Мятежный рейд - Валерий Михайлович Гуминский

— Меня удивляет магический потенциал Озавы, хотя она сама признавалась, что выше «бытового» чародейства не поднималась. Возможно, у неё есть накопитель энергии…

— Доктор, постарайтесь не обращать внимание на некоторые странности, — разумно обратился к нему Хубальд, попивая вино. — Чем меньше знаешь — тем крепче спишь. Иначе вы своими вопросами возбудите интерес не у тех людей, а командору может не понравиться. Девица, все-таки, входит в состав кондотты Игната. Потеря лекаря для наёмников чревата тяжёлыми последствиями.

— Благодарю вас, Оскар, — поднял я свою чарку с вином. — Вы невероятно точно обрисовали проблему «длинного языка».

— Я умею хранить секреты, — обидчиво покраснел доктор. — И делать вид, что вокруг меня вообще ничего не происходит.

— Прекрасно, господи Мэллок, — улыбнулся шкипер. — Я всегда был хорошего мнения о ваших добродетелях.

Судовой врач прекрасно понял, чего от него хотят, и перестал задавать мне вопросы, касающиеся прошлого Озавы. Он с головой окунулся в обучение чародейки, целыми днями пропадая на «Разбойнике», где обосновалась подружка Рича. Пластуна я предупредил, чтобы поглядывал за доктором, но ненавязчиво, не обижая славного дядьку.

А тем временем караван миновал знакомый мне Лойвью, после которого сразу стало заметно оживление в устье Эритии, впадавшей в Рокану. Военные перегородили приток тремя баржами, соединенными между собой цепью. Две крайних баржи, в свою очередь, были намертво притянуты к обеим берегам толстыми канатами. Сторожевой корвет неподвижно стоял на якоре, направив пушки вдоль реки. На зеленеющем лугу правильным квадратом раскинулись парусиновые палатки с разноцветными вымпелами, обозначающими, по всей видимости, взвода или роты. Над огромным командирским шатром колыхался королевский штандарт. Вверх поднимались дымки от полевых кухонь, до нас даже донеслись запахи готовящейся каши.

— Эритию перекрыли, — прервал молчание дон Ансело, стоя рядом со мной у борта. — Всё-таки бароны решились на мятеж. Как думаешь, мы не привлечём внимание наёмной швали, рыскающей вдоль Роканы?

— Даже не сомневаюсь, что так и будет, — кивнул я, разглядывая в подзорную трубу баржи, на которых чья-то умная голова решила возвести примитивные флэши из жердей и соломы, обмазав их глиной. Вряд ли планировалось посадить туда вооруженных аркебузами бойцов и расстреливать приближающихся на лодках или баркасах отряды мятежников. Для этого здесь и стоял корвет, недвусмысленно направив пушки вглубь устья. Но как дополнительная оборонительная система она имела право на существование. Инженер, придумавший заграждение, считал, что противник придёт в смятение и откажется от прямого прорыва в Рокану. А на берегу его будут расстреливать в упор полевые пушки и ружья. Возможно, где-то и конница прячется.

— Жаркий рейд выдастся, — вздохнул Михель.

— Переживаешь? — я вдруг обнаружил, что с корвета за нами внимательно наблюдают. Какой-то молодой флаг-лейтенант с тонкой щёточкой усов замер, водя подзорной трубой вдоль ровного строя каравана.

— Да я уже и забыл, что такое мирная жизнь, — усмехнулся друг. — Вообще-то мог уже давно погибнуть в штурмовых отрядах, а вот до сих пор землю топчу.

— Ну, значит, ещё повоюем, — я посмотрел на серьёзное лицо Михеля, совсем не говорящее о его желании всё бросить и поселиться на берегу теплого моря под бочок какой-нибудь знойной красотки. — Да брось, дружище. Я тоже не горю желанием всю жизнь бегать наперегонки со смертью. Женюсь, сделаю тебя доверенным лицом, будешь моих детей воспитывать в духе требовательного, но доброго дядьки.

— Ха-ха! — рассмеялся дон Ансело. — Не иначе с Кракеном опять шептался о своих планах… А домой тебя не тянет?

Я задумался. В самом деле, а хочется ли мне вернуться домой? Да и есть ли он — этот дом? Ведь помню, что душа Вестара Фарли давно уступила место циничному, битому жизнью офицеру по имени Игнат Сиротин. Так уж получилось благодаря роли неких Всемогущих, которых вправе назвать Богами. Они почему-то заинтересовались мною и всячески поддерживают, хотя особо не афишируют свою роль, заставляя меня самого двигаться в направлении некой цели. Я считаю, что мне дан второй шанс, но не помню истоков этого соглашения. Как будто заново родился, но уже взрослым человеком, и играю роль морского офицера, обвинённого в халатности и гибели императорского фрегата. Ну что ж, если так надо — пройду путь до конца.

— Мне здесь нравится, — твердо произнёс я, разглядывая полевой лагерь дарсийцев, постепенно уменьшающийся в размерах. Мы уходили дальше по Рокане, где нас ждали свои проблемы. — Никто не лезет в душу, не заставляет брать на абордаж корабли противника. Я не предавал императора, не раскрывал секреты флота и армии, честно воевал. А дом… меня никто там не ждет. Пусть мать считает, что я погиб. Так будет честнее.

— Не жалко её чувств?

— Ну… хотя бы вернут дворянскую честь сына и шпагу новую, — я усмехнулся. — Михель, я не очерствел душой, не думай плохого. Конечно же, я постараюсь дать весточку, что жив. Не забывай, что мы все четверо крепко привязаны к лорду Келсею. Он сделает всё, чтобы разыскать нас. Подозреваю, решение его будет куда категоричнее, чем в прошлый раз.

— Думаешь, он захочет от нас избавиться?

— Свое дело мы сделали, но не вернулись в Сиверию. А значит — предатели.

— Если так, то я теперь буду ходить и оглядываться, — поморщился дон Ансело.

— Вернёмся домой, отправлю Аттикуса в Сиверию, — обнадежил я друга. — Он найдёт лорда и передаст сообщение о нас. А дальше будем ждать его ход.

— Да, это будет разумно. В отличие от тебя мне хочется вернуться домой не предателем и не мертвым, обнять родителей…

Я вспомнил, что дон Ансело южанин, человек более эмоциональный, горячий, любящий семью. Мать для него — это святое. Неосквернённый образ чистоты, порядочности, источник, к которому хочется припасть и не отрываться.

Тяжело вздохнув, я потрепал Михеля за плечо, пообещав ему, что при первой же возможности постараюсь переправить его в Сиверию. Но только после того, как Аттикус получил от лорда Келсея рекомендации, как нам быть дальше.

В это время заныли зубы, в ушах раздался тонкий свист — заработал гравитон. Капитан Хубальд всё-таки договорился со своими коллегами, идущими в кильватере, насчёт новой тактики передвижения. Корабли пошли шустрее, с шумом разрезая темные воды Роканы. Пока глубина позволяла, караван значительно прибавил в скорости, никак не меньше четырёх узлов. Через две склянки