Евгений Костюченко - Гарнизон не сдается в аренду
— Извини, что опоздали, — сказал Поддубнов.
— Вы не опоздали, — ответил Гранцов.
Добросклонов подбежал к озеру, упал на колени и долго пил, зачерпывая воду ладонями. Да так и остался сидеть на песке.
— Воспаление, — сказал седой армянин, осмотрев его раны. — В городе есть один доктор, я записку дам, он поможет. Он нам всегда помогает в таких случаях. Надо быстро ехать. Совсем быстро.
— У нас тоже есть доктор, — сказал Гранцов, разглядев белый халат среди бродящих вокруг людей. — Регина! Регина Казимировна, подойдите, пожалуйста!
Она, запыхавшись от быстрой ходьбы, остановилась рядом с ним и оперлась о его плечо. Другой рукой Регина прижимала к себе охапку измятых простыней.
— Извини, у меня еще трое тяжелых с пулевыми, два шока, еще и с минно-взрывными разобраться надо. Что тут у вас? Игорь?
— Ничего, ничего, — замахал руками Гошка. — Сами, сами…
— Трое тяжелых? — переспросил Вадим. — Ты про бандитов?
— Сейчас они просто раненые. Тяжело раненые. Ну, если сами, то я побежала?
Он вдруг подумал, что должен ей что-то сказать. Что-то хорошее. Подумал, что они могли бы хотя бы обняться на радостях. Все-таки живы остались, да и придурков спасли.
Он очень хотел сказать ей что-то теплое и сердечное, но губы не слушались его. Надо радоваться и веселиться, а она вместо этого уже носится со своими «больными». Понятно, доктор делает свое дело.
— Стой! — он еле успел ухватить ее за халат. — Ты помнишь, о чем мы договорились?
— Да-да. Надо вызвать скорую. И не одну. Здесь никаких условий. Ну что ты на меня так смотришь? Да, я же сказала, да. Я все помню, — она провела пальцем по его бровям. — Не надо хмуриться, товарищ майор. Что у тебя с глазами?
— Ничего.
— Такие красные, и ничего? Ты не ранен?
— Ничего, — повторил он. — Иди к больным.
— Мне страшно на тебя смотреть, — тихо сказала она. — Что с тобой?
— Да ничего, — снова повторил он, и она обиженно отвернулась.
Гранцов спустился в колодец и тут же выбрался оттуда с автоматом и своими сапогами в руках.
— Борис Макарыч, за старшего остаешься, — распорядился он, переобуваясь. — Там, в туннеле, еще один из этой компании. Разберитесь с ним. Я возьму «ситроен», не возражаешь?
— Возражаю, — ответил Поддубнов, становясь на его пути. — Ты куда это, майор? Все кончено, уймись.
— Нет, не все.
Вадим увернулся от его рук и быстро зашагал к гаражу. Поддубнов побежал за ним, на ходу отдавая команды:
— Керимыч, Маро, пленный в колодце! Помогите Железняку, а я скоро вернусь!
Он первым добежал до своего «ситроена» и уселся за руль.
— Куда нам?
— На трассу. К финскому кладбищу, — ответил Вадим, укрывая ватником автомат на задней полке.
— Кто там?
— Ежик.
— Понятно. Давно уехал?
— Полчаса.
— Догоним по просеке, — кивнул Поддубнов. — Держись, майор.
«Ситроен» зарычал, приподнимаясь над дорогой.
— По просеке мы его догоним и перегоним, — приговаривал старшина. — С таким клиренсом мы не только Ежика, мы черта лысого догоним.
Вадим не рассчитывал на помощника, но спорить с мичманом было некогда, да и бессмысленно. Он уже решил, что высадится, не доезжая кладбища, и дальше двинется один. Успеем. По времени все сходится. Ежик будет ждать денег, а деньги привезут не раньше, чем в полдень. Если, конечно, Институт не воспользуется вертолетом.
Машина неслась по лесной дороге, громко встряхиваясь на ухабах. Поддубнов не тратил время на виляние между препятствиями, а просто перелетал через них.
— Эти армяне золотые ребята, — рассказывал он. — Они вообще, считай, не армяне. По-армянски хуже Керимыча говорят. Воевали в Карабахе. Ну, как воевали… Так, вокруг своей деревни в окопах сидели, отбивались от всех. От соседей-азербайджанцев, от наших, даже от своих. Война им поперек горла. Они же все шабашники, строители, всю жизнь по Союзу мотались. Один ветеринар. Один учитель. Один угонщик. Он даже на этой войне отличился — у русских танк угнал. В общем, золотые ребята. Из Армении их свои же выгнали. Не давали жить. Сейчас хорошо устроились. Свой как бы колхоз. Автономный режим. Никакой советской власти. Никакого начальства. Хлеб свой, помидоры свои, зелень своя, даже вино свое, яблочное. А рыбу ты и сам видел. Керимыча к себе переманивают. Детей на компьютере учить. Даже не знаю, как его теперь удержать.
— А смысл? — рассеянно спросил Гранцов. — Пусть уходит. Все равно Базы больше нет.
— Базу восстановим, — уверенно сказал Поддубнов. — Все можно восстановить. И ребят новых найдем. Гарнизон понес потери, так это дело военное. Убитым — вечный покой, а живым тянуть лямку дальше. Так, Димыч?
— Посмотрим.
Получив такой расплывчатый ответ, старшина обиженно замолчал. Но обиды хватило минуты на три, не больше.
— Мы тебя у Марселя ждали, как и договорились. Вдруг прилетает твой Гошка. Морда в крови, весь ободранный. Так и так, говорит, на Базе война.
— В крови? — переспросил Гранцов.
— Ну, немного нос разбил, когда упал по дороге. Марсель сразу за телефон, народ подтянулся, и мы выдвинулись с двух направлений. Только вот с Железняком неудобно получилось. Как думаешь, не будет он к ним приставать, откуда у них оружие?
— Договорятся.
Старое заброшенное кладбище называлось «финским», потому что в его братских могилах покоился прах солдат, погибших в годы финской кампании. В годы перестройки сюда проложили приличную дорогу, вырубили березовые заросли и даже обновили несколько гранитных плит. Сделали это не спьяну и не из любви к усопшим, а только потому, что сюда должен был заехать какой-то Большой Человек со своими финскими Большими Друзьями и совершить над могилами акт примирения. Однако после наведения порядка выяснилось, что под осевшими холмиками лежат только красноармейцы, и ни одного белофинна в радиусе трех километров. Акт пришлось перенести в какое-то другое место, а дорога осталась. Этим сухим и чистым пригорком стали пользоваться дальнобойщики — для ночевок, и областные бандиты — для деловых встреч. Место было удобное. Отсюда трасса далеко просматривалась в обе стороны, но с дороги нельзя было разглядеть даже большой грузовик, если он стоял в кладбищенской аллее между уцелевших берез.
— Как ты собираешься его взять? — спросил Поддубнов. — Он же там не один.
— Посмотрим, — ответил Гранцов и добавил: — Разведаю сначала. Там видно будет.
Когда впереди показался широкий просвет между соснами, Поддубнов остановился:
— Трасса. Выехать на нее?
— Чуть позже, — сказал Гранцов, открывая дверь. — Схожу, гляну. Через десять минут выезжай на трассу. Только не стой, как памятник. Погоняй туда-сюда, я тебя потом где-нибудь поблизости на обочине поймаю.
— Пошли вместе, — предложил мичман.
— Может, и пойдем вместе, — согласился Вадим. — Но сначала надо посмотреть.
— Ты что, с автоматом пойдешь? — беспокойно спросил Поддубнов. — А если кто увидит?
— Никто не увидит.
Он повесил АКМ на плечо и попрыгал на месте. Что-то бренчало в кармане куртки. Он вспомнил, что это чужая куртка. Вытащил из кармана связку ключей и закинул в кусты.
— Не увлекайся там, — попросил Поддубнов совершенно безнадежным голосом.
Гранцов кивнул и, оглядевшись по сторонам, быстро перебежал трассу.
Он уверенно поднимался по склону. Короткими перебежками, от одного укрытия к другому. Поваленная коряга. Широкая ель. Высокий куст. Чем выше он поднимался, тем осторожнее становились его шаги. Он внимательно глядел под ноги, чтобы не хрустнуть веткой.
Скоро он услышал, что где-то впереди работает радио. Судя по обрывкам музыки и речи, кто-то слушал рекламу. Вадим опустился на четвереньки и двинулся по-собачьи.
Между белыми стволами берез показался красный силуэт джипа.
«Они уехали на институтском «паджеро», а свой зеленый «чероки» Ежик оставил где-то в другом месте», — догадался Гранцов.
«Разумно, — похвалил он Ежика, вставляя магазин и бесшумно отводя затвор. — Больно приметная машина этот твой «чероки». Второго такого здесь нет. Молодец, позаботился о своем алиби. Радуешься, наверно. А зря. Об ином надо было позаботиться, Валентин Афанасьевич. О душе. Так ведь и помрешь, не покаявшись. Ну, извини, ничем помочь не могу».
Ему очень хотелось дождаться того момента, когда Ежик получит, наконец, свой миллион долларов. Хотелось, чтобы тот успел вкусить всю сладость победы, и только потом получил свою порцию свинца. Чем выше взлетаешь, тем больнее падать.
Но выкуп привезут еще не скоро, а у Гранцова было слишком много дел на Базе. Гораздо более важных дел, чем казнь двоих вооруженных убийц.
Он подобрался к джипу с правой стороны. Двери машины были приоткрыты, и звуки радио доносились вполне отчетливо. В проеме двери Гранцов видел бок Ежика. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла и расслабленно свесив руку.
