Силою громов. Трилогия - Алексей Михайлович Голиков
Находясь уже в германских землях, они всё так же продолжали путь. Проходил города и деревни Гавриил, а за ним и бубонная чума, которая выкашивала львиную долю населения. Люди были в ужасе от этой заразы, которая не поддавалась лечению. Этот кошмар в их глазах замечал и Никколо. Его стал беспокоить вопрос, который задал лесорубу:
– Скажи, болезнь ведь поражает только тех, чьё место на том Свете уже предрешено? Кто своими делами и словами обрёк себя на вечные мучения?
– Да.
– Ты говорил, что человек отличает добро от зла. Соглашусь, что я дурно поступал… Но почему так много других людей не могут с этим согласиться? Или согласились, но так и не исправились? И почему меня чума не охватила, ведь вовсе я не праведник?
– Потому что ты одумался и потянулся к Свету. И пошёл за мной, чтобы я привёл тебя к Нему. Ведь ты услышал собственное сердце и зов своей души. А другие – нет, потому что не захотели… И именно это порождает все пороки! Твои ответы всегда были близки. Всё, что ты услышал и увидел на этом пути, говорило о том, что если не можешь жить по законам Божьим, то живи по чести и совести. Правда, пока ты не отправился со мной, не понимал, каково это. Посмотри, большинство хлопот возникает у людей из-за того, что не слышат свою совесть. Они боятся сказать правду и поступить честно. Потому и бьются как рыба об лёд в попытках доказать свою ложную правоту. Они не хотят идти в убыток себе. Проще вести двойную жизнь, плести интриги и даже врать самому себе, но только бы не признаваться, кто ты и что поступил неправильно. Почему не могут? Боятся? Может, стыдятся? Так изменись! Но нет… – на минуту Гавриил замолчал, чтобы дать сказать Никколо. Но прозрение, снизошедшее на него, не позволило что-либо добавить. И тогда Благоев продолжил: – Понимаешь теперь? Ты душой что-то желал, и это не золото и не женщины. Однако не мог к этому прийти. Попробовал одно, второе, третье, но нет от этого на душе смирения. После ты решил искать путь, по которому придёшь к желаемому. Но ты так много шёл, что не знал, куда и наступить. А потом в глубине понял, что совесть тебя приведёт к этому. Но из-за своего образа жизни ты не знал, как выглядит жизнь по совести. Потому и пошёл за мной, чтобы я тебе это показал.
В ответ Никколо задумчиво кивнул:
– Да, наверное, ты прав… Но как понять, что моей душе желанно? Если это причина моих собственных тревог, тоски и чувства, будто заблудился, то как узнать, к чему хотя бы мне стремиться?
– Даже мне с моими умениями и чудесами это неизвестно. Время ещё есть. Не торопись. Подумай…
Несколько часов они шли молча, теперь уже в германских землях. Никколо усваивал для себя новую информацию, и тем самым настолько сильно углубился в себя, что на время раздумий и забыл, куда шёл, зачем и с кем. Гавриил же молчал не только потому, что ему нечего было сказать. Он чувствовал зло, исходящее из леса на горизонте, и старался не выдавать это всем своим видом и словом. Когда же они подошли к чаще, то на небе стало смеркаться. И тогда Благоев заявил:
– Здесь мы на окраине заночуем. Ты начни всё подготавливать, а я пойду и осмотрюсь. Заодно постараюсь найти что-нибудь съестное.
На эти слова Никколо молча кивнул и стал собирать хворост, пока не стемнело. А сам же Гавриил устремился вглубь лесной чащи. Пройдя около десяти минут по густым зарослям, он начал замечать, как лес становится всё более пустым и безжизненным: не хлопнет птица крыльями в полёте, рысь не пробежит и сверчок не застрекочет, лишь глухая тишина. И, уходя всё глубже в лес, он всё больше ощущал нутром приближение к чему-то тёмному, недоброму.
И вот, когда уже совсем стемнело, в кромешной тьме показался свет костра. Он подходил всё ближе, и картина начинала проясняться. А, когда лесоруб оказался на достаточно близком расстоянии, чтобы отчётливо видеть происходящее у костра, ему открылся вид на шабаш. Десяток людей, одетых в тёмные балахоны и увешанные какими-то самодельными амулетами из костей животных, выстроились вокруг огня, что-то обсуждая. Видимо, сход колдунов и ведьм начался совсем недавно. На это указывали лежащие вблизи тряпичные свёртки в виде тормозков и клетки с ещё живыми воронами и кошками, которые, скорее всего, предназначались для жертвоприношения или являлись составляющими колдовского зелья.
Старший колдун, к которому все были обращены, вёл вступительную речь. Выделял его из других не только авторитет, с которым ему внимали остальные, но и толстая металлическая цепь с массивным железным медальоном треугольной формы. Его речь звучала чётко и громко, взгляд был надменен, а вид внушал ужас, будто предстаёшь перед самим бесом. Но так было до того, пока он не увидел, как из темноты на свет огня вышел Гавриил Благоев. Внезапно сразу куда-то пропала вера в дьявола. От чувства страха цвет кожи колдуна так побледнел, что это стало заметно даже в ночи. Выпучив глаза из-под капюшона, он запнулся и прервал свою речь, замолчав на несколько мгновений. Остальные тоже заметили лесоруба, но их сила не позволяла разглядеть всё его величие. Оттого все пребывали в недоумении, мол, из-за чего их лидер так напуган. И, когда на Благоева было обращено всё внимание присутствующих, он обратился к старшему чародею:
– Что же тебя так напугало, колдун? Кто предстал перед тобой?
– Я видел ужас тьмы, тварей, вышедших из мрака, и Божьих воинов, чей свет белее солнца. Но таких, как ты, я не встречал…
Ничего не отвечая, Гавриил протянул руку в сторону мага, телекинезом затянул на его шее металлическую цепь и подвесил, оторвав от земли. Благоев силой мысли нёс в воздухе к слабо разгоревшемуся костру этого трясущегося в воздухе, болтающего ногами, сопящего сквозь посиневшие губы прислужника Сатаны, который так уповал на дьявольскую благодать и на своё величие. Остальные ведьмы не на шутку встревожились и попытались наслать на него самые страшные проклятия и самые сильные чары, но для него это было как горох о стену. И вот, когда старший из магов оказался занесённым
