Эльмира Нетесова - Вернись в завтра
Дашке и вовсе не по себе стало. Единственная подруга уезжает. Муж помешался на машине и совсем озверел. Осталась только мать! Одна на всем свете! Набирает баба знакомый номер телефона. Но Ольга не поднимала трубку, и Дарья подумала, что мать вышла в сарай или на огород, а может, пошла в магазин за хлебом.
— Ладно, позвоню ей попозже, — решила женщина.
Дарья сидела потрясенная грубостью мужа. Тот впервые унизил ее при свекрови и дочери. Попрекнул низкой зарплатой, отказал в покупке сапог и выговорил так, будто просила о чем-то недоступном, дорогом и ненужном.
— Все кладовщицы получают столько же, но ни одну мужья не упрекают покупками, не позорят перед домашними. Ведь я итак стараюсь сберечь каждую копейку. После работы бегу к матери на огород, там помогаю до самой осени, чтоб не тратиться на картошку и капусту, на огурцы и помидоры, на ту же зелень. И получила в благодарность, — потекли слезы по щекам.
— Наши бабы, уходя в отпуск, едут на море, отдыхают в санаториях, на курортах, а я, как проклятая, ремонтирую дом мамки. Крашу, клею, белю весь дом, чищу, углубляю подвал, мне никто никогда не помог, не вспомнил о моей матери, даже не спросили о ней ни разу, будто ее нет. Зато свекруха наряжается как девка. У ней тряпья — два шифоньера битком набиты. У меня в одном и то глянуть не на что! Все в одном и том же хожу. Возьми любую кладовщицу, они с мужьями и в кино, и в театр, и в кафе ходят. Я ж нигде не бываю. Целыми днями как запряженная кобыла — лоб в поту, а жопа в мыле. Что видела я с Никитой за все годы, да ни хрена! Лучшие годы ушли, как козлу под хвост их выкинула. Нет, нужно поговорить с Никитой. Пора напомнить, что обещал перед замужеством. Только сегодня не стоит трогать его, лучше выбрать момент, когда хорошее настроение будет, — решила Дарья. А утром пошла на работу в рваных сапогах.
Никита за весь день даже не заглянул к ней на склад. Дарья в перерыв пошла к матери. Они всегда обедали вместе. Другие ходили в столовую. Дашка не позволяла себе даже копеечных трат.
Ольга, увидев дочь, забеспокоилась:
— Что у тебя стряслось? Кто душу обосрал?
Дарья рассказала матери все.
— Зачем вам машина? Жили без нее столько лет, и не была в ней нужды. Теперь какая моча в голову ударила? И кстати, жадным тот Никитка был всегда. Я это враз приметила, говорила, да ты ничего не хотела слышать. Уж сколько лет живете, ни к одному празднику ничего не купил. За все годы ни единой обновки! В чем ушла к нему, в том по сей день ходишь! Разве это не дико?
— Ладно, мам, не сыпь соль на душу, и так больно, не добавляй, — попросила тихо.
Дарья весь месяц приходила домой позднее обычного. То учет прошел, потом инвентаризация, там комиссии нагрянули. Возвращалась домой уже затемно. Ее никто не встречал, о ней перестали беспокоиться. Ее просто не замечали. Баба молча переодевалась. Уже не общаясь ни с кем, умывшись, шла спать. Она видела, как оживленно болтают на кухне домашние. К ней никто не обратился. Дашка заглянула в кастрюли, в них пусто. Ее никто не ждал, ей ничего не оставили. Однажды услышала за спиной; едкий смешок дочери. Оглянулась. Девчонка продолжала ухмыляться. Дарья все поняла, но не было сил приготовить себе ужин, баба еле держалась на ногах. Никиты и вовсе не было дома. О нем она не спросила, хотя увидела на вешалке его рабочую одежду. Значит, с работы вернулся, но где он болтаете»» до сих пор?
Дарья ложится спать, пожелав свекрови и дочери спокойной ночи. Ей никто не ответил. Женщина пошла спать. Она не слышала, как пришел Никита. Да и понятно, часы пробили полночь.
А в выходной ей позвонила Роза:
— Я уезжаю! Давай встретимся на прощанье. Сейчас приеду к тебе!
— Лучше у матери увидимся. Хорошо? Я тебе объясню, — пообещала Дарья всхлипнув и предупредила Никиту, что пойдет к Ольге, тот вяло кивнул.
Женщины давно не виделись. Обе изменились за прошедшее время, постарели, поблекли. В голове обозначилась седина. Возле глаз и губ морщины, улыбки вымученные. Обе подруги, как две сестры, одеты в поношенные кофты и юбки.
— Девчата, как вы изменились! От прежней молодости ничего не осталось, — качала головой Ольга, а подруги сидели обнявшись, взахлеб жаловались друг другу:
— Мне так и заявили, что я в семье лишняя. Приношу одни неприятности и беды. И это после стольких лет жизни! Ты представляешь, каково было услышать такое? Я, конечно, закатила скандал. Пригрозила поотрывать головы! Понятно, что это не всерьез. Так знаешь, какой облом получила? Мои вызвали врача и санитаров из психушки. Решили от меня таким путем отделаться. Но не состоялось у них, обследования не подтвердили их брехню. А я почти месяц пробыла в дурдоме! Поняла, от меня решили избавиться любыми путями. Чего только не пережила! Меня выселили на балкон, прятали продукты, а потом вовсе закрыли кухню и туалет. Меня так оскорбляли, что никогда их не прощу, до самой своей смерти. Если б не мать с отцом, у меня не было бы на билет. Зато теперь я уезжаю навсегда. Я не хочу их видеть! — ревела Роза.
— И у меня не легче! Все против, живем врагами под одной крышей, — рассказала о сапогах.
— Хорошо хоть мать купила мне сапоги. Пусть дешевые, но крепкие. Иначе на работе стыдно стало появляться. За спиной шептаться стали.
— Любовника надо завести! Все проще будет! — обронила Роза.
— Чего ж сама не заимела?
— Был один хахаль. Он меня на работу устроил. Такой классный мужик был!
— Почему был? А куда делся?
— В автокатастрофе погиб. Разбился человек… Эх-х, если бы он был жив, не знала б бед! — уронила слезу Роза, пожалев себя и заодно погибшего любовника.
— Мой чмо тоже стал в полночь домой возвращаться. Говорит, что с мужиками в мастерской задержался, машину помогал ремонтировать. Интересная та машина, от нее женскими духами пахнет. Мой замухрышка весь ими провонял.
— И не боится, что ты его подушкой прихлопнешь и задавишь! — рассмеялась Роза.
— Знаешь, дело дошло до дикого. Села вместе со всеми на кухне чаю попить. И придвинула к себе масло, бутерброд хотела сделать. Так мне свекровь замечание сделала, что масло только для дочки поставлено. Никита, будто и не слышал, промолчал. Дочка тоже ни слова не сказала. С тех пор я за общий стол не сажусь…
— Вот попухли мы с тобой! И зачем только замуж выходили. Лучше в девках остаться, чем вот так сопли на кулак мотать! — хлюпала Роза.
— Да, обе мы поспешили. Мой задрыга вздумал машину купить. Кроме хлеба уже больше года ничего не покупаем. Поверишь, я от мамки сахар к чаю приношу. Дожили до ручки! Весь свет клином сошелся на машине. Доживем ли до нее? Цены с каждым днем растут. Не знаю, как завтра жить, а ему блажь в голову стукнула. Надоели все! Дочь — и та надо мной скалится и все со свекрухой шепчутся за моей спиной, ехидничают.
— Да уйди к матери насовсем. У тебя хоть есть, куда голову приклонить. Это у меня, хоть шаром покати, никого…
— А я? — напомнила Дарья.
— Вот обживусь, огляжусь, вытащу тебя к себе, и мы снова будем вместе, — мечтала Роза.
— Я не могу уйти от своих. Какая ни на есть, а семья имеется, — вздохнула Дарья в ответ.
В тот день она проводила подругу до самого трапа самолета. А потом вернулась домой расстроенная. Ей казалось, что не просто Розу проводила, а половину своего сердца обронила в аэропорту.
Дарья как-то сразу сникла, помрачнела. Ее перестало тянуть домой. Вот в один из таких угрюмых дней заглянул к ней на склад товаровед Данил. Глянул на Дарью и спросил улыбчиво:
— И с чего это такая красивая женщина прокисает? Ну-ка, иди сюда! Глянь, что тебе принес! — достал ажурную кофточку и такой же шарф.
— Это тебе!
— С чего бы?
— У тебя сегодня день рожденья, или даже это забыла? Весь торговый отдел тебя поздравляет. Прими подарок. А вот это лично от меня, — достал флакон французских духов «Шанель».
— О-о! Мне такое? Даже муж не дарил!
— Да разве он мужик? Гондон штопаный, — рассмеялся Данил и сказал тихо:
— Вот если с тобой дружить будем, я тебя как куклу наряжу!
— Данилка! Зачем я тебе? Да и у самого жена имеется!
— Ну и что с того? У жены свой друг, я ей не мешаю, она мне тоже не преграда. Зачем друг другу жизнь укорачивать, надо ловить удовольствие от нее. Правда? — обнял бабу, заглянул ей в глаза, и Дарья не оттолкнула, не прогнала.
