Сергей Самаров - Умри в одиночку

– И что Бекмурза?

– Его дворняжки перегрызли ему горло… А… Вот что… Кажется, я понимаю… Комиссия не собирается случайно посетить детский дом?

– Я этого не знаю.

– Я предполагаю, что это может быть… Узнайте точно, товарищ подполковник… Это очень важно…

2

Берсанака в самом деле хорошо знал эти места и знал, что в этой стороне всегда сможет спрятаться. Только бы оторваться от преследования.

– Может, по дороге быстрее получится? – задал Док Доусон очередной глупый вопрос.

– Иди по дороге… Они снайпера на холм посадят и сразу тебя подстрелят… «Дальнобойка» далеко бьёт… Не в твоих интересах дорогу выбирать…

– Мне остаётся только надеяться, что подстрелят тебя, а я сумею убежать… – полковник нехорошо шутил, и это Берсанаке не понравилось.

– Меня пощадят, а тебя – нет…

– Почему ты так решил?

– Я им живой нужен. Судить меня желают. Показательный процесс бы устроили, прессу пригласили… Красивый спектакль с пожизненным заключением в конце.

– Со мной им тоже было бы интересно поговорить… Мне почему-то так кажется… – полковник высоко ценил собственную личность.

– Сомневаюсь, – сказал Гайрбеков как отрезал. – Они тебя уже пытались подстрелить. Они в хромого стреляли. Но спутали тебя с Гойтемиром. Они не знали, что Гойтемир ногу сломал. И стреляли в хромого. В тебя то есть… Интереса ты для них представляешь мало, а мы с Гойтемиром представляли политический интерес. Нынешние власти любят показательные суды… Вот потому я Гойтемира и пристрелил. Он не хотел идти в суд и не хотел пойти «на зону»… Он был гордый и не выдержал бы унижения…

Полковник плечами пожал. Слова проводника поколебали его самооценку.

– Но хотя бы начало пути мы могли бы пройти по дороге. Сумели бы оторваться. А потом бы свернули…

– Нельзя… – отмахнулся Берсанака от полковника. как от надоевшего овода. – Дальше, за холмом, почва другая. Там каждый наш шаг отпечатается. И в любую сторону от дороги… Никак нельзя… А что тебе эта дорога далась? Нога?..

– Нога… – сознался полковник. – Когда из трактора выпрыгивал, что-то там словно лопнуло… Когда побежал, вроде бы не так чувствовалось. Сейчас чувствуется…

– Идти надо быстро.

– Потому и говорю.

– Если парамидол вколешь, расслабишься…

– У меня нет парамидола.

– У меня есть. Расслабишься?

– Я не расслаблюсь. Парамидол – не морфин…

Берсанака забрался во внутренний карман бушлата, на ходу вытащил целлофановый пакет и из него шприц-тюбик парамидола. Передал Доусону. Полковник остановился только на пару секунд, чтобы выдавить содержимое после укола.

– Тогда давай темп прибавим, пока действует, – потребовал Берсанака и зашагал быстрее, не спрашивая согласия. Полковник вынужденно заспешил за ним.

Берсанака сменил тактику. Чтобы не нагружать ногу Доку Доусону, он вместо подъёма на вершину холма свернул в сторону. Здесь местность была более открытая, но и передвигаться здесь можно было быстрее. А до зарослей добраться можно быстро. В принципе, что поднимаясь к вершине, что уходя в сторону понизу, но не по дороге, а по склону холма, они за одинаковый промежуток времени скрылись бы из поля зрения любого тепловизора, который стали бы использовать от поворота дороги. Главное – перебраться на другую сторону холма. Там, за холмом, пойдут лабиринтом скалы. В этом лабиринте легко заблудиться, если не знаешь местности. Но там же легко и спрятаться, потому что в скалах полно гротов и расщелин, которые двое мужчин со здоровыми руками в состоянии просто изнутри завалить камнями и отсидеться там столько, сколько потребуется.

Единственная неприятность – в тех же скалах есть несколько сероводородных ключей с тёплой водой. И вода эта слишком сильно воняет. Впечатление такое, что тебя с головой в унитаз окунули. Конечно, привыкнуть можно к любому запаху, не отравляющему до потери сознания. Но приятного в скалах мало. А уходить через них легко, потому что у преследователя не будет никакого обзора. И даже сверху, если смотреть с вершины холма, можно только в короткие мгновения заметить уходящего, который тут же скроется, и неизвестно, с какой стороны он покажется в следующий раз. Найти преследуемого в скалах можно только случайно, при очень большом везении. Но пока Берсанака Гайрбеков больше полагался на своё везение, чем опасался везения спецназовцев. Да и не было у него выбора в этом положении.

Плохо было другое. Плохо было, что отсюда, с этого участка дороги, до наступления настоящего лета выйти можно было только в две стороны: или назад в село, или в окрестности райцентра. Впрочем, им туда и надо. Беспокоило только, что и спецназ может знать о направлении пути. И может воспользоваться транспортом, чтобы обогнать их по дороге. И даже пешим ходом, той же дорогой воспользовавшись, не петляя в лабиринте скал и не отыскивая наиболее проходимые участки, спецназовцы могут без проблем опередить их. Но для этого необходимо было знать, что Берсанаке с Доком Доусоном необходимо именно в райцентр попасть. Ведь даже сам Берсанака не знает ещё, для чего им необходимо туда попасть. Откуда же могут знать это спецназовцы? Скорее всего, они предположат, что Берсанака решил отлежаться в какой-то норе, как первоначально решили, что он будет отсиживаться в подземельях. Большой отряд «краповых» в этих подземельях уже прочно увяз, и неизвестно теперь, когда выберется. Жалко, не было времени и возможности заминировать там все проходы, все входы и выходы, все потайные двери. Одного хорошего взрыва в подземном коридоре хватит для того, чтобы смести если не осколками, то взрывной волной всех спецназовцев вместе взятых.

Холм они миновали быстро. На прощание Берсанака даже обернулся, чтобы посмотреть, не видно ли преследователей, но спецназовцы ещё не успели мост миновать, следовательно, видеть их с полковником не могли. Но им всё равно ещё предстоит задержаться у трактора, чтобы Бекмурзой заняться. Сначала в сознание его привести, потом допросить. Даже если учесть, что заниматься Бекмурзой будут не все, всё равно все хотя бы слегка притормозят, чтобы посмотреть на место действия и оценить обстановку. Это уже выигрыш нескольких секунд. А уже за мостом можно будет говорить о выигрыше нескольких минут, потому что там есть возможность уходить в две стороны, и предстоит решить, какой путь выбрали Берсанака с полковником Доусоном. Указатель они, естественно, не оставили. Пусть хвалёный спецназ ГРУ решает головоломку. Пусть даже разделяются и обе стороны осматривают в поисках следов. Но и там и там места такие, что следы останутся только в случае, если Берсанака на танке удирать будет. Но, будь у него танк, удирать пришлось бы уже спецназу. Берсанака служил когда-то срочную службу именно механиком-водителем танка. И сумел бы с управлением справиться с пользой для себя.

Спецназа видно не было, но Берсанака всё равно сделал рукой насмешливый прощальный жест. Это выглядело почти величественно, и даже Док пожелал жест повторить.

– Как нога? – спросил Гайрбеков.

– Терпит.

– А голова? После парамидола…

– Без последствий…

Берсанака знал, что к парамидолу разные организмы относятся по-разному. Боль он заглушает у всех одинаково. Но у некоторых от такой простой штуки голова кругом идёт, некоторым спать хочется невыносимо, а кому-то нужно пять шприц-тюбиков вкатить, чтобы хоть что-то ощутить. У полковника голова, похоже, крепкая…

– Если без последствий, тогда идём дальше… – Берсанака рукой махнул, показывая направление.

Доусон, глядя вперёд, слегка замялся:

– А вообще-то там можно пройти?

Да, внешне скалы выглядели нагромождением камней и трещин, и человеку, ни разу здесь не бывавшему, может показаться, что пути здесь нет. Однако как раз по этим трещинам и лежит единственный путь, параллельный дороге. Правда, он не всегда параллельный. Лабиринт есть лабиринт, и не блуждать в нём невозможно. Необходимо только знать, как блуждать, иначе заберёшься в тупик, из которого не скоро обратную дорогу найдёшь. Но Берсанака эти места хорошо помнил ещё с войны. Он даже дважды пользовался лабиринтом, чтобы вместе со своим джамаатом, когда у него ещё был свой джамаат, уйти от преследования федералов.

– Там бегать можно… Олимпийская дистанция для тех, кто местность знает. И каменные джунгли для того, кто не знает…

– Ты знаешь?

– Идём…

И, как всегда, пошёл первым, потому что полковник Доусон очень не любит оставлять кого-то за своей спиной. Хотя, может быть, он не любит оставлять за спиной конкретно Берсанаку. Берсанака уже многократно чувствовал отчуждённое недоверие полковника. Но ему было на это плевать. У него своя жизнь, у полковника – своя, и после возвращения в Турцию они расстанутся надолго, если не навсегда…

Начало прохода в самом деле было достаточно сложным, если учесть, что Доку Доусону трудно было полноценно работать ногами. Несколько раз пришлось перепрыгивать через довольно широкие расщелины, и только позже, когда они спустились в одну из расщелин, выбранную Гайрбековым по одному ему понятному признаку, путь стал почти ровным.