Лев Пучков - Шесть секунд до взрыва
Не встречая особого сопротивления, я спеленал Бекаева по рукам и ногам бельевой веревкой, немного подумал и, сорвав с его головы широкую зеленую ленту, взнуздал по всем правилам конногвардейской науки, после чего приступил к обсуждению ситуации.
– Я тебя убью, Абдулла, если не скажешь, где располагаются твои женщины, – пообещал я. – Ну, быстро, козлик!
– По коридору до конца – там дверь справа, – командир мотнул головой влево. – Вон ключ на стене висит, – он покачал головой и плаксиво прошипел из-под повязки: – Зачем так бить, дурак?! Ты вообще, кто такой, а?
– Я твой должник, Абдулла, – сообщил я и потыкал связанного кинжалом в живот. – А теперь меня интересуют три кода и формуляр. Яволь, Геббельс?
– Три чего? – не понял пленник. – Ты кто такой, мужик?
Три кода и формуляр, – повторил я. – Код замка на двери, что ведет в шахту; код пульта дистанционного управления; код замка на твоем сейфе, где деньги лежат, и формуляр минных полей… И расстанемся по-хорошему.
– Ты англичанин, – спокойно сказал Абдулла, щурясь от слепящего света фонаря. – Я тебя узнал по голосу. Но ты – не англичанин. Кто ты?
– Конь в пальто! – крикнул я. – Мне надоела твоя болтовня, идиот. Давай, быстрее колись, мне надо убираться отсюда.
– Ты умрешь как собака, – Бекаев глубокомысленно ухмыльнулся. В тоне его я не уловил страха. Он говорил как хозяин, уверенный в своей правоте и защищенности. – Ни хрена я тебе не скажу: очень скоро мои люди порежут тебя на кусочки. Да, кстати, зачем тебе мои женщины, индюк? Трахаться, что ли, захотел, э? Ха! Да тебя скоро самого в жопу…
Не дослушав прогноза по поводу моей пятой точки, я закатил своему пленнику мощную оплеуху, ухватил его за ноги и выволок в коридор, взяв по ходу действий ключ со стены.
– Если дернешься, скотина, убью, – пообещал я Абдулле и направился в конец коридора. Добравшись до крайней справа двери, я с замиранием сердца вставил в скважину ключ и, два раза повернув его, потянул за дверную ручку.
Луч фонарика выхватил из темноты большие дощатые нары, на которых среди беспорядочной кучи тряпья лежали несколько женщин.
Бросившись вперед, я пополз на карачках по этим нарам, светя фонарем в лица сонно жмурившихся пленниц Абдуллы. Моей жены среди них не было.
– Ну, где же она? – отчаянно простонал я, затравленно озираясь вокруг и прощупывая лучом фонаря каждый сантиметр тряпья.
– Кого вы ищете? – поинтересовался голос справа. Я резко развернулся и осветил фонариком полную шатенку с веснушчатым лицом.
– Моя жена! Она должна быть здесь, – тихо сказал я. – Она… она блондинка, худенькая такая…
– Светлана? – уточнила шатенка. – Ее зовут как – Светлана?
– Да, да – Светлана, Светлана! – обрадованно воскликнул я. – Где она?!
– А-а-а, ясно, – голос шатенки потух. – Вон она, у стены. Вы слезьте с нар и обойдите справа.
Спрыгнув с нар, я подскочил к стене и наткнулся на медицинские брезентовые носилки, стоявшие на полу. На носилках лежала женщина в черном глухом платье и темной косынке, повязанной так, что она закрывала пол-лица.
Чуть не падая в обморок, я приподнял косынку. Господи! Это была Светлана! Ее широко раскрытые глаза безучастно смотрели на меня, даже не реагируя на яркий свет фонаря.
– Света! Светочка! Солнышко мое! – Я начал трясти ее за плечо, чувствуя неподатливую одеревеневшую плоть и не решаясь спросить соседок своей жены о причинах ее теперешнего состояния. – Господи, ласточка моя, да что ж с тобой стряслось?
– Мы не стали говорить Абдулле, – тихо сказала шатенка, подходя сзади и кладя руки мне на плечи. – Он бы расстроился… Вчера вечером это произошло. Ей постоянно наркотики колют – ну вот… От передозировки, короче…
Я на секунду застыл в неподвижности, переваривая смысл сказанного шатенкой. Нет, нет, что за чушь она порет? Этого не может быть!
– Что вы сказали? – переспросил я. – Она вчера заболела? От передозировки?
– Она умерла, – несколько раздраженно поправила меня шатенка. – Вы что ж, сами не видите, что ли?
Медленно, как во сне, я приложил два пальцах артерии на шее моей жены… Я делаю так, когда хочу убедиться, что поверженный мною враг умер. Если он действительно умер, пульс не прощупывается…
Пульс не прощупывался и в данном случае. Моя жена была мертва.
ЭПИЛОГ
…Думай, Абдулла, думай… Абдулла хрипит, выворачивая голову вбок, и начинает конвульсивно дергаться. Я ослабляю нажим коленом и повторяю:
– Дверь в шахту, козлик. Дверь в шахту.
Бекаев тяжело хватает ртом воздух, засасывая мелкие частички грунта – губы его находятся в двух сантиметрах от земляного крошева.
– 5-35-16, – скороговоркой выпаливает он. – Сейф – 5-11-10… – И замолкает, не решаясь продолжать дальше.
– Формуляр в сейфе? – вежливо интересуюсь я и еще чуть-чуть ослабляю нажим коленом.
– В сейфе, в сейфе, – подтверждает допрашиваемый. – Где же ему еще быть?
А теперь – код пульта, – вкрадчиво напоминаю я, слегка подрыхлив кинжалом грунт, который мой пленник успел изрядно утрамбовать своей бородатой репой.
– Зачем тебе это? – спрашивает Абдулла обреченно. – Возьми бабки и иди, там много!
– Я в курсе насчет бабок. А код пульта мне нужен для комплекта, – отвечаю я и вновь макаю упрямого хозяина пещеры рожей в разрыхленный грунт.
Большое сильное тело содрогается в мощных рывках. Подержав секунд тридцать, я слегка ослабляю нажим.
– 5-21 -00!!! – выкрикивает Абдулла, сделав три жадных вдоха, и просит: – Не убивай меня, англичанин! Оттащи к женщинам в хранилище, я все равно не сумею тебе помешать!
Освободив шею пленного, я подхожу к железной двери, ведущей в шахту, и набираю на замке 5-35-16. Дверь ржаво каркает и распахивается. Из проема веет затхлым, устоявшимся воздухом.
– Молодец, Абдулла, – хвалю я своего подопытного и, прихватив фонарь, иду в его спальню. Надо заняться сейфом.
– Молодец, – хвалю я своего подопытного вторично. 5-11-10 – это как раз та комбинация, нужная для того, чтобы дверь сейфа раскрылась. Уложив в поясную сумку пять толстых пачек стодолларовых банкнот, я бегло просматриваю формуляр минных полей и нахожу его вполне сносным. В этом формуляре меня огорчают только три участка, но я ожидал столкнуться с чем-то похожим, а потому сейчас не буду бурно реагировать. Поздно.
Вернувшись к своему пленнику, я беру с лавки пульт дистанционного управления и предлагаю:
– А что, Абдулла, давай посмотрим, как твои «духи»
умрут во благо газавата? – Пленник бледнеет и как бы уменьшается в размерах, съеживается. Я набираю на кнопках пульта 5-21-00. На табло высвечиваются нули. Бекаев, лежа на боку, внимательно наблюдает за моими телодвижениями. Показав ему табло с нулями, я говорю: – А теперь попрощайся-ка со своими коллегами, козлик! – и с размаху тыкаю указательным пальцем рядом с красной кнопкой, приподняв пульт так, чтобы связанный эту кнопку не мог видеть.
Абдулла стремительно втягивает голову в плечи и, крепко зажмурившись, широко разевает рот. Опытный, волчара!
– Значит, не соврал, уродец, – удовлетворенно констатирую я. – Значит, действительно самоликвидатор пашет. Ну что ж, молодец. – Набрав на табло 150 минут, я засекаю начало отсчета на своих часах и жму на красную кнопку. Тотчас же начинает пульсировать маленькая красная лампочка в правом верхнем уголке пульта.
Подождав минуту, я убеждаюсь, что на табло появилась цифра «149», иду в спальню Абдуллы и кладу пульт рядом с коробкой, из которой во все стороны разбегаются провода и торчит приемная антенна. Конечно, лучше бы было прихватить пульт с собой, но я не очень хорошо разбираюсь в физике и не могу точно вспомнить: может импульс, посланный от передатчика к приемнику, беспрепятственно пройти сквозь толстый слой скальной породы с изрядным процентом содержания металла или нет? Лучше не рисковать.
Забрав со стола бензиновую зажигалку командира отряда, я выхожу в коридор, убиваю Абдуллу его же кинжалом и, взвалив тело своей жены на плечо, покидаю пещеру, прихватив канистру с керосином для заправки ламп. На прощание я крепко хлопаю дверью, которая намертво захлопывается и некоторое время гулко вибрирует от удара.
Спустя полчаса я уже брожу с формуляром по лесу и стаскиваю в кучу валежник, метрах в трехстах от выхода из шахты. Дождей на данной территории давно не было, и валежник прекрасно просох под палящими лучами солнца. Это очень хорошо, так как в значительной степени облегчает мою задумку.
Натаскав огромную кучу дров, я укладываю тело своей жены на самый верх и в последний раз целую ее в мертвые губы. Затем я поливаю содержимым канистры основание кучи и чиркаю зажигалкой. Резко вспыхнув, пламя мгновенно охватывает залитые керосином дрова. Через пять минут все мое сооружение ровно и мощно полыхает, распространяя далеко вокруг нестерпимый жар.
Мне абсолютно по барабану, увидит кто-либо дым моего костра или нет. Я безотрывно смотрю сквозь языки пламени на свою жену и в последний раз разговариваю с ней…
