Энди Макнаб - Русский
Первый выстрел из «беретты» раздался почти сразу же, но к этому моменту Дима уже собрался, вскочил и, схватив каталку, придавил Тимофеева к стене; несколько пуль угодило в потолок. Обездвижив противника, Дима с силой вонзил ножницы в руку, державшую пистолет. «Беретта» полетела на пол.
Дима толкнул каталку еще раз.
— Может, ты все-таки вспомнишь какую-нибудь информацию? Не хочешь еще подумать?
Ножницы рассекли сухожилия на руке Тимофеева; Дима вытащил свое оружие и вонзил его в запястье врага, перерезав лучевую артерию. Фонтан крови забрызгал обоих. Тимофеев выпучил глаза от боли, и внезапно к запаху морга и туалетной воды добавился еще один отвратительный запах. Как все жестокие негодяи, он оказался слабаком.
— Я… я могу тебе помочь…
— Мы оба знаем, что это ни к чему. В последний раз спрашиваю: вспоминаешь ты что-нибудь или нет?
Тимофеев собрал остатки сил и оттолкнул Диму. Упав на пол, он здоровой рукой схватил пистолет и прицелился. Дима все еще сжимал в руке ножницы. Одним стремительным движением он воткнул ножницы в правый глаз Тимофеева. Дима продолжал давить и выпустил их только тогда, когда из кровавой каши остались торчать только кольца.
71
Едва Дима успел подхватить с полу «беретту», как появились телохранители Тимофеева. Первых двоих он прикончил, пока те еще были в дверях. Вырывая пистолет-пулемет из пальцев умирающего, он услышал топот. Выбежав из-за угла, охранники оказались прямо под градом пуль Димы. Перепрыгнув через тела, он бросился к лестнице, где наткнулся еще на троих. Их короткое замешательство при виде голого человека с оружием дало ему время покончить с ними. А в следующую минуту он оказался на улице, обнаженный, заляпанный кровью Тимофеева, посреди ночи, под ледяным дождем. В трех кварталах от морга видны были голубые мигалки завывавших полицейских машин.
Дима бросился к такси, из которого только что вышла парочка, видимо собравшаяся на первое свидание. При виде голого, мокрого и окровавленного мужчины с огнестрельным оружием девушка в испуге отвернулась и протянула ему сумочку, словно предлагая бешеной собаке кусок мяса. Водители останавливали машины, чтобы посмотреть на необыкновенное зрелище.
— Здесь пять тысяч! Не стреляйте!
Дима отметил, что парень не бросился вперед, чтобы грудью закрыть любимую от выстрелов. «Первое и последнее свидание», — подумал он. Дима сунул руку в сумку, нашарил пачку бумажных платочков, оттолкнул ошеломленного бойфренда, вышвырнул из машины таксиста и дал газу.
Это оказалась старенькая «волга» с никуда не годными тормозами. Видавшие виды стеклоочистители едва-едва скользили по стеклу, оставляя полупрозрачную пленку, из-за которой было мало что видно.
Сначала Дима выехал на встречную полосу, что привлекло внимание гнавшихся за ним полицейских. Он вернулся на свою и постарался затеряться среди других такси. Но остальные машины двигались слишком медленно. Он свернул направо и оказался неподалеку от Павелецкого вокзала, где ему преградила путь полицейская машина. Дима дал задний ход и врезался в нее как раз в тот момент, когда полицейские вылезали. Затем он рванул по той же улице в обратную сторону и свернул в переулок между двумя офисными зданиями. Два алкаша скрючились над бутылкой. Он затормозил рядом с ними, вылез из такси и, схватив одного за шиворот, поставил на ноги.
— Меняю машину на твою одежду.
Дима знал, что до пьяницы не сразу дойдет смысл его слов, поэтому сам содрал с него мокрое пальто. «Ничего, сойдет».
— Деньги есть?
— Ты что, мать твою?.. Мы же нищие!
— Я отдаю вам машину.
Дима помахал пистолетом-пулеметом и получил пятьсот рублей.
— Такие деньги, а вы сидите на улице. Могли бы найти себе комнатушку.
Они злобно посмотрели на него. Дима прошел вглубь переулка, пересек еще несколько улиц, переступая через лужи и собачьи кучи, и в конце концов скрылся в метро.
72
Ему не сразу удалось уговорить булгановских охранников впустить его. Не каждый день к олигарху без приглашения является посетитель в пятнах крови, одетый лишь в воняющее мочой пальто. Они снова и снова разглядывали Диму; нога его продолжала кровоточить, алое пятно растекалось по дорогому бежевому ковру.
— А где твои ботинки? — спросил тот, что был покрупнее.
— Он меня ждет. — Дима снова произнес свое имя по слогам. — Я с ним только что говорил. Черт бы вас побрал, я спас жизнь его дочери.
Охранники снова посовещались, затем позвонили кому-то, и появился третий. Все они были здоровенными неповоротливыми парнями, и в бою толку от них было бы не больше, чем от манекенов. Дима мог бы за несколько секунд раскидать их, но он собирался просить их хозяина о большом одолжении, поэтому такое воинственное начало могло ему повредить.
В конце концов позади них звякнул лифт.
— Поднимайся, — сказал третий «манекен». — Пушку оставь.
— Как скажешь.
Дима бросил оружие охраннику; тот едва успел поймать.
Дима вышел на сорок пятом этаже и встретил Булганова — с большим бокалом виски в одной руке и сигарой в другой. В квартире пахло деньгами и «Шанель № 19».
— Дима! Боже мой, что они с тобой сделали…
Хозяин принюхался и замер:
— Господи! Сходи, пожалуйста, в душ. На свой самолет я тебя в таком виде не пущу.
Запах денег исходил от Булганова, но «Шанель»…
Оморова сидела на белом диване под небольшим полотном Пикассо, и на лице ее отражалась смесь раздражения и насмешки. Дима направился было к ней, но она жестом остановила его.
Выйдя из душа, он нашел на крючке халат с эмблемой британского футбольного клуба, недавнего приобретения Булганова, и надел его. Дима сообщил о последних событиях Оморовой, та посмотрела на часы.
— Ты приехал в Москву… когда? Семь часов назад. Ты просто ходячая неприятность.
Дима покорно развел руками:
— Знаю, знаю, нехорошо получилось.
— Не хочешь поблагодарить меня за помощь? Не за что.
— Разумеется, без тебя мы ничего не смогли бы сделать. Как насчет поцелуя?
— Моей карьере конец.
— Ты думаешь, что не сможешь выпутаться из этого?
— Дима, меня теперь даже в здание не впустят.
Появился дворецкий с большой порцией бурбона для нее и диетической колой для Димы. «Только что ты бегаешь голым по улицам, а в следующую минуту уже стоишь на сорок пятом этаже небоскреба на ковре ручной работы. Странная штука жизнь». Но с другой стороны, жизнь Димы никогда не была нормальной. Он поднял стакан, глядя на своих собеседников и Пикассо.
Оморова сделала большой глоток и скрестила ноги.
— Сделай так еще раз, — попросил Дима.
— Да иди ты. Вот твое барахло.
Она открыла свою сумку и выложила на стол содержимое банковской ячейки.
— Ты обо всем подумала.
— Кто-то же должен обо всем думать.
Он быстро проверил свое имущество, взял паспорта:
— Привет, старые друзья.
— Я дозвонилась твоему приятелю Россену в Париж. Он проверил всех служащих Биржи — персонал и охрану, все чисты.
— Надо было еще проверить тех, кто занимается отоплением, водопроводом. Это огромное старое здание, — наверное, для него нужна целая армия рабочих. А что с компьютерами? Капитализм никогда не спит. Наверное, у них айтишники даже по ночам трудятся.
Оморова открыла ноутбук:
— Нам нужно получить какую-нибудь информацию о визитах Соломона в Париж. Существует вероятность, что он приезжал на разведку или для подбора команды. Он работает очень тщательно. Если Соломон там, то всего на несколько дней, поэтому он наверняка заранее подготовил себе базу. Я думаю, он не станет устраиваться в незнакомом месте, которое нужно сначала проверять, где нужно всего опасаться.
Дима кивнул:
— Возможно, но мы не знаем наверняка. Соломон может войти через парадный вход, изображая руководителя фонда, брокера, кого угодно. Он очень убедительно играет ливанцев, американцев, израильтян…
Оморова улыбнулась:
— Лучше, чем ты?
Внезапно ему ужасно захотелось взять ее с собой. Но с другой стороны, у него было там дело, о котором он не мог никому рассказать. Дима возвращался в прошлое, в то время и место, которые, как ему казалось, остались далеко позади. И еще в глубине души он считал, что у него ничего не получится. Это безумие — пытаться найти человека и бомбу в огромном городе с помощью всего лишь четырех союзников… А скорее всего, даже трех.
Оморова вздохнула, словно прочитав его мысли:
— А ты официально еще числишься в списке разыскиваемых. Тимофеев не уберет тебя оттуда, пока не… — Она смолкла, вспомнив о том, что министр мертв. — Всем европейским службам безопасности намекнули, что следует стрелять на поражение. — Она взяла распечатку. — «Российское правительство не намерено заявлять протест в случае гибели подозреваемого при сопротивлении аресту». Хорошо сказано, да?
