумагу.
– Я бы на вашем месте, Борис Иосифович, этого не стал делать, – холодно заметил я.
– Это почему же? – насмешливо поднял брови Штейнберг.
– Потому что мне вас не хочется сдавать милиции – вы, в сущности, неплохой человек и классный специалист.
Видимо, Штейнберг сталкивался с такой наглостью и непослушанием впервые. Кроме этого, видимо, его совесть была не чиста, и он напряженно думал, о чем мне, в конце концов, известно. Известно мне было мало, поэтому я решил блефовать.
– Не говоря уже о том, что вас могут извалять в грязи, предъявив вам обвинение в сексуальных домогательствах и злоупотреблении служебным положением, вам грозит серьезный срок за укрывательство преступников и соучастие в многочисленных убийствах.
Штейнберг страшно побледнел – видимо, я попал в точку.
– Что вам известно? – выпалил он.
– Практически все. Мне осталось дождаться подходящего момента и взять всю вашу банду с поличным! – Я наслаждался: так отомстить злобному начальнику наверняка мечтает каждый!
Штейнберг подошел к двери и закрыл ее ключом на два оборота. После чего подошел ко мне и сел в кресло рядом.
– Ну, что, Борис Иосифович, сами мне все расскажете или нам нужно дождаться людей в форме? – сказал я, решив форсировать события, пока он не опомнился.
– Да, Ладыгин, я в вас ошибался. То, что вам эта дура наболтала, не имеет особого значения – заткнуть ее у меня возможность есть. Но вот то, что вы говорите...
Штейнберг вдруг рассмеялся.
– А знаете, Ладыгин, дело в том, что я вас подозревал, как главаря этой банды.
Теперь очередь удивляться была за мной. Он что, решил меня переблефовать? Напрасно!
– Что вы имеете в виду? – с сарказмом спросил я.
– Как – что? В клинике происходят непонятные события, темные, и при этом ваша весьма заметная фигура засвечивается рядом – постоянно. А потом исчезают некоторые документы и всплывают у вас в кабинете. Что вы мне прикажете думать?
– Все это у вас, конечно, очень стройно получается. Но почему, если вы меня подозревали, сразу не приняли никаких мер? Почему вы позволяли, чтобы у вас под носом происходили преступления? Я, например, думаю, что произойти это могло только по одной причине – вы в этом были замешаны. Я, например, располагаю сведениями, что именно вы организовывали связь с заказчиками.
Я снова тыкал пальцем в небо, но игра стоила свеч!
– Вы шутите! – еще сильнее побледнел Штейнберг. – Может быть, это немного неточные сведения. Сказать вам откровенно, такое предложение ко мне поступало. Пришел однажды импозантный господин с вощеной бумагой в руках. Пытался подсунуть мне контрактик на энную сумму – на оказание определенных медицинских услуг. Я его, конечно, сразу же попытался выставить. А он долго надо мной измывался и пообещал, что, в случае чего, я лишусь клиники. Они ее передадут в МВД или Министерство обороны – я точно не помню, честно говоря. Я, конечно, понимал, что просто так они не отстанут и пойдут другим путем. Через низы. И не мог им помешать – просто боялся. Хотя пытался выследить, через кого они держат связь и действуют в нашей клинике. Честно говоря, все организовано было – комар носа не подточит. Единственная моя удача в этом деле – увольнение Карташова. У меня давно имелись серьезные опасения на его счет... Потом... Потом все опять вышло из-под моего контроля. А потом мне подвернулись вы. Оказывается, все не так-то просто. Как же я мог забыть, Ладыгин, что вы скорее гоняетесь за преступниками, чем водите их за собой.
– Очень интересная история, только что-то она не вызывает у меня доверия, – соврал я, не желая терять преимущество нападения. – Само собой, на данный момент я вас отдать в надежные руки властей не могу. Но если вы будете продолжать настаивать на моем увольнении, мне просто придется это сделать. И, знаете, хоть вы и не высокого мнения об Инне, вам придется несладко, если она подаст на вас в суд, а она подаст.
Я встал, желая срочно уйти.
– Ладыгин! Одна-единственная просьба: не говорите никому обо всем, пока, во всяком случае, – непривычно мягко попросил меня Штейнберг.
Я обещал.
«Бедняга! Он все еще пытается спасти свое доброе имя! И я его очень хорошо понимаю», – думал я, доставая из-за пазухи и выключая диктофон.
* * *Головлев быстро среагировал и отскочил, а злой и оттого невнимательный Воронцов с грохотом влетел в квартиру, чиркнув клинком по косяку.
– Ого! – весело воскликнул Головлев. – Отелло тут как тут!
