Владимир Гриньков - Семь кило баксов
Хозяйка цепким взглядом зафиксировала картонку с тортом в руках у гостьи.
– Если позволите, я поставлю чай.
– Да-да, конечно, – сказала Полина.
В комнаты она так и не попала. Хозяйка пригласила ее на кухню, где стены были в старых, пятнадцатилетней давности, выцветших и закоптившихся обоях, лампочка покрыта бурым налетом миллиметровой толщины, а под протекающий сифон раковины было подставлено мятое цинковое ведро с едва различимой надписью, сделанной масляной краской, – «ХОЗУ МВД«.
– О! – сказала Генриетта Александровна. – Какой у вас загар! Где вы им обзавелись, если не секрет?
– На Кипре.
– О! – опять произнесла Генриетта Александровна, и теперь в ее глазах прибавилось отстраненной холодной настороженности.
– Я там работала, – на всякий случай сказала Полина.
– Кем?
– Продавцом в магазине.
– Надо же, – покачала головой хозяйка. – Как изменилась жизнь. Наши дети работают на Кипре.
Тем временем чайник закипел. Генриетта Александровна заглянула в заварник.
– Вчера только заваривала. Все свежее. Я налью кипятку прямо туда. Не возражаете?
– Как вам угодно.
– Пенсия у меня маленькая. Я на инвалидности. Лекарства опять же. Все очень дорого. А ваш папа, вы сказали, бизнесом занимался?
– Да.
– Надо же, как изменилась жизнь, – снова повторила хозяйка. – А у нас он был по комсомольской линии. Очень идейный товарищ. Мне он запомнился принципиальным. На комитете комсомола, если кого когда разбирали, он жестко выступал. Никаких поблажек нарушителям норм морали. Тогда с этим было строго. Вы вот этого уже не застали, и очень жаль. Все-таки раньше порядка было больше.
– Вы ведь учились с моими родителями, – сказала Полина, поняв, что их разговор может уйти в область, совсем ей неинтересную.
– Да. Вот вам нож для торта.
Занялись тортом. Генриетта Александровна следила за Полиниными манипуляциями с таким вниманием, будто ожидала со стороны гостьи какого-то подвоха. Обнаружив это, Полина предложила хозяйке самый большой кусок.
– Я вообще стараюсь не есть сладкого, – сказала Генриетта Александровна, но от торта тем не менее не отказалась.
– И еще, – вернулась к интересующей ее теме Полина. – С вами учился человек по фамилии Прокопов.
Генриетта Александровна вздернула головку и воззрилась на гостью.
– Вам эта фамилия известна? – на всякий случай осведомилась Полина.
– Еще бы! – с чувством сказала хозяйка.
– Он в тюрьме сидел.
– А вы откуда знаете? Родители рассказывали?
– Нет, услышала от знакомых, – подобрала Полина нейтральное объяснение.
– Саша попал в тюрьму, – произнесла Генриетта Александровна таким печальным тоном, будто это неприятное событие произошло не давным-давно, а буквально накануне. – Он был не такой, как мы…
– «Не такой» – это какой?
– Хулиганистый. Так людей называют, которые постоянно балансируют на грани. Мы-то все были из благополучных семей, а он – откуда-то из Пензы, из рабочих предместий. И выражался он… по-всякому, – осторожно подобрала определение Генриетта Александровна. – И выпивал. Он и в тюрьму попал из-за выпивки, я так думаю. Возвращался в общежитие…
Генриетта Александровна сделала паузу и посмотрела на Полину задумчиво, будто вспоминала, как там оно было много лет назад. Полина терпеливо ожидала продолжения.
– Было уже темно. На автобусной остановке стояла женщина в меховой шапке. И Саша с нее эту шапку снял.
– Зачем?
– Я не знаю! – с досадой сказала хозяйка, как будто до сих пор досадовала на безмозглого Прокопова за тот необдуманный поступок. – Его поймали, конечно, и устроили показательный суд, чтобы другим неповадно было.
– И он уже в институт не вернулся?
– Тогда это было невозможно, – покачала головой женщина. – Попавшего под следствие автоматически исключали из комсомола, а если ты не член комсомола, в институт попасть было практически невозможно, ну а если еще и судимость, как у Саши, имелась – тут уже совсем никаких шансов.
– И больше вы его не видели…
– Почему не видела? Он приезжал… к нам… в общежитие. Уже после того, как вернулся из тюрьмы.
– Скажите, а мой папа… У моего папы с Прокоповым какие были отношения?
– Вы зачем вообще пришли? – вдруг спросила хозяйка.
Она сидела за столом напротив Полины, обхватив свои плечи так, будто ей было холодно, хотя за окном был май и ласковое весеннее солнце заглядывало в кухню. И к торту до сих пор она даже не притронулась.
– Иногда так важно знать то, что происходило в прошлом, – сказала Полина.
– Для чего?
– Чтобы лучше понимать настоящее.
– Прошлое пускай прошлому и принадлежит, – сухо сказала Генриетта Александровна.
И тут же, наверное, поняла, что прозвучало это излишне резко.
– Не хочется там ничего ворошить, Полиночка, – произнесла почти извиняющимся тоном.
Было видно, что действительно не хочет говорить на эту тему.
– Для меня это очень важно, – попыталась достучаться до нее Полина.
– Что – важно?
Придется открывать карты. Иначе никаких надежд на откровенность собеседницы.
– Я видела Прокопова…
– Когда?!
– Недавно.
– Вот оно что, – с улыбкой сказала Генриетта Александровна. – И как же вам удалось его разыскать?
– Я его не искала. Даже не знала о его существовании. Просто встретились – и все.
– Случайно?
Что-то было в этом вопросе собеседницы. Наверное, недоверие.
– Мне и самой уже кажется, что не случайно, – призналась Полина.
Генриетта Александровна смотрела на нее с прищуром, как обычно смотрят пожилые, многое повидавшие люди на желторотых птенцов, еще не смыслящих, что такое настоящая жизнь.
– Вы не расспрашивайте, пожалуйста, меня ни о чем, – попросила хозяйка. – А поговорите с самим Прокоповым.
Полина содрогнулась от одной мысли о подобном развитии событий.
– Ни за что!
– Почему? – удивилась хозяйка.
– Опыт моего общения с ним был не очень приятный.
И все равно Генриетта Александровна, кажется, не понимала.
– Мне показалось, что он действительно… м-м… нехороший человек.
– Кто?!
– Прокопов.
– Да как же вы можете так говорить!
– Вы и сами сказали, – смутилась Полина.
– Что я сказала?
– Что он не как все… что хулиганистый… что словечки там всякие…
– Да вы бы знали, какой он был! – уже не сдерживала негодования от слов собеседницы Генриетта Александровна. – Да, он был из простой семьи! Да, он отличался от нас! Да, от него можно было ждать чего угодно! Но, между прочим, когда его сажали в тюрьму, он ни словом на суде не обмолвился о том, что в тот вечер на остановке с ним была Маша!
– Какая Маша? – опешила Полина.
А ответ лежал на поверхности.
– Ваша мама, Полина. Ваша будущая мама, – сказала Генриетта Александровна. – Они с Прокоповым возвращались домой, и тут Прокопов ей говорит: «Холодно ведь. Давай я тебе шапку подарю». Подошел к девушке на остановке и снял с нее шапку. И они убежали.
– С мамой? – все еще не верила Полина.
– Естественно. Им было весело. Все выглядело как шутка. А Прокопов еще был выпивши. Потом за эту шутку ему пришлось расплачиваться. Он все взял на себя. И про Машу не сказал ни слова. Но мы-то знали, как там все было на самом деле.
Вдруг лицо Генриетты Александровны приняло совершенно расстроенное выражение, она отгородилась, закрылась ладонями, и так, из-за ладоней, глухо и едва слышно произнесла:
– Вы не знали, наверное. Прошу вас – извините за то, что я вам это рассказала.
Глава 73
– Интересная коллизия вырисовывается, – сказал Маркелов и выложил на стол перед шефом компьютерную распечатку. – Вот сами посмотрите. Мы проанализировали все звонки – входящие и исходящие, – которые проходили через служебный звонаревский телефон. Пока что не будем говорить о содержании разговоров, а займемся голой статистикой. Сплошные цифры, в общем. Вот фирма «Экрим». За то время, что записывались разговоры, из «Экрима» Звонареву звонили четыре раза, он сделал три ответных звонка. Фирма «Политроника»: два звонка Звонареву, от Звонарева, правда, ни одного ответного. Смотрим дальше, берем кого-нибудь наугад. Фирма «Альбинос-У». Целых шесть звонков, один ответный. Фирма «Сартакеев и компания»: два звонка и два ответных. И так далее. Тут дело вот в чем. Я в этом списке оставил только те фирмы, которым Звонарев был должен. Это его кредиторы. Вы видите? Названивали Звонареву, интересовались судьбой своих денег. Кому-то Звонарев больше был должен, кому-то меньше, но волновались все. Волновались и звонили. Кроме одной фирмы-кредитора…
Маркелов сделал паузу и выразительно посмотрел на шефа: сейчас, мол, я вам такое скажу…
– Фирма «Агротрейдинг», – сказал Маркелов.
Шефу это название ни о чем не говорило, он и промолчал.
– А это как-никак самый главный кредитор звонаревской фирмы! – торжествующе заключил Маркелов. – Вы понимаете? Им Звонарев больше всего оставался должен! Всем остальным кредиторам, вместе взятым, он задолжал меньше, чем одному «Агротрейдингу»! И они ни разу – ни разу! – не позвонили Звонареву! Но не забыли же они о своих деньгах! Значит, дело в другом! Правильно?
