Олег Вихлянцев - Стукач
Свита плотно сгруппировалась вокруг начальника, приготовившегося к дегустации. Все ждали, затаив дыхание. Еще бы! Сам проверяющий из Москвы задерживает на их участке крупную партию контрабанды! Запах, исходящий из открытой емкости, действительно чем-то напоминал спиртовой. Разве что был значительно слабее.
Руки у начальника дрожали от волнения. Он аккуратно принял стакан у водителя и приложился к нему губами. На вкус жидкость оказалась столь противной, что грузный человек в темно-сером костюме, только лизнув ее, с отвращением дернул головой. Рука, держащая стакан, также содрогнулась, и пищевой краситель выплеснулся ему на костюм, светлый шелковый галстук и белоснежную сорочку.
– Ёп-п!.. – выругался начальник и с силой зашвырнул стакан далеко в кусты. В момент замаха остатки бурой жидкости попали ему. на голову. Светло-русые волосы, аккуратно подстриженные и зачесанные на косой пробор, покрылись грязными пятнами.
Тут уж сдержаться не смог никто. Ржали не скрываясь, судорожно хватаясь за животы и вытирая с глаз слезы.
– У-умыва-альни-ик!!! – заорал проверяющий, весь вымазанный в красителе, и помчался с невероятной скоростью к административному зданию.
Когда смех поутих, руководитель подразделения таможни подошел к водителю.
– Ты давай шустро оформляйся и проваливай, чтоб следа твоего здесь не было, – проговорил он. Повторять дважды нужды не было.
Уже через десяток минут фуру вновь опломбировали и выпустили за пре'делы зоны досмотра. Не притормаживая, она промчалась мимо автомобиля Иннокентия Всеволодовича. Водитель на ходу подал ему услбвный знак «все в порядке» и добавил газу.
На сердце Монахова отлегло. Он посмотрел на себя в зеркало заднего вида, поправил растрепавшиеся волосы и закурил, глубоко втягивая густой ароматный дым дорогой сигареты. Выходит, сегодня по-крупному повезло. Во всей фуре лишь пять бочек были с пищевым красителем. Всю остальную тару занимал концентрат виски.
Можно со спокойной душой ехать к Бизону и докладывать об успешно проведенной операции. Расчет Серегина оправдался. Местные дотошные таможенники проверять машину не стали. А чего им прогибаться, коли высокий чин из Москвы сам выпендриться решил! Теперь с недельку не отмоется. Да.
Развернув на дороге машину, Монахов погнал к Бизону.
Старик в последнее время практически не вылезал из своей берлоги, контролируя отсюда деятельность организации через доверенных лиц. Исключение составляли лишь выходы в свет: на концерты, выставки и прочие мероприятия, связанные с жизнью богемы. Старика с чего-то вдруг потянуло к культуре. Что же касалось основных его дел, то работали тщательно подобранные люди – каждый на своем участке. Мечта старого вора – создать разветвленную мощную сеть по торговле наркотиками – сбылась. Более того, на волне перестроечных процессов им были созданы десятки коммерческих струк– тур, денно и нощно отмывающие деньги, полу-ченные с марихуаны и опиума. Жулики всех мастей прикрыли лагерные татуировки белоснежными сорочками и строгими смокингами, оставив воровские «малины» и поселившись в роскошных особняках, избегали общаться «по фене» и принялись усиленно постигать тонкости менеджмента и маркетинга.
– Рад тебя видеть, мальчик мой! – приветствовал Игорь Иванович Серегин Монахова.
– Доброе утро, – ответил Иннокентий Всеволодович.
– Что на таможне?
– Порядок.
Бизон возлежал на жесткой банкетке в одних трусах. Двадцатилетняя совершенно обнаженная массажистка заканчивала обычную часть лечебно-оздоровительного сеанса и уже переходила к эротической. Охранник, сидевший в этой же комнате в невысоком кресле, старательно отводил глаза. Монахов оставался равнодушен к происходящему.
– Ну хватит, хватит! – простонал Бизон, шлепнув массажистку по голой попке.
Та хихикнула и, запахнувшись в просторный шелковый халат, покинула комнату.
– Я вот, зачем позвал тебя, Кеша, – обратился к нему Игорь Иванович. – Тревожат меня друзья наши. Кореец с Соленым.
– А что с ними?
Бизон поднялся, кряхтя, с банкетки и натянул на себя шерстяной спортивный костюм.
– …Мне дела их не нравятся, – продолжил он. – Отдали ментам нашего курьера с товаром. Прошляпили кучу денег. И вообще, в последнее время прокол за проколом. Не обеднеем, конечно. Людей жалко…
С каких это пор Бизону стало жалко людей? Утрата рядового члена группировки вряд ли могла озаботить Бизона. Монахов подивился его словам. Нет, тут что-то другое. Жареным запахло. Боится Игорь Иванович, что погорят в Узбекистане кореец с Соленым, а цепочка разоблачений, как принято говорить, приведет сюда, в Ленинград? Или же попросту хочет прощупать ситуацию на предмет перспективности дальнейших взаимоотношений?
– Что я должен сделать? – спросил Иннокентий Всеволодович.
– Прокатись до Ташкента, сынок. Разузнай там, что да как.
– Больше некому?
– Есть братки. Есть. Да верить им я не могу на все сто, – развел руки Бизон. – Мы с тобой много лет вместе. И ни разу ты меня не подвел. Уважь крестного, не откажи…
Бизон произносил все это тихим скрипучим голосом. И не командовал. Действительно, всего-навсего просил. Но Монахов знал, что кроется за этой просьбой. Откажешься – схлопочешь пулю или нож под ребро. Сопляки, что сейчас окружают бывшего казначея воровского общака, пойдут на все, лишь бы услужить ему. И ни перед какой мокрухой не остановятся. А неповиновения Игорь Иванович не прощает.
– И что я должен в Ташкенте узнать? – спросил Монахов без особого энтузиазма, но с достаточной учтивостью в голосе.
Старик долго кряхтел, расхаживая по комнате и растирая поясницу.
– Лихорадит их там. Чувствую, – наконец произнес он. – Но причин не знаю. Может, это нежелание продолжать работу именно с нами. Может, власть их кончается, авторитет теряют. Или менты прижимают. Ты приедешь – на месте и разберешься.
Монахов был в курсе, что отношения у Бизона с корейцем и Соленым стали напряженными. Несколько раз они задерживали поставку товара. Не смогли вытащить с нар попавшегося в Узбекистане курьера. Такая работа не устраивала Бизона – с его-то масштабами!
– Ты глянь там, – продолжил Серегин. – Возможно, им помощь от нас какая нужна… («Вот оно!» – подумал Монахов.) С другой стороны, какая помощь? У них мент в Москве прикорм ленный. Все может.
– Когда ехать?
– Не ехать. Лететь, – ответил Бизон. – Завтра.
Разговор на эту тему можно было считать оконченным, и они перешли к обсуждению других вопросов, коих всегда было множество. Через несколько часов Иннокентий Всеволодович собрался уходить и уже на пороге услышал:
– Да! Кеша! Возьмешь от меня чемоданчик…
– Что за груз? – поинтересовался Монахов.
– Денег немного. Фальшивка. Как в Ташкент прибудешь, позвони сюда. Я скажу, кому передать.
– Рискованно, – нахмурился Монахов. – Кому это надо? Вам лично?
Серегин утвердительно кивнул в ответ.
Расставшись с Бизоном, Монахов проанализировал весь короткий разговор, касающийся его предстоящего визита в Ташкент…
Неспроста старик направляет в Среднюю Азию не кого-нибудь, а именно его. Хочет иметь полную информацию о сегодняшнем положении дел корейца и Соленого. Бизон опасается, не выльется ли сегодняшняя лихорадка в завтрашнее крушение. И даже не это главное. Бизон почти уверен в том, что азиатские партнеры рано или поздно побегут оттуда в Россию. Чай, не мусульмане. Коренные же рано или поздно их со своей земли выживут. И Серегин, скорее всего, задумал прибрать к рукам их капитал, поставив вчерашних партнеров в полную от себя зависимость. Как это бывает? Протягиваешь руку помощи, вытаскиваешь человека из дерьма. Но только лишь для того, чтобы затем благополучно выпотрошить его карманы. А там – спите спокойно, жители Багдада.
Все правильно. Перед Монаховым ни Ким, ни Соленый рисоваться не станут. Выложат все, как есть на самом деле. И помощи через него у Бизона попросить не постесняются. А если принять во внимание тот факт, что Иннокентий Всеволодович знает обоих как облупленных, то. лучшего разведчика Бизону и не сыскать.
Долгие годы Монахов служил ему, постепенно поднимаясь вверх по иерархической лестнице. Теперь он был одним из особо приближенных к старику Серегину. С одним лишь уточнением: параллельно Иннокентий Всеволодович добросовестно работал на Ивана Ивановича Багаева. Агент продолжал снабжать оперативную службу бесценной информацией, хотя кличку Голубь никто давно уже не произносил вслух. В соответствии с устоявшимися правилами, агентурная работа держится на трех принципах. Во-первых, на идейно-патриотическом – это когда тайному осведомителю внушают, что от его работы зависит чуть ли не безопасность Родины и при этом с честными глазами призывают выполнить гражданский долг. Агент в этом случае должен чувствовать себя важной и высоконравственной фигурой. Во-вторых, на принципе зависимости. Тут работает собранный заранее компромат. И наконец, в-третьих, – принцип заинтересованности. Поскольку материя все-таки первична, то и заинтересовать человека можно только лишь материально.
