Лев Пучков - Полигон смерти
— Ага… И что это такое?
— Клеймо Арсенала, — пояснил Иван. — Таким образом клеймят всё «железо», которое туда приходит.
— Я думал, в Арсенале хранится боевая химия.
— Так и есть, — подтвердил Иван. — Но там, помимо химии, есть военные склады.
— Так, новостей всё больше… А ты в курсе, приблизительно, как там всё устроено?
— Да, маленько в курсе. — Иван хмыкнул. — Видишь ли, я там работаю.
— Замечательно. — Я из деликатности не стал спрашивать, кем может работать однорукий ветеран в Арсенале, если захочет, сам скажет. — А как наши трофейные стволы связаны с оружием ДНД?
— Видишь ли, тут такое дело…
И Иван в двух словах провёл со мной ликбез по содержанию и функциям Арсенала.
До недавнего времени «Чёрный Сентябрь» охранялся целым полком. И у этого полка в Арсенале были свои склады: АТВ, ГСМ, вещевые и так далее, причём с хорошим запасом, потому что к полку в комплекте прилагалось целое управление «вохровцев», охранявших периметр «закрытого города». Когда Город «распечатали», «вохровцев» упразднили совсем, а полк сократили до батальона. Теперь он охраняет две лаборатории и Арсенал.
Всё имущество и вооружение полка и управления ВОХР до сих пор хранится на складах. Всё осталось на балансе батальона, поскольку вопрос окончательно не решился и есть перспектива, что Городу вскоре вернут закрытый статус и, как следствие, вновь восстановят полк и «вохру».
Теперь пара слов по поводу связи наших трофейных стволов с оружием ДНД.
На момент сокращения полк был вооружён автоматами АК-74М. А ВОХР — карабинами СКС.
Так вот, дружинники вооружены карабинами, а «курки» — автоматами. Вблизи Ивану не довелось рассматривать оружие ДНД, и он не знает, есть ли на нём травленый литер «А». Но в Городе и окрестностях есть только одно место, где хранятся карабины и… караульная одежда «вохровцев» (тулупы и полушубки).
Это Арсенал.
— Погоди… ты хочешь сказать, что ДНД и «курки» — заодно?!
— Не хочу. — Иван угрюмо насупился. — Чес-слово не хочу Это ж вообще получается полный звиздец: «курки» на пару с нашими «дружинниками», под КЕМ-ТО, кто рулит всеми сразу. Но ты же сам видишь: «калаши»… карабины… а ты видел, дружинники в тулупах и полушубках каких? Это тоже с Арсенала, «вохровские».
— Да, вот это шарада. Даже и не знаю, что и думать…
— Кстати! — вспомнил Иван. — А к карабинам вот такие штыки прилагаются.
Иван остановился, достал из-под полы куртки длинный узкий клинок с наборной ручкой и протянул его мне.
— Ножи с них никудышные, а вот кинжалы — самое то.
— Рукоять, вижу, не табельная.
— А своя у них короткая, неудобная. Не под руку. Вот и изгаляются кто как может. Эту, кстати, хорошо сработали, ловко в руке сидит.
Я повертел в руках клинок и вспомнил, где его видел.
— Слушай, Иван… А как-то у нас раздел трофеев несимметричным получился, не находишь? Мало того что ты стволы себе забрал, так ещё и все ножи пригрёб.
— Ну, понимаешь… — Иван несколько смутился. — Ты ж один, а нас много. Тебе и ствол один. А штык возьми себе, я ещё дома хотел тебе отдать!
— Да ладно…
— Нет-нет, бери, а то обижусь! — Иван отстегнул с пояса крепкий брезентовый чехол-ножны и отдал мне. — Пригодится! Вдруг патроны кончатся? Отличный штык, «курков» колоть самое то!
— Ну, спасибо. Вообще, не планировал — врукопашную. Но теперь обязательно кого-нибудь заколю… Хотя бы ради эксперимента.
На проспекте мы распрощались. Иван напомнил, чтобы я забежал насчёт «варианта», если не получится сегодня покинуть Город, по-братски обнял меня и пошёл обратно.
Я проводил его взглядом, отошел подальше от хорошо протоптанной тропы и двинулся в путь по занесенной снегом слабенькой лыжне. Не один я такой умный, кто-то здесь уже ходил на лыжах, как раз посреди проспекта, по «сплошной».
Эх, где теперь та «сплошная»? В полуметре под снегом, в трёх сутках до Хаоса, в другом мире и в другой жизни…
* * *Вы не поверите, но в этот раз я всё-таки одолел свой заколдованный маршрут.
И никто не попытался меня остановить.
По дороге разминулся с двумя небольшими компаниями, которые топали по тропинке и тащили санки с какой-то поклажей, и прошёл мимо изрядного скопления публики в одном дворе.
С компаниями проблем не было.
Мимо первой просто прошуршал на лыжах, деловито и целеустремлённо, мужики буквально проткнули меня любопытными взглядами, но ничего не сказали.
Вторая была изрядно навеселе, там шли две женщины и трое мужчин, а на одних санках вместо поклажи везли ребёнка, упакованного, как новогодний подарок, с розовой атласной лентой попёрек свёртка и кокетливым бантиком.
С этими я даже поздоровался. Нет, не обнаглел, а просто они показались мне мирными и добродушными. И ничего, дружно ответили, а одна из женщин куражливо спросила:
— Это откуда у нас такой красавчик?!
— Из Москвы, — честно ответил я.
— Всё, едем в Москву! — решительно заявила женщина.
— Да ты до дому сначала доедь, — урезонил её один из мужчин. — В Москву она собралась… Тебя из города никто не выпустит!
А во дворе, по-моему, собирались кого-то хоронить. Женщины были заплаканные, мужчины хмурые и злые.
Здесь я слегка напрягся: из общей массы внезапно вывернулись трое молодых людей и двинулись ко мне, явно желая задать вопрос по поводу клановой принадлежности.
— Из Москвы! К родственникам приехал и застрял! — громко сообщил я, не сбавляя хода. — Дом для инвалидов, второй этаж, Иван Щукин!
Троица резво потеряла темп, кто-то продублировал информацию, видимо, отвечая на вопрос из толпы:
— Да это Ваньки Щукина родня… Москвич…
Вот вам и вся активность. И не надо ни в кого стрелять.
Больше мне ни с кем общаться не довелось. Кое-где в окнах виднелись лица, меня молча провожали взглядами, но как-то без экспрессии, с типично обывательским любопытством.
Судя по всему, я несколько изменился, стал другим и отчасти приспособился к условиям. Я обзавёлся рядом факторов, которые из жертвы и чужака переводят меня в разряд незнакомого соседа, спешащего по своим делам.
Лыжи: независимость от общей тропы.
Уверенность в своей силе: оружие под курткой.
Внешность: следы побоев почти сошли, я стал похож на человека.
Целеустремлённость: я знаю маршрут, он у меня «поднят» от и до, я по нему, треклятому, уже в третий раз иду, не шарахаюсь, как резиновая бомба, от ориентира к ориентиру, уверенно следую к конечной цели.
Ну и всё это в итоге создаёт необходимый образ. Я не «курок», не мелкий пакостник, шныряющий по дворам, не испуганный чужак, жмущийся к подворотням. Я по делам спешу.
Люди это видят, чувствуют и реагируют адекватно. Примерно как волки одной стаи на матёрого из другой стаи, который на хорошей дистанции бежит по нейтральной территории мимо их охотничьих угодий и никого не трогает.
Да, привёл такую аналогию и подумал: получается, мирные граждане (это компания учительницы с топором) атаковали меня, когда я сдуру вломился на их территорию.
Что ж, вывод простой: на надо заходить во дворы, тем паче в подъезды, где ты никого не знаешь. Если в мирное время там можно было в худшем случае получить по физиономии, то сейчас за такое запросто могут убить. Двигай себе мимо, поодаль от общей тропы, уверенно представляйся, если уж совсем припрёт, и особых проблем с местными у тебя не будет.
Проблемы будут с неместными.
* * *Добравшись до частного сектора, я резко сбавил темп и пошёл не спеша, часто останавливаясь, чтобы послушать обстановку и как следует осмотреться.
Вот тут вполне мог быть контингент, который сейчас представляет реальную опасность. Если уж они не постеснялись захватить «армянский дом», расположенный хоть и на отшибе, но по факту в оживлённом городском районе, то про частный сектор и говорить нечего.
В очередной раз остановившись, я перевесил автомат поверх куртки, подогнал ремень для стрельбы «стоя с руки», снял с предохранителя и дослал патрон. Даже если и проморгаю-прослушаю, но не попадут с первой очереди, вторая будет за мной.
В пригороде было тихо и безлюдно. На дороге хорошо засыпанная снегом колея, кто-то тут ехал ночью или вчера вечером, кое-где ворота распахнуты настежь, прямо на улице стоят заснеженные машины. Дымящих труб за время путешествия попалось только три, и эти дворы я осторожно обошёл, прокравшись по другой стороне улицы.
Вопреки ожиданиям, дачу Гордеева нашёл почти сразу, блуждать по округе не пришлось.
Во двор заходил затаив дыхание в предвкушении радостной истерики. Неужели всё кончилось? Сейчас обниму Петровича и доктора, Гордеев взыскательно спросит, где меня столько времени носило, и вызовет по рации вертолёт…
В усадьбе было пусто.
Двор занесён снегом, почти по пояс, никаких следов не видно. Сугроб, в котором мы барахтались после бани накануне Хаоса, превратился в курган.
