Михаил Серегин - Святое возмездие
– А я тебе говорила, нечего к универсаму соваться. Эти козлы все себе забирают. И участковый там – зверь настоящий. Вот и нарвались…
– Если бы ты меня слушала, – не соглашался Петя, – ничего бы и не случилось.
Когда Исмаил закончил, все трое поднялись. Петя сказал:
– Пошли с нами. Мы с Маринкой отличное место нашли. И сухо, и тепло, и публика приличная живет – не шумит, не ругается и в ментовку не стучит.
* * *Убежище оказалось большим, действительно сухим и действительно теплым подвалом хрущевской панельки. Где-то далеко хлопали подъездные двери, бегала по лестницам детвора, но здесь, в темной, пронизанной обнаженными кишками водопроводных и отопительных труб утробе дома было уютно и спокойно. Только немного темновато.
– А неплохо вы устроились, – одобрительно покачал головой отец Василий.
– Мы вот картонных ящиков из-под холодильников натаскали. Лежишь, как на диване, гладко, чисто, сухо. И кран здесь есть, даже помыться можно. Петя, приготовь гостям постели, а я пока ужин на стол подам, – сказала Марина.
Священник и мулла переглянулись. Постель и ужин – это круто!
Марина открыла торчащий из трубы кран, демонстративно тщательно помыла руки, потом достала из-за трубы небольшой картонный ящик и вытащила аккуратно упакованные в целлофан две буханки хлеба.
– Вы только не подумайте, это не из контейнера хлебушек. Петя у нас вкуса плесени не переносит, поэтому докупать приходится…
– А вот на этом вы будете спать, – принес целую кипу длинных сложенных картонных ящиков Петя.
– Вы уж простите меня, батюшка, за деньги… – внезапно попросила Марина. – Я как увидела, что столько денег в одном месте лежит, будто разум потеряла. И вернуть их вам уже не смогу – отняли у меня ваши деньги.
– Ладно. Бог, я думаю, простит.
* * *Они легко перекусили и улеглись на гофрокартон. Марина и Петя заснули быстро и легко, а отец Василий и Исмаил все ворочались на скользкой бумажной поверхности и пытались не думать о будущем.
– Нет, это не жизнь, – вздохнул Исмаил. – Уж пусть меня лучше убьют, чем вот так вот по подвалам от всякой шушеры прятаться.
– Знаешь, Исмаил, я давно уже готов предстать перед всевышним. А с тех пор, как понял, что за все придется ответить, так и вовсе смерти бояться перестал. Меня лично, – он подчеркнул это «лично», – меня лично смерть не пугает и не отвращает. Пугает другое: не успеть и не сделать то, что должен сделать. Пугает не успеть понять что-то важное, что-то такое, что обязательно сделает нашу жизнь более светлой, более осмысленной, а значит, и более доброй.
– Мужики, давайте спать! – заворочалась во сне Марина. – Сколько можно?
* * *Раздался непонятный треск, и отец Василий открыл и снова закрыл глаза – от яркого света стало невыносимо больно.
– Лежи не дергайся! – жестко предупредили его и, ткнув концом дубинки в лицо, стремительно перевернули спиной вверх, завернули руки за спину и защелкнули на запястьях браслеты.
– Мой готов, – сказали сбоку.
– У меня тоже, – откликнулся тот, что держал отца Василия. – Та-ак… господа бомжи, всем на выход. Поднимайся, жирный, поднимайся! Я тебя на горбу тащить не буду! Смотри, какое брюхо на помоях отъел!
Отец Василий хотел сказать, что он не бомж и что если они хотят, то за документами можно съездить прямо сейчас, но вдруг испугался. Он понял, что как только менты поймут, что задержали в подвале местного священника, они обязательно разболтают об этом каждому встречному и поперечному. А это означает, что не пройдет и нескольких часов, и он обязательно окажется в чьих-нибудь руках – или у Макса, или у Купона.
Устроившие облаву менты ему лично были незнакомы. Значит, в лицо скорее всего не опознают. Документов при себе у него тоже нет. Значит, повезут в область, в приемник-распределитель. Такова служебная технология.
«Да это ж прекрасно! – осознал вдруг священник. – Можно за государственный счет в ментовской машине в область прокатиться и при этом совершенно не рисковать попасть в руки какого-нибудь Купона или Макса. Они-то все будут нас здесь искать, в Усть-Кудеяре! А мы там всплывем! И сразу в областное УВД или даже в Управление ФСБ! Никто и понять ничего не успеет, как я во все инстанции жалобы накатаю! Точно. Так и сделаю».
– Давай шевели костылями! – пребольно ткнули его дубинкой в поясницу. – Если схлопотать не хочешь!
– Мишаня, – шепнул мулла. – Что делать будем?
– Все нормально, Исмаил, – на ходу повернулся к мулле священник. – У тебя документы с собой?
– Не-ет.
– Значит, и тебя в область повезут. Это классно.
– Чего ж тут хорошего? Я лично в область не собираюсь. У меня намаз через пару часов.
– Если мы все правильно сделаем, там до нас ни Купон, ни даже Макс не дотянется! Просек?
До муллы, кажется, начало доходить.
– А что мы должны сделать?
– Главное, не рыпаться, но и правды не говорить. Тогда точно в область отправят, а там и пальчики снимут, и фотографию бесплатную сделают.
– Шире шаг, граждане бичи! Не задерживай! – крикнули сбоку.
– Если только у Макса своих людей в ментовке нет, – вздохнул мулла.
– А даже если и есть? В бумаги нас внесут, а тех, кто по документам в ментовке прошел, достать куда труднее! Ментовка – это тебе не подвал. Сообразил?
Их вывели во двор, подбадривая тычками дубинок, провели к спецмашине и только здесь отца Василия освободили от наручников. Он огляделся и понял, что браслетики надевали только на него и на Исмаила, наверное, потому, что посчитали потенциально опасными.
– Первый поше-ол! – негромко скомандовали сбоку.
Исмаил поднялся по ступенькам и исчез в металлическом чреве машины.
– Второй поше-ол!
Теперь в машину полезла Марина.
– Третий поше-ол!..
* * *Кроме них, в машине сидели и стояли еще человек десять. И все бомжи.
– Слышь, братан, – обратился священник к соседу с изрядно помятым и пропитым лицом. – Не знаешь, куда везут?
– А ты что, впервые замужем? – усмехнулся сосед. – В ментовку. Куда еще?
– А что потом?
– А паспорт у тебя с собой?
– Нет, – честно признался священник.
– Тогда дальше отправят, в область.
Отец Василий удовлетворенно крякнул. Он был рад, что не ошибся. Теперь его занимало только одно – лишь бы не встретить в этой милицейской смене никого из знакомых. Священник искоса глянул на Исмаила и улыбнулся. Мулла определенно чувствовал себя не в своей тарелке. Бедолага никогда не служил в органах правопорядка, не пил водки, он и русским-то не был… а потому отнестись к происходящему так же легко, как и отец Василий, не мог.
– Расслабься, Исмаилушка, – хлопнул товарища по коленке священник. – Все идет как надо. Обещаю тебе, что не пройдет и пяти часов, как ты будешь строчить очередную жалобу непосредственно начальнику областной ФСБ и вообще будешь чувствовать себя как огурчик.
Отец Василий наклонился к Петру.
– Петя, если что, говори, что мы вместе с тобой на фермера работали, а потом в город подались. А что, да как, да откуда, ты, мол, и не знаешь. Лады?
Машину трясло и кидало на разбитой райцентровской дороге, отчего бомжи валились и хватались друг за дружку, но ни жалоб, ни возмущения это не вызывало – обычное дело, попались так попались, чего уж теперь возмущаться. И как только тряска прекратилась, машина притормозила, затем снова тронулась с места, а потом загремели металлические ворота на улице, заскрежетали замки, и в светлом проеме отворившейся двери показалось розовощекое лицо молодого милиционера.
– По одному на выход!
Все шло как по писаному. Бичей быстро рассортировали по наличию документов, разделили на две неравных группы, и отец Василий с удивлением отметил, что беспаспортных оказалось всего-то ничего – шесть человек: они с муллой, Петька с Маринкой да еще двое нестарых мужиков. Их разделили, и Маринку отправили в женскую камеру, а спустя еще пару часов, уже на рассвете, всех шестерых повезли в область.
* * *– Что, Марина, сбежала от своего благодетеля? – весело поинтересовался сидящий в окружении более молодых милиционеров седой как лунь капитан из областного приемника-распределителя.
– И что? – с вызовом спросила Марина.
– Как что? – усмехнулся капитан. – Убытки у Тимофеича теперь. Вот и делай людям добро после такого свинства.
– Это когда ты мне добро сделал? Когда Тимофеичу продал? – враждебно поинтересовалась Марина. – Так это ваши дела. Я тебе ничего не должна.
– Не свисти, Маринка. Все ж не объедками из контейнеров у него питалась, да и работа нормальная, на свежем воздухе.
– В жопу себе засунь эту работу! – огрызнулась Марина. – Я человек вольный, у меня бабка цыганкой была.
