Андрей Воронин - Марафон со смертью
Увидев его, в первую же секунду Лариса подумала: «Надо же, как бывает — ведь бандит бандитом, а морда интеллигентная, располагающая».
И эта доброжелательная улыбка…
— Что вам нужно? — спросила Лариса как можно строже, стараясь не поддаваться на эту улыбку.
— Вы Лариса?
— Я.
— Мне нужно с вами поговорить.
— В такое время?!
— Дело очень срочное, поверьте. Отлагательства не терпит никак, — Говорите.
— Давайте выйдем на лестничную площадку.
— Ага, как же… — начала было девушка, но парень перебил ее:
— Не бойтесь, я пришел один и клянусь вам, что ничего вам не сделаю.
— Ладно.
Они вышли на лестницу, и Лариса прикрыла за собой дверь квартиры — на всякий случай: если мать пожелает что-то подслушать, пусть уж лучше ей это не удастся.
— Ну, я вас слушаю.
На какой-то миг Банда засомневался — говорить с ней от имени ее знакомого Юного или представиться другом Самойленко и Дубова. Ведь до этого момента он действовал чисто по наитию, не сомневаясь лишь в том, что ему нужно срочно переговорить с Тимошик. А как он это осуществит, казалось ему делом второстепенным и не таким уж трудным.
— Меня прислали за вами… — начал он, все еще не придумав, на кого сослаться.
— Кто? — уточнила Лариса, тут же почувствовав его нерешительность.
— Юный.
Выражение лица девушки немедленно изменилось — если до того, как Банда вымолвил это имя, она смотрела на него, быть может, и не с интересом, но, по крайней мере, не враждебно, то сейчас глаза ее сверкнули ненавистью:
— Слушай, ты! Катись отсюда вместе со своим Юным! И передай ему, что если только он еще раз приволочется ко мне или позвонит — я сдам его с потрохами! Мне бояться больше нечего. Отбоялась уже. Я из-за вас, подонков, сама сволочью стала, такой же, как вы. Пошел отсюда!
Она наступала на него, с яростью выкрикивая эти слова, и Банде показалось даже, что девушка собирается его вот-вот ударить.
Что ж, имя Юного «не прошло». Оставалось использовать второй, настоящий вариант:
— Лариса, погодите. Я пошутил. Я не от Юного. Просто не знал толком, в каких вы с ним отношениях.
Опешив, она замолкла на полуслове, а затем совсем растерянно подняла на него глаза:
— Если вы не от Юного, то кто вас прислал? Что вы от меня хотите? И откуда вы знаете этого Юного?
— Я… Как вам сказать? — замялся на мгновение Банда, не зная толком, как объяснить ей все побыстрее и попроще. — Я — друг Николая Самойленко.
— И… — она просила продолжения, но голос ее звучал безжизненно, обреченно.
— Ему очень нужна ваша помощь. Без вас мы не сможем спасти Леночку.
— Понятно.
— Я очень прошу вас одеться и спуститься со мной в машину. Она у подъезда.
— Хорошо, сейчас, — ответила она бесцветным голосом, повернулась и исчезла в квартире, не пригласив мужчину войти.
Несколько минут, пока Лариса одевалась, показались Банде целой вечностью — и он клял себя за неосторожность. Ему чудилось, что Тимошик уже набирает номер Юного, предупреждая того, что в игре появился новый участник. В какой-то миг он вынул из кармана нож, готовясь перерезать на всякий случай телефонный провод, тянувшийся из распределительной коробки, но потом все же одумался, решив положиться на удачу.
Вскоре Лариса вышла — в джинсах, свитере, куртке, готовая идти с ним, и Банда вздохнул облегченно.
— Пойдемте, — предложила девушка, и они поспешили вниз по лестнице…
* * *На ее приветствие сидевшие в машине Андрей и Николай не отозвались.
«Все знают!» — подумала Лариса, но это обстоятельство почему-то не взволновало ее.
Какая-то апатия овладела ею — она знала, что все кончено, что больше не будет любимой работы на телевидении, по крайней мере, в редакции Самойленко. Она понимала, что теперь за ней надолго установится нехорошая слава, и даже если никто ничего не будет знать конкретно, отношение к ней в среде журналистов будет уже совсем другим — предательства здесь не прощали.
Но она относилась теперь ко всему почти равнодушно. Правда, это было больше похоже на обреченность — изменить что-либо было уже невозможно. За все на свете когда-нибудь приходится расплачиваться, и расплата тем дороже, чем сильнее проступок.
— Ну что ж, Лариса, — нарушил молчание Банда, — приблизительно мы знаем, какую роль вы сыграли во всем этом жутком деле. Конечно, мы понимаем даже, что вы согласились помогать бандитам не по собственной воле…
— Конечно! — вдруг горячо воскликнула девушка. — Коля, прости меня!
Самойленко, сидевший на переднем сиденье, не ответил, в ярости отвернувшись к окну.
— Ребята, меня вынудили… — она попыталась все же оправдаться, чего бы ей это ни стоило.
— Как и когда? — строго переспросил Банда — он понимал, что Ларисе надо дать сейчас время для оправданий, надо дать ей почувствовать, что она нужна им и что они, несмотря ни на что, ей еще доверяют. В таком случае можно было бы рассчитывать на ее помощь.
— Тогда, тем мартовским вечером… Помнишь, Андрей, я рассказывала, как меня изнасиловали?
— Ну…
— Вот тогда все и случилось… Поймите меня правильно, я не героиня-одиночка. Когда я оказалась один на один с этими подонками, я просто испугалась.
— Пожалуйста, расскажите подробнее, Лариса, как все произошло? — попросил ее Банда. — Ваша информация, притом любая, относительно этого Юного может оказаться для нас очень важной и нужной.
— Хорошо, сейчас расскажу… Я шла вечером по проспекту Машерова, возвращалась домой с работы, когда рядом вдруг остановилась машина.
— Какой марки была машина, она не помнит, — прокомментировал Дубов, вспомнив путаные объяснения девушки на следующее после этого происшествия утро.
— Я не «не помню», я просто не знаю этих самых марок! Ну, не знаю я машин, кроме наших «жигулей» да «мерседесов»! — чуть не сорвалась на крик девушка, и Банда вмешался, успокаивающе подняв руку:
— Я вполне вам верю. Что было дальше?
— Они…
— Кто «они»?
— Их было трое. Один за рулем, он даже не показывался, и еще двое. Они как раз и вышли из машины, о чем-то меня спросили, а затем затолкали на заднее сиденье.
— Как они выглядели?
— Один — более молодой. Симпатичный такой на первый взгляд, обходительный. Это у него кличка Юный, может, как раз из-за его внешности. Именно он заправляет в той банде, и его все слушаются, я потом в этом убедилась… Второй был постарше — крепкого телосложения, короткостриженный, руки в наколках, как у уголовника. У него то ли имя, то ли кличка — Арнольд.
— Что было дальше?
— Они завязали мне глаза и связали руки, а когда развязали — мы были уже на даче. Юный говорил со мной вежливо, а Арнольд все время угрожал и даже несколько раз ударил. Наверное, они специально так себя вели — чтобы на контрасте я решила довериться Юному.
— А что он хотел от вас?
— Хотел в подробностях знать, чем занимается Николай. Его интересовало все — что именно он знает, откуда знает, какие у него есть документы — словом, все-все.
— А почему выбор их пал именно на вас?
— В то время Николай лежал в больнице после аварии, а мне именно тогда поручили проверить все данные из Таможенного комитета и налоговой службы по поводу дел фирмы «Технология и инжениринг»….
— Я дал задание, — снова пояснил Дубов. — Откуда я мог знать, что дело так обернется? Она всегда была нашим лучшим работником — исполнительная, аккуратная. Даже Коля не имел от нее секретов, посвящал ее в свои дела. Вот я и решил, что ей можно…
— Юный очень хотел знать имя того человека, который натравил Самойленко на его фирму.
— Значит, это его фирма? — уточнил Банда.
— Может, и не его, но он, по крайней мере, очень заинтересован во всем, что касается ее дед. Возможно, конечно, что его наняли.
— Хорошо. Что было дальше?
— Дальше?.. — Лариса некоторое время молчала.
Чувствовалось, что говорить ей об этом трудно — воспоминания, наверное, жгли душу.
Но, собравшись с силами, она все же продолжила свой рассказ:
— Я отказывалась с ними разговаривать на эти темы. Юный меня все время уговаривал, даже угощал каким-то фирменным шампанским, а Арнольд, наоборот, все время орал, что… вывернет мне матку.
Эти слова, произнесенные молодой женщиной, произвели на ребят тяжелое впечатление. Они молча переглянулись, продолжая слушать ее рассказ.
— Короче, вскоре им это надоело. Юный спокойно отошел к камину, а на меня набросился Арнольд. В считанные секунды я оказалась… без ничего…
— То есть? — жестко переспросил Банда. Он придерживался железного правила проведения допросов — все должно быть предельно ясно и конкретно, без намеков и недоговоренностей. Только тогда можно сделать вывод о том, все ли выложил допрашиваемый или что-то скрыл, недоговорил.
