Б. Седов - Рок
И он приблизил лицо к глазам Маргариты, прикоснувшись носом к ее носу.
Она увидела в его зрачках страх, жестокость и отчаяние.
- Верю, - ответила она.
- Верь, - кивнул Марафет и отодвинулся. Он встал, повернулся к Маргарите спиной и громко позвал: - Лысый!
Лысый тут же появился на пороге.
- Возьми людей и отвези эту женщину в дом на Кавентри. Посадите ее в подвал и охраняйте. И имейте в виду, что она опасна, как… как… - Он повернулся к Маргарите и закончил: - Как Миледи. Это сравнение вам нравится?
- Нравится. Вы повезете меня вместе с креслом или все-таки освободите?
Марафет хмыкнул и, взяв со стола канцелярский ножичек, разрезал скотч.
Маргарита отодралась от кресла и встала. Подойдя к Марафету, она с силой наступила высоким и острым каблуком ему на ногу и сказала:
- Это тебе за сигарету.
Марафет сморщился от боли, но не убрал ногу. Глядя, как ее уводят трое здоровенных братков, он усмехнулся и пробормотал:
- Какая женщина… Какая женщина!
* * *Я сидел на переднем сиденье «Лендровера» и вспоминал вчерашний разговор с Марафетом. Костя, крутя полированную баранку красного дерева, беззаботно посвистывал и стучал пальцами по рулю в такт музыке, которая ритмично шипела в его ушах, заткнутых наушниками плейера.
Марафет позвонил мне поздно вечером.
- Але, Знахарь, - сказал он, не поздоровавшись, - есть разговор.
- А-а, Марафет, - ответил я, заваливаясь на диван, - что скажешь?
- Я говорю - есть разговор, - повторил он.
- Такой важный разговор, что даже здороваться не надо?
- Если бы ты знал, о чем, тоже забыл бы о вежливости.
- Ладно. Чего тебе?
Марафет сделал паузу и ровным голосом сказал:
- Маргарита сидит у меня в подвале и не знает, что с ней будет дальше. Я пока тоже не знаю. Все зависит от тебя.
Эти три короткие фразы ударили по моей голове как три мешка с песком.
Нокдаун.
Первые несколько секунд я ничего не соображал.
Потом начали появляться мысли, они множились, как снежная лавина, налезали друг на друга, толкались и кричали, и это было невыносимо. Я потряс головой и сказал:
- Мне нужно подумать. Подожди.
- Думай, - ответил Марафет и умолк. Машинально закурив, я уставился на телефонную трубку и представил, как Маргарита, связанная по рукам и ногам, лежит в сыром и холодном подвале на вонючем тюфяке, ее прекрасное тело покрыто синяками и ссадинами, а в дверях торчит какая-нибудь татуированная горилла и, довольно скалясь, отпускает гнусные шуточки.
Чушь.
Этого не может быть, потому что…
А почему, собственно, этого не может быть?
Рита в заложницах, и Марафет собирается о чем-то говорить со мной. Следовательно, он рассчитывает на некое согласие в пока не известных мне вопросах. Если это согласие будет достигнуто, Риту надлежит вернуть в целости и сохранности. Он должен понимать это и, соответственно, не будет обращаться с ней, как какой-нибудь дикий чеченец. Хорошо. Будем надеяться, что я не ошибся.
Придя к такому зыбкому, но обнадеживающему выводу, я снова приложил трубку к уху и услышал спокойное дыхание Марафета, который терпеливо молчал.
- В каком она состоянии? - спросил я.
- В нормальном, не беспокойся, - ответил Марафет. - Зато у меня теперь нога болит. Она мне каблуком чуть ступню не проткнула.
Значит, действительно в нормальном, подумал я и сказал:
- Ладно. Я готов говорить.
- Говорить буду я, а тебе следует слушать.
- Давай. Я слушаю, - нетерпеливо ответил я.
Я был готов выслушать все, что угодно, лишь бы Рита поскорее оказалась на свободе, и не просто на свободе, а рядом со мной. И не просто рядом со мной, а в моих объятиях.
- Несколько дней назад, - начал Марафет, - один из моих людей был в Бостоне по делам и случайно увидел, как Маргарита вышла из дома одного известного нам человека. В это время она должна была находиться совсем в другом месте, и это сильно заинтересовало меня. Ты, случайно, не знаешь этого человека?
Следовать логике «я не я, и лошадь не моя» было глупо, тем более что мне уже почти все стало ясно, поэтому я ответил:
- Знаю. Она была у Боярина.
- Хорошо, - удовлетворенно сказал Марафет, - хорошо, что ты не строишь из себя целку. Это значит, что мы сможем договориться.
- Пока не знаю, - сказал я, - говори дальше.
- Не знаешь? - удивился Марафет. - Ладно… На следующий день я серьезно поговорил с ней, и она рассказала мне все. О том, что это именно ты опустил меня на пятьдесят лимонов, о том, что вы с Боярином хотите прибрать к рукам все, в том числе и меня. Это меня не устраивает, и я хочу встретиться с тобой, чтобы обсудить некоторые вещи, касающиеся будущего. Я хочу, чтобы оно было светлым для нас обоих, а главное - для меня. Если мы не договоримся, Маргарите будет очень плохо. Я не буду ее убивать, но то, что с ней произойдет, будет хуже смерти.
Я сразу же вспомнил, как Надир-шах угрожал нарезать на порции Сестричку Аленушку, и по моему телу пробежала волна адреналина. Придавив ее усилием воли, я ответил:
- Я готов встретиться. Но теперь слушай мои условия. Разговаривать мы будем один на один. Никакого оружия, никаких братков по бокам. Надо найти уединенное место, и там мы с тобой все решим.
- Интересно… Нет, в общем - все нормально, но я не пойду на эту встречу один. Я не хочу, чтобы вы меня просто грохнули. Со мной будут мои люди. Это мое условие.
- Годится. Бери с собой хоть целую роту, но говорить мы будем с глазу на глаз.
- Хорошо. Я позвоню тебе через полчаса. И он повесил трубку.
Какая все-таки умница моя Рита!
Догадалась повесить Марафету на уши лапшу про то, что я в сговоре с Боярином. Один Боярин - куда ни шло. Один Знахарь - тоже как-нибудь. А Знахарь с Боярином вместе - это тебе не просто двое братков, тут и шею свернуть недолго.
Рита, ты просто молодец!
Отличный ход.
И вот теперь я сидел в машине и ехал на встречу с Марафетом.
Я уже примерно знал, как она будет проходить и о чем будет идти речь, поэтому чувствовал себя уверенно.
Следом за моим «Лендровером» по залитому солнцем хайвэю, ведущему на запад от Джексонвилля, мчались еще семь машин, в которых сидели готовые на все ребята, знавшие, что ставкой в игре, затеянной Знахарем, то есть - мной, является вся русская Америка. О таких крупных делах они раньше и мечтать не могли, поэтому относились ко всему, касавшемуся этой темы, с полной серьезностью и максимальной ответственностью. Думаю, что ни один, даже самый крупный, мафиози, ни один крестный отец самого высокого полета не замахивались на то, что готовился сделать я, и поэтому мои солдаты, а называть их иначе я теперь просто не мог, были до конца верны мне, тем более что они твердо знали, что все остальные уже не пляшут.
Марафет - мелочь.
Единственным фактором, который заставлял меня быть с ним крайне осторожным, была, конечно же, жизнь Риты. Если бы не это, то сразу же после телефонного разговора время жизни Марафета стало бы исчисляться часами и минутами. Но у него в руках была женщина, которую я любил, и я был вынужден до времени считаться с ним.
А то, что я любил ее, стало мне окончательно ясно после того же разговора, когда я понял, что сделаю для нее все. Я понял, почему монархи развязывали войны, почему герои предавали своих друзей и соратников, почему какой-нибудь великий полководец отправлялся вдруг в кровопролитный поход…
Женщина.
Всюду - женщина.
Не зря сказано - если чего не понимаешь, ищи женщину.
Вот и я, во главе целой толпы вооруженных до зубов головорезов, отправлялся сейчас спасать свою любимую женщину. На этого говнюка Марафета мне было наплевать, но Маргарита…
Впереди показался поворот, о котором Марафет сказал по телефону, и Костя сбавил скорость. Грунтовая дорога, уходившая в открытое поле, обнесенное покосившейся кое-где проволочной оградой, упиралась в большой сарай, стоявший в полукилометре от трассы.
Когда- то один неудачливый бизнесмен попытался организовать здесь ферму по разведению страусов, но его дела пошли через пень-колоду, он потерял все, и теперь никому не нужная ферма, точнее, обнесенное оградой поле и стоявший посередине его сарай, находилась в запустении.
Здесь- то и должна была произойти встреча великих канцлеров, как сказал вчера Костя, начищая и смазывая свой «магнум».
В некотором отдалении от сарая мы увидели несколько машин, возле которых толпились люди Марафета, приехавшие раньше нас. Где-то среди них должен быть и он сам, но с такого расстояния разглядеть его было невозможно, да я и не пытался. Ни к чему торопить события.
Покачиваясь на колдобинах, колонна наших машин медленно приближалась к сараю, и я сказал Косте:
- Возьми правее. Остановись в ста метрах от них.
Костя кивнул, и «Лендровер» свернул на кочковатое поле, так и не увидевшее ни одного страуса. Наконец стратегическая точка была достигнута, мы остановились, ребята выбрались из машин, и на поле образовался равносторонний треугольник со сторонами метров по сто, в двух вершинах которого стояли две группы машин и вооруженных людей, а в третьей находился сарай, в котором высокие договаривающиеся стороны должны были обсудить насущные проблемы и решить важные вопросы.
