Владимир Колычев - Брат, вспомни все!
Для Никиты, Валеры и Лельки условия не ахти. А для бомжей все хорошо.
— А тут комфорт! — заявил кто-то. Уж в их-то помойных сараюшках условия куда хуже. Но там они были свободны…
— А как у них с кормежкой? — почесывая грязное пузо, спросил другой.
— Наверное, каша, — протянул третий. — Горячая каша… И много-много хлеба…
— Ага, будут тебя здесь кормить, жди…
— Должны кормить!.. Это резервация для бомжей, понял, да?.. Это мэр столичный все затеял. Я знаю. Чтобы наш брат столицу не поганил. Теперь мы здесь будем жить. Лужков, он ведь человек душевный. Просто он не хочет, чтобы бомжи в Москве жили. Он нам здесь место нашел. И кормить будет. Я знаю. О нас будут заботиться. Вот увидите…
Никита задумался. А вдруг и в самом деле эту антибомжацкую акцию затеяло правительство Москвы. Чтобы очистить столицу от бомжей. Построили резервацию для изгоев, теперь потихоньку сгоняют их сюда.
Рядом с бараком хватает свободного места. Возможно, им придется строить еще один такой барак, второй, третий…
Но почему тогда чистильщики с таким спокойствием относятся к трупам? Если бомжи для них просто мусор, то куда проще утопить их всех в болоте, чем держать в бараке, охранять…
Может, бомжи нужны как рабочая сила? Лес, например, валить или торф из болот добывать. Поэтому в живых оставляют самых сильных…
Чем больше Никита задавал себе вопросов, тем яснее понимал, что не найдет на них ответов. Надо ждать завтрашнего утра. Появятся чистильщики. Может, тогда что-нибудь прояснится…
— Есть хочу, — тихо сказала Лелька.
Она лежала на своем месте. Под крылышком у Валеры. И, похоже, ей это даже нравилось. Только вот перекусить бы чего.
— А ты спи, — посоветовал ей Никита. — Семь часов сна заменяют батон хлеба…
— А я слышал, что смех заменяет масло… Спи, Леля, и смейся. Это вместо хлеба с маслом…
— Да спать-то я хочу. Может, и засну, если получится… Только вот смеяться не буду. Не дождетесь. Не до смеха мне…
— Правильно, не до смеха, — кивнул Валера. — Потому что не мы смеемся, а эти скоты с автоматами. Загрузили нас в этот бомжатник, а сами водку сейчас жрут. И над нами смеются… Ничего, смеяться будет тот, кто посмеется над их трупами… Эй, Никита, у тебя там случайно, как в прошлый раз, «ствол» не завалялся?
— Если бы… Давайте попробуем заснуть. Завтра у нас будет тяжелый день.
— Бежать отсюда надо, — горячился Валера.
— Куда? — осадил его Никита. — Тут же вокруг топи. Ты знаешь тропы через них?
— Нет…
— Тогда о чем разговор?
— А еще пулемет на вышке, — сказала Лелька. — Брр…
— Пулеметы-то как раз не самое страшное, — заявил Валера. — И козлы эти, чистильщики, тоже не беда. Надо будет, мы с Никитой их влет сделаем…
— Если бы… — вздохнула Лелька.
Никита промолчал. Понимал он, что не бахвалится Валера. Просто пар спускает. И точно, Валера успокоился. Даже глаза закрыл.
И Никиту потянуло в сон. Чего голову зря проблемами забивать? Как говорится, утро вечера мудреней.
Они втроем пытались заснуть. А вот их товарищи по несчастью, наоборот, как будто просыпались.
— Водки хочу! — орал один. — Самогону!..
— Жрать дайте! — вторил ему другой.
Крики эти будоражили бомжей. Нажраться хотелось всем. Но все понимали, что орать можно сколько угодно, а во рту все равно будет пусто.
— Бабу хочу! — заорал еще один придурок.
А вот с этим как раз проблем не было. Женщин в бараке хватало.
Чистильщики не разделяли толпу по половому признаку. Видимо, бомжи представлялись им сплошной однородной массой. Мужик ты или баба — для них это значения не имело.
Зато сами бомжи вмиг произвели градацию. Мужики, как сильные, заняли места на верхнем ярусе. А женщинам достались нижние — самые вонючие — места. Впрочем, они против этого даже не пытались возражать.
Не возражали они и тогда, когда особо озабоченным захотелось их грязных зачуханных тел. Они с готовностью раздвинули ноги. Никите вовсе не доставляло удовольствия слушать их страстные стоны. Но приходилось. А куда денешься с подводной лодки?
— Совсем оборзели, бомжары, — сказал Валера. — Хорошо, Леля уже спит, — добавил он. — Не слышит этих ублюдочных…
Лелька чего только не повидала в этой жизни. Но ее бы, пожалуй, стошнило от всей этой мерзости, которая с воем и стонами копошилась на нижнем ярусе.
В конце концов, оргия стала утихать. Но вдруг разгорелась с новой силой.
— Твари они все! — загнусавил какой-то урод с провалившимся носом. — Сифилис ходячий!
Это он про баб. А ведь он сам сифилис ходячий. Не зря же у него нос такой.
Все бы ничего. Но этот урод показал вдруг на Лельку.
— А почему она спит? — заорал он. — Почему, а?.. Я ее хочу!
— И я! — завопил еще один. — Она такая чистенькая…
— И свеженькая!..
Но дальше криков дело не шло. Бомжи просто перечисляли достоинства Лельки. Никита их понимал. Все их бабы и мизинца Лелькиного не стоили. Только облизывались бы они потише…
— Мы одна семья! — развивал тему гнусавый. — Мы одна община…
— А эту киску мы еще не принимали к себе, — напомнил кто-то.
— То-то же! — С умным видом гнусавый поднял кверху указательный палец. — Она не наша. Но мы должны ее принять… А как мы принимаем баб в свою общину?
— Как? Как? — протарахтел самый крепкий бомж. — Трахаем всем скопом, и все дела… Я первый!..
Против его первенства никто не возражал. А самые умные поспешили занять очередь.
— Я второй! — вякнул кто-то.
— Я третий! — спохватился гнусавый.
На этом очередь закончилась. Ее оборвал Валера. Не выдержали нервы у парня. И неудивительно. Никита тоже был уже на пределе. И Валера не намного его опередил.
Валера вскочил на ноги, перелетел через проход между полатями. Подскочил к самому крепкому бомжу. Хрясь, и гнилые зубы в его рту смешались в кровавом месиве.
Гнусавый замахнулся на Валеру. Но уже Никита был рядом с ним. Он не стал его бить. А просто отпустил. С верхнего яруса на земляной пол. Головой вниз.
Кто-то сзади схватил его за свитер. Пришлось пустить в ход локоть. Бедолага взвыл от боли и свалился в проход вслед за гнусавым.
Никита успокоился. А Валера продолжал буйствовать. Он поскидывал с верхнего яруса всех перепуганных бомжей.
— Уроды! — орал он. — На кого лапу свою поганую подняли?.. Я вам покажу, мля, кто в доме хозяин!..
И так далее в том же духе. Он бушевал до тех пор, пока не загнал в один угол всю бомжацкую братию.
Нельзя сказать, что Никита одобрял его буйство. Но в то же время не бросал товарища, был рядом с ним. А вместе они большая сила. Бомжи давно признали их превосходство. Только Валера продолжал кошмарить их.
— Мля, коты облезлые! Помойку здесь устроили!.. И вдруг он утих. Будто излишек пара из него вышел.
— Не, ну чо вы, мужики, борзеете? — почти миролюбиво спросил он. — В такой жопе, бляха, вместе торчим. Хрен его знает, что с нами завтра будет… А вы тут на баб чужих лезете. Непорядок. Нельзя так…
— Да мы думали, мы одна община, — вякнул кто-то.
— Одна община?.. — снова стал закипать Валера. — Это вы, бляха, община. А мы не с вами. Запомните это! Мы над вами. Над вами, поняли?.. И пусть хоть одна падла пойдет против нашей воли! Урою, мля! Гадом буду, урою…
Он повернулся к бомжам спиной. И первым залез на свои нары. Никита за ним. И бомжи, места которых рядом с ними, потянулись. Только Валера не пустил их. Он освободил для себя, Никиты и Лели весь верхний ярус правой стороны барака. Только все равно вони вокруг от этого не убавилось.
Утром двери в барак с грохотом отворились. Появились чистильщики с автоматами. Спецназовские автоматы с глушителями и просто «АКМСУ». Боевики выстроились в одну линию возле прохода.
— Подъем! — громко заорал один. Бомжи начали медленно просыпаться, сонно протирать глаза.
— Я сказал, подъем!
На этот раз крик был подкреплен длинной и оглушительной очередью из автомата. Она придала бомжам ускорения. Они горохом посыпались в проход. Как солдаты срочной службы перед лицом грозного старшины. Даже Валера удивился их прыти.
Сам он замешкался. Но не потому, что хотел получить пулю в лоб. Просто он помогал спуститься Лельке.
Никита тоже спустился вниз. Он думал, что их сейчас выведут на улицу, к умывальникам. Да куда там. Видать, водные процедуры не входили в распорядок дня. Наверное, считалось, что вода вредна для бомжа.
Ошибся он и в другом. Он решил, что их всех для порядка построят. Но нет. Два крепких парня втащили в барак большую кастрюлю с кашей, поставили ее на стол. А еще двое принесли бак с водой. Чтобы от жажды пленники не сдохли.
На этом все и закончилось. Чистильщики исчезли.
— Я же говорил, что нас кашей будут кормить, — довольно протянул один бомж.
