Сергей Кулаков - Удар блокируют ударом
– У тебя будет этот час! – пообещал Роман.
Метек несколько секунд помолчал.
– Но тебя же арестуют!
– И прекрасно, – оскалил зубы Роман.
– Как ты будешь выпутываться?
– Не первый раз. Что-нибудь придумаю. Главное, Метек, чтобы ты доставил документы по назначению. Это – самое главное! Ты меня понимаешь?
– Понимаю, Роман.
– Тогда счастливо тебе, друг.
– И тебе, друг, счастливо.
Роман увидел в зеркало заднего вида, что Метек ему широко улыбается.
Отличный он парень, этот белобрысый Метек!
– Поворот! – крикнул Роман, увидев впереди развилку.
– Вижу!
– Готовься!
Роман увеличил скорость, хотя и так едва удерживал машину на дороге.
Теперь важно было все рассчитать правильно.
Роман заложил крутой вираж, вписался в поворот и погнал машину еще быстрее.
Вертолет, благоразумно задержавшийся сзади, понесся следом за джипом. И в тот миг, когда он его настигал, Роман резко затормозил.
Вертолет пролетел по инерции дальше, возмущенно воя винтами.
– Пошел!
Сзади хлопнула дверца, машину качнуло. Не теряя ни секунды, Роман помчался дальше. Пусть в вертолете думают, что водитель джипа не справился на повороте с управлением и вынужден был притормозить, чтобы не врезаться в сосну.
На какое-то время стрекот винтов отстал. Роман похолодел. Неужели они заметили, что из джипа выпрыгнул человек? Тогда весь план летит к чертям!
Проклятье!
Но нет, вертолетный луч снова ударил в салон. На этот раз Роман ему даже обрадовался. Загремели команды остановить машину.
– Хорошо, мальчики! – шептал Роман, по-прежнему стремясь вперед. – Очень скоро я буду ваш. Только далеко не уходите…
По дороге он тормозил еще несколько раз, как бы стараясь стряхнуть с себя приставший, как назойливая муха, вертолет.
Но пилот был начеку и уже не проносился вперед. И должно быть, здорово посмеивался над незадачливым беглецом, который никак не поймет, что его песенка спета, дергайся не дергайся.
«Ничего, пусть смеются, – думал Роман. – Главное, чтобы они поверили, что я придурок, который хочет сбежать от вертолета. И чтобы все они оттянулись на меня».
Теперь он ехал чуть медленнее. Разбиваться ему не с руки. И жить охота, и Метека надо прикрыть. Хотя дергал машину он вправо-влево отчаянно, как человек, окончательно потерявший голову.
Погоня близилась к завершению.
Еще издали Роман заметил всполошенные просверки мигалок. Там, где проселочная дорога выходила на шоссе, стояли в ряд несколько полицейских автомобилей.
Шоссе было блокировано с двух сторон. Беглец мог либо развернуться и с прежней скоростью помчаться назад (но уже в сопровождении кавалькады машин), либо сдаться в руки полиции. И чистосердечно признаться во всех своих преступлениях.
Был и третий вариант. О котором полицейские пока не догадывались. И именно им собрался воспользоваться Роман.
Он выскочил на шоссе, ткнулся вправо, влево – и остановился перед строем мигалок.
Послышались команды, теперь уже со стороны машин. Фары ударили в салон.
Роман сразу ослеп и ощупью открыл дверь.
– Не стреляйте! – закричал он, выходя с поднятыми руками. – Прошу вас, не стреляйте. У меня нет оружия!
Он рыдал, слезы текли по его небритому лицу.
Должно быть, полицейские, устроившие по всей науке грандиозную засаду на двух вооруженных головорезов, несколько растерялись. Из машины вышел голый, в одних трусах человек, с окровавленными руками, к тому же едва стоящий на ногах.
Роман бессильно опустился на колени, приваливаясь боком к переднему колесу джипа. Было видно, что вот-вот упадет.
К нему подбежали, окружили. Кто-то заскочил в салон, послышался торопливый разговор на польском языке. Понять его смысл можно было и без перевода – уж больно обескуражены были интонации.
– Господи, – стонал Роман, – я спасен… Спасен…
– Вы русский? – послышался чей-то голос.
Роман поднял голову, увидел склонившегося над ним офицера.
– Да, русский… Роман Морозов, российский подданный… Бизнесмен.
– Что с вами произошло?
– Меня похитили. Бандиты… – всхлипнул Роман. – Мы с женой были в Быхаве. В гостинице. Ночью меня оглушили и вывезли в лес… Я ничего не помню. Господи, неужели это кончилось?
Полицейские обменялись короткими фразами.
– Чья это машина?
– Их… – слабея, зашептал Роман. – Это их машина.
Офицер наклонился к нему, чтобы лучше слышать.
– Я развязал веревки и бежал… Господин офицер, где моя жена? Где моя Ева?
Роман уже закатывал глаза, силы его оставляли.
Офицер посторонился, давая дорогу санитарам с носилками.
Роман подхватили, уложили на носилки, накрыли одеялом.
– Где моя жена, господин офицер? – прошептал Роман, глядя сквозь слезы на полицейского.
Ему сделали успокоительный укол и понесли к машине «Скорой помощи». Роман почувствовал, как по телу пошла согревающая волна, всхлипнул в забытьи и с чистой совестью потерял сознание.
16 июня, Польша
Роман вдохнул резкий запах и очнулся. Открыл глаза. Незнакомое, ярко освещенное помещение. Голые стены, люминесцентные лампы.
Человек в белом халате отнял пузырек с нашатырем от его лица, кому-то утвердительно кивнул.
Роман понял, что пришла пора возвращаться к жизни, хочет он того или нет.
Часа полтора, путем искусственного замедления сердечного ритма, он заставлял организм пребывать в состоянии, близком к коматозному. Кто-то несколько раз его проверял, щупая пульс и поднимая веки. Но Роман никак не реагировал на проверяющего и упорно не выходил из комы. Или подобия ее.
Но вот за него взялись всерьез. Нашатырь – штука едкая, от него мертвый оживет. К тому же слишком долгая отключка могла вызвать подозрение.
Поэтому «больной» затрепетал, застонал и оглянулся по сторонам.
– Где я?
– Хватит притворяться, – послышался строгий голос.
Ах, вот как! Началось. Что ж, поиграем.
Роман спустил ноги с кушетки, на которой лежал, сел, привалясь к стене. На нем была серая больничная пижама. В качестве обуви стояли шлепанцы на полу.
Перед ним возвышался человек в полицейском мундире. Он кивнул врачу, и тот вышел за дверь.
– Кто вы? – спросил Роман слабым голосом. – Где я?
– Я майор Лысковский. Вы находитесь в управлении жандармерией Подкарпатского воеводства.
Майор Лысковский, статный красавец лет сорока пяти, с волосом цвета «перец с солью», говорил на русском языке четко, ясно, не путая падежей и окончаний. Сразу видно человека, воспитанного в той еще Польше. Он стоял перед задержанным и чеканил слова, наблюдая за выражением его лица.
Лицо искривилось, готовое вот-вот залиться слезами.
– Господи, как я рад… – залепетал Роман.
– Скажите, почему вы не подчинялись приказу полицейского вертолета и не остановились? – сурово спросил майор Лысковский.
– Я боялся, товарищ майор…
– Пан майор, – поправил тот.
– Да, да, конечно… Пан майор. Я был ужасно напуган. Я ничего не понимал. Мне казалось, что это те же люди!
– Какие люди?
– Которые похитили меня, тов… пан майор!
– Вас никто не похищал! Это вы совершили налет на пансионат, убили сторожа и похитили документы!
Роман вытаращил на жандарма глаза:
– Что вы такое говорите, товарищ майор?
– Вам лучше во всем признаться! Это облегчит вашу участь перед польским судом.
– Но я не понимаю, товарищ… пан…
– Где ваш напарник? – рявкнул Лысковский.
Роман сжался, рот его задрожал.
– Я ничего не понимаю.
– Вы все прекрасно понимаете! Ваш напарник сбежал, а вы тянете время, чтобы его прикрыть.
– Это чудовищная ошибка, – покачал головой Роман, с ужасом глядя на майора. – Вы меня с кем-то спутали… Меня держали в какой-то яме. Я был связан… Вот, смотрите!
Роман засучил рукава и протянул вперед руки, показывая следы от веревок.
Следы были впечатляющие. Майор покрутил носом, помолчал.
– Смотрите, смотрите, пан майор! – настаивал Роман.
Он поднял штанины – и по голеням шли синие спиралевидные рубцы.
– Меня похитили из гостиницы в Быхаве. Мы с женой поужинали и легли спать. А потом меня ударили, спящего, по голове… Вот, здесь на затылке след от удара, вы пощупайте! Очнулся я с мешком на голове. Мы с женой совершали тур по Европе. Были в Париже, затем хотели прокатиться по Польше… А меня похитили прямо из гостиницы… Я буду жаловаться! Вы не можете обеспечить безопасность ваших гостей! А теперь вы меня обвиняете в каких-то ужасных преступлениях. Где моя жена? Почему вы не говорите, где Ева? Она мертва?! Или ее тоже похитили?!! – Роман уже бился в истерике. – Я требую российского консула!
Открылась дверь, вошел невысокий плешивый полковник.
Обменявшись с майором короткими взглядами, он указал тому на дверь. Лысковский кивнул и вышел, недобро поглядывая на шумного задержанного.
– Успокойтесь, прошу вас, – мягко сказал полковник, садясь на стул.
