Лев Пучков - Кровник
— А ты иди у командира попроси, — насмешливо посоветовал здоровому сосед, разливая водку по кружкам. — Там у него одна блондинка есть — уххх! Недавно привез откуда-то. Вот ее бы я-уххх!!!
— Ага, попроси! — передразнил здоровый. — Попроси… За такие просьбы Геббельс самого раком поставит… — И, заметив меня, помахал рукой. — Э, журналист! Комон, комон! Подгребай к мужикам — огненный вода пить будем! Английский герл вспоминать будем…
Судя по разговорам, Абдулла имел целый гарем — то ли пять, то ли шесть женщин, которых «духи» в разное время приволокли из рейдов. Насколько я понял, женщинам, попавшим в гарем командира отряда, в определенной степени повезло: тех, которые Абдулле не нравились, он милостиво отдавал в «общак». Групповое пользование было весьма непродолжительным — от силы дня три-четыре. В течение этого времени женщина умирала, и труп ее сбрасывали в пропасть…
Итак, за три ночи я собрал достаточно информации для того, чтобы приступить к работе. Сопоставив факты и взвесив все детали предстоящего мероприятия, я пришел к выводу, что более придумать нечего, и в последнюю ночь пребывания в лагере спал сном праведника, совершенно игнорируя жизнерадостный шум ночной жизни отряда.
Утром Абдулла провожал в рейд наемников-славян. Мы с британцем, желая как можно раньше отправиться в путь, встали в пять утра и, выбравшись из пещер наружу, напоролись на построившихся в полной экипировке «федералов». У меня аж дух захватило в первый момент — подумал, что наши взяли лагерь штурмом! Да так тихо взяли! Приглядевшись, я узнал лица «военнопленных» и сник. Да, воображение в последнее время что-то у меня пошаливает, этак недолго и шизиком стать!..
Бекаев как раз прохаживается за строем и нас с Тэдом поначалу не заметил. Как и мы его. В момент нашего появления речь шла о вознаграждении за боевую работу — каждому наемнику обещали дать по возвращении с операции по 10 000 баксов на брата.
Увидев дорогих гостей, Абдулла несколько смутился, но тут же нашелся.
— Это я пленных на волю выпускаю, — веско заявил он, глядя на нас кристально чистыми глазами. — Как захватил, так и отпускаю — с оружием, экипировкой… Пусть ребята к матерям идут — они свое отвоевали! Вот такой мы гуманный народ…
В 9.00 мы с британцем трогательно распрощались с Абдуллой и укатили из лагеря. Время для убытия было выбрано не случайно: именно в 9.00 производилась смена караула на сторожевом посту. Следующая должна была состояться лишь в 17.00 (часовые несли службу по восемь часов).
Притормозив возле поста, я попрощался за руку с дозорными, пожелал им удачи, подарил (к вящему возмущению Тэда) блок «Кэмела» из его запаса и спросил, где в Мехино есть автомастерская — мол, двигун масло гонит. Часовые охотно объяснили, как в селе найти эту самую мастерскую, и гордо вскинули нам вслед кулаки, заметив, что англичанин прицелился на них фотоаппаратом через окно машины…
Удалившись от лагеря на пару километров, я обстоятельно разъяснил Тэду, как лучше объехать скальный массив и выбраться на участок трассы, к которому, если все получится, я должен выйти ориентировочно между 16 и 17 часами. На прощание я обнял британца, и он мгновенно насторожился:
— Тебя могут убить? — трагическим шепотом поинтересовался он. — Ты раньше никогда не обнимался!
— Меня могут убить в любое время, — с досадой заметил я. — Не стоит делать из этого трагедию — работа у меня такая… Ты лучше вот что: через Мехино проезжать будешь — гони побыстрее, чтобы не заметили, что ты один. Маловероятно, что кто-то мгновенно сообщит Абдулле об этом, если заметит. Но чем черт не шутит…
Проинструктировав своего шефа, я открыл капот и быстро вымазался в масле с ног до головы, для пущей убедительности даже лицо заляпал. Захлопнув капот, я помахал Тэду ручкой и пошел вверх по серпантину.
Объясняться на посту мне не пришлось. Один из часовых (второй спал в окопе) критически осмотрел мой прикид, сочувственно покачал головой и высказал предположение:
— Тягач командир не даст — всю ночь видак смотрел, соляру с тягача в дизель слил. В лучшем случае позвонит в село и скажет, чтобы снизу что-нибудь прислал. Пока там наши раскачаются — будете сидеть до обеда минимум…
Огорченно помахав руками, я перекинулся с часовым еще парой фраз и прошел мимо поста в лагерь. Обойдя по кругу «концлагерь», я убедился, что обитатели пещер спят, и постучался в железную дверь, ведущую в командирские покои.
Спустя полминуты дверь растворилась — наружу высунулась заспанная физиономия олигофрена Гусейна.
— Командир спит, — хриплым шепотом сообщил он. — А вы уехали, — и хотел было затворить дверь.
— Мы уехали недалеко, — ласково улыбнулся я Гусейну и нахально протиснулся внутрь, отжав его от двери. — И командир просил меня зайти.
Гусейн растерянно пожал плечами и затворил дверь, задвинув массивную щеколду. В широком коридоре командирских покоев воцарился полумрак: свет в пещеру пробивался через мелкоячеистую решетку, установленную над дверью.
Ухватив олигофрена за горло, я «одел» его на колено и крепко стукнул башкой о стену, затем аккуратно опустил обмякшее тело на пол. Осмотревшись по сторонам, я прихватил со скамейки допотопный шахтерский фонарь, включил его и направился к спальне командира, по дороге мимоходом ободрав бельевые веревки, развешанные в коридоре рачительным олигофреном.
В спальне Абдуллы стоял тяжкий смрад, более похожий на запах дикого зверя, нежели на человеческий. Командир спал мертвым сном, раскинувшись в одежде на широком топчане и мощно свистя носом.
На всякий случай убрав подальше командирский автомат, я вытащил из ножен на поясе Бекаева длинный кинжал и залепил хозяину покоев смачную оплеуху.
Моментально проснувшись, Абдулла закрыл глаза ладонью, пытаясь спрятаться от ослепительного света фонаря, и недовольно пробормотал:
— Кто? Что? Чего, э?
— Встань, Абдулла, — посоветовал я командиру. — Мужчина должен умереть стоя!
Бекаев сориентировался довольно быстро. Поморгав секунд пять, он зарычал, цапнул правой рукой за ножны и, вскочив с топчана, мгновенно напоролся переносицей на мой быстродвижущийся правый локоть. Получив чувствительный удар, Абдулла схватился руками за лицо, сел обратно на топчан и сильно поскучнел.
Не встречая особого сопротивления, я спеленал Бекаева по рукам и ногам бельевой веревкой, немного подумал и, сорвав с его головы широкую зеленую ленту, взнуздал по всем правилам конногвардейской науки, после чего приступил к обсуждению ситуации.
— Я тебя убью, Абдулла, если не скажешь, где располагаются твои женщины, — пообещал я. — Ну, быстро, козлик!
— По коридору до конца — там дверь справа, — командир мотнул головой влево. — Вон ключ на стене висит, — он покачал головой и плаксиво прошипел из-под повязки:
— Зачем так бить, дурак?! Ты вообще, кто такой, а?
— Я твой должник, Абдулла, — сообщил я и потыкал связанного кинжалом в живот. — А теперь меня интересуют три кода и формуляр. Яволь, Геббельс?
— Три чего? — не понял пленник. — Ты кто такой, мужик?
— Три кода и формуляр, — повторил я. — Код замка на двери, что ведет в шахту; код пульта дистанционного управления; код замка на твоем сейфе, где деньги лежат, и формуляр минных полей… И расстанемся по-хорошему.
— Ты англичанин, — спокойно сказал Абдулла, щурясь от слепящего света фонаря. — Я тебя узнал по голосу. Но ты — не англичанин. Кто ты?
— Конь в пальто! — крикнул я. — Мне надоела твоя болтовня, идиот. Давай, быстрее колись, мне надо убираться отсюда.
— Ты умрешь, как собака, — Бекаев глубокомысленно ухмыльнулся. В тоне его я не уловил страха. Он говорил как хозяин, уверенный в своей правоте и защищенности. — Ни хрена я тебе не скажу: очень скоро мои люди порежут тебя на кусочки. Да, кстати, зачем тебе мои женщины, индюк? Трахаться, что ли, захотел, э? Ха! Да тебя скоро самого в жопу…
Не дослушав прогноза по поводу моей пятой точки, я закатил своему пленнику мощную оплеуху, ухватил его за ноги и выволок в коридор, взяв по ходу действий ключ со стены.
— Если дернешься, скотина, убью, — пообещал я Абдулле и направился в конец коридора. Добравшись до крайней справа двери, я с замиранием сердца вставил в скважину ключ и, два раза повернув его, потянул за дверную ручку.
Луч фонарика выхватил из темноты большие дощатые нары, на которых среди беспорядочной кучи тряпья лежало несколько женщин!
Бросившись вперед, я пополз на карачках по этим нарам, светя фонарем в лица сонно жмурившихся пленниц Абдуллы. Моей жены среди них не было.
— Ну, где же она? — отчаянно простонал я, затравленно озираясь вокруг и прощупывая лучом фонаря каждый сантиметр тряпья.
— Кого вы ищете? — поинтересовался голос справа. Я резко развернулся и осветил фонариком полную шатенку с веснушчатым лицом.
