Трейдер. Деньги войны (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит
Плечо, то есть возможность оперировать заемными инструментами, нам уже давали один к семи, порой даже больше. Но тут главное не зарываться — очень легко потерять на локальных отскоках цены. Впрочем, мы относились к этому проще, вплоть до того, что несколько раз теряли намеренно, в качестве маскировки, чтобы наши конторки не выбивались из общего ряда. И реинвестировали всю прибыль и вкладывали все средства, до которых могли дотянуться.
Где-то там вступил в должность Гувер, офис губернатора Нью-Йорка занял молодой талантливый политик Франклин Д. Рузвельт, а мы проводили наши дни читая тикер-тейп с котировками, под щелчки «коммутаторов Грандера» и стрекот арифмометров. Даже резня в день Святого Валентина не тронула наши заскорузлые сердца, а когда в СССР застрелили генерала Слащева, Ося только и спросил:
— Да что там творится? То вредители, то стрельба…
— НЭП сворачивают, военспецов сажают.
— Да? Ну ладно, нам-то что, — хмыкнул «мистер Шварц» и снова зарылся в сводки.
Все работало, все процессы устаканились. Телефонистки давно не строили нам глазки — убедились в бесполезности этого занятия, особенно после того, как я сделал втык Панчо и настрого запретил заводить шашни на работе. Курьеры — тридцать тысяч одних курьеров! — метались между биржей и конторами. Каждое закрытие торгов приносило в общую копилку десятки, а порой сотни тысяч долларов.
Первый звоночек раздался в конце марта — рынок за день упал на десять процентов с годового максимума. Но вспыхнувшая было паника погасла, стоило ряду банков заявить, что кредитование продолжится, индексы отыграли обратно и все вроде успокоилось. По итогам скачка Федеральная резервная система, вопреки общим настроениям, заявила, что ожидать вечного роста рынка попросту иррационально, отчего запаниковал я.
В самом дела, а что, если все рухнет раньше??? Мы пока вовсю играем на повышение и обвал убьет нас ничуть не хуже, чем прочих! Восемь лет работы — насмарку, все гигантские планы — насмарку… Ося успокаивал меня, как мог — рынок недвижимости не падает, продажи автомобилей не падают, скачок легко купирован словами… Так что мы еще успеем намыть и реинвестировать денег!
Впрочем, когда ко мне притащились репортеры за комментарием, я с максимально серьезной рожей поддержал ФРС. А оркестр из прикормленных журналистов в то же время бабахнул кучу статей и заметок, что все хорошо и рост продолжается — стадо экспертов втоптало мое заявление в прах, записав меня если не в паникеры, то в осторожные игроки и на том все закончилось.
— Я здесь посчитал немного, — завел Ося свою мантру, — даже если твои предсказания верны, денег много мы не заработаем. А вот скупить тех, кто будет еле стоять на ногах, можно запросто. Знать бы еще, кого именно, кто не сдохнет, а поднимется…
— Пиши, — перекинул я ему блокнот через стол. — Pratt Whitney, American Locomotive Company, RCA, Continental Motors Company, Cadillac Car Division, Curtiss-Wright, Sikorsky Aircraft, Studebaker…
Честно говоря, я не знал, существовали эти компании или нет, носили такие или же другие имена, но выдал все, что помнил из своего увлечения моделированием — кто делал танки, двигатели, самолеты и прочее. В список вошла и Bethlehem Steel и некоторые другие компании.
Мы на всех парах неслись к биржевому краху, отлаживая на ходу взаимодействие контор. Тикерная лента и телеграммы снились мне каждую ночь, порой я вскакивал и бросался к телефону, у которого с облегчением понимал, что очередной кошмар всего лишь отражение реальных просчетов и ошибок, без которых не обходилось.
То подставная конторка задержится с выполнением команды и мы вместо ста с лишним процентов прибыли получим только пятьдесят, то начнут тупить исполнители, то попросту, как и в случае с Рокфеллером, самовольничают. Даже с трудовой дисциплиной не все слава богу — срывы, прогулы, запои хоть реже, чем в моем мире, но случались и тут.
Я пытался отладить все до идеального блеска, раздражался, когда не получалось, стервенел, несколько раз наорал на людей, пока не выступил Ося:
— Джонни, не изводи себя. Мало тебе цореса, зачем нервничать за лишнее?
— Хрена себе лишнее… Мы только что потеряли пятнадцать тысяч!
— Мы теряли и больше, а тут люди, две сотни человек живых людей! Они будут ошибаться, опаздывать и делать мимо кассы! Так было всегда и так будет! Не надо их зря дергать, чтоб не стало хуже!
Мысль о том, что это не баг, а фича, примирила меня с косяками — в конце концов, наши неудачи прикрывают наше неуклонное движение в нужном направлении. Да и как увязывать действия полусотни акторов, не имея даже паршивого факса, не говоря уж о мессенджерах? Вздохнув, мы махнули рукой на мелочи брокерской жизни и добавили к операциям фьючерсы на нефть и зерно — как я помнил, в следующем году американцам придется сжигать часть урожая, чтобы поддержать цены, а общее падение спроса и производства непременно скажется на автомобильном рынке и потреблении нефти в целом.
— Я тут заезжал к дилеру, ремень на «шевроле» подтянуть, — в мой кабинет зашел Панчо, — так он говорит, что с июня продажи идут хуже некуда.
Мы с Осей переглянулись и схватились за сводки и графики.
— Похоже, началось… Недвижимость тоже вниз поползла, едва заметно, но все же, — заключил Ося.
— Ждем еще пару дней, проверяем все досконально, потом работаем по основному плану.
— Я бы не ждал, часть сети можно понемногу переориентировать.
— Ну, если ты уверен, действуй.
Летом мы назанимали акций и быстро нарастили объем, когда стало ясно, что тренд на понижение — не сиюминутное колебание, а надолго. Причем, как и в случае с банками, брали у самых рисковых, готовых работать с большим плечом и надолго. С конца лета создавали сотни коротких позиций каждый день и, наконец, дождались — в середине сентября Доу-Джонс дрогнул и ме-е-едленно пополз вниз, несмотря на мелкие колебания.
На них мы тоже заработали, когда в «бычьи ловушки» угодили слишком оптимистичные инвесторы, решившие что все, дно достигнуто и нужно откупать обратно. Порой от этого цены подскакивали на десяток-другой процентов, а взятое оптимистами большое плечо лишало их денег — с планируемой прибылью не выгорело, а комиссии вынь да положь.
Месяц до середины декабря мы провели в Нью-Йорке практически безвылазно, не отходя от телефонов и телеграфов. Мы даже установили несколько дополнительных номеров и аппаратов в наших квартирах, чтобы иметь возможность реагировать в любую минуту.
Гостиная с каждым днем все больше напоминала контору с кучей скомканных лент котировок, дрезбегом тикерного аппарата и орущим в трубку Осей. С каждым днем росло напряжение, которое усугубляли звонки из наших отделений в Торонто, Чикаго, Бостоне и Филадельфии при тамошних биржах. А еще Лондон и Гонконг с их разницей по времени — мы торчали на связи круглосуточно, пытаясь успеть за торгами.
К середине октября, когда у меня в голове, кроме цифр, индексов и мелькания лампочек коммутатора осталась только одна мысль «Ну когда же?» мозг снова заработал с удвоенной скоростью. Второй раз пугаться не было ни сил, ни времени и за два дня мы успели «ввести в бой» все имевшиеся у нас ресурсы, сделав окончательную ставку — через пару дней мы или нищие, или властелины мира
Теперь оставалось только ждать, отчего меня выбросило как рыбу на берег, я растекся в кресле, тупо глядя на непрерывно лезущую из тикер-тайпа ленту, и даже не отреагировал на звонок «обычного» телефона.
— Эй, — сунул мне трубку в ухо Ося, — тебя.
Голос Таллулы в бакелитовом наушнике пробрал меня до печенок:
— Джонни? Ты можешь приехать прямо сейчас?
— Ы-ы-ы, — выдал я нечленораздельный звук, но собрался и спросил: — Что случилось?
— Я вчера подписала контракт, — тягуче и с придыханием, от которого меня бросило в дрожь, сообщила Таллула, — и завтра уезжаю в Голливуд. Я хочу проститься…
Стоило только вспомнить упругие округлости Таллулы, ее зеленые глаза и слегка пухлые губы, как горло пересохло, но организм начал подавать признаки жизни:
