Максим Шахов - Взрыв направленного действия
– Да что?.. Когда «Вымпел» снова передали ФСБ, он вернулся во внутренние войска. Мотался по всяким «горячим точкам». В девяносто шестом – за два года до пенсии – подорвался при разминировании. Пока валялся в госпитале, в Москве умерла его мать, а квартира была не приватизирована, и ее забрали. В общем, выписали его из госпиталя и комиссовали по состоянию здоровья. Он в Москву приехал, а там везде клин – ни квартиры, ни прописки, а без нее и пенсию хрен получишь. Короче, бомж в чистом виде. Поселился он в своем старом дворе на чердаке, где-то на рынке подрабатывал и ясное дело – каждый день пьяный. И все насчет властей разорялся. А через пару лет прибился к баркашовцам. Пить стал меньше, с чердака съехал к одной женщине из «Памяти», ее пока не установили, но пару раз старые соседи видели Щеколдина в фуражке и шинели с этой женщиной у метро – распространяли они на пару листовки РНЕ и «Памяти». В последние годы Щеколдин регулярно мелькал на митингах «лимоновцев». А в прошлую субботу он вдруг заявился в свой бывший двор на такси. Пьяный в дупель. Пацанам раздавал деньги, а мужиков поил коньяком. Говорил, что уезжает за границу, мол, у него там нашлась богатая родственница. Ну и насчет Лугового что-то тоже бормотал. Мол, жиды заполонили Россию так, что русскому человеку у себя на Родине и места уже нет… И все. Больше его в Москве не видели. К Луговому он теперь, конечно, не подберется, но и в Москву ему возврата нет. Хоть и спился он, но не дурак, наверняка понимает, что заказчики от него попытаются избавиться. Так что теперь ему одна дорога – в наемники, по специальности… В Чечню, например. Или в Иностранный легион. В его штаб-квартире в Марселе Щеколдина примут с распростертыми объятиями…
– Навряд ли он успеет пристроиться, – сказал Логинов, затушив в пепельницу окурок. – Таких свидетелей в живых не оставляют.
– Не знаю, может, и не успеет. Только и тут ему со своим эластитом делать уже нечего. Все перекрыто. Мышь в город не проскочит…
– Каким еще эластитом?
– В ориентировке указано, что, судя по описанию, Щеколдин вез с собой в рулоне эластит – взрывчатку нового поколения, которую изготавливают в виде обычных строительных материалов. Милое дело – подсунул конкуренту по дешевке пару рулончиков линолеума, тот настелил себе пол, а потом – бабах! – и дома как не бывало. Здорово они, конечно, придумали. На стройке на линолеум никто бы и внимания не обратил. Только не вышло. И на старуху бывает проруха.
– А если они попробуют взорвать машину на трассе? Фугасом?
– Не боись. По прогнозу синоптиков, до завтра облачность рассеется, так что Лугового доставят на «вертушке». А тут – все под контролем. Все обочины три раза перепроверены.
– Так-то оно так, – задумчиво протянул Виктор. – Только…
– Ну, как тут наш больной? – послышалось из прихожей вслед за стуком открывшейся двери.
– Как огурчик, – сказал Беляев.
Рыжая докторша прошла к столу, осторожно опустила на него два шуршащих пакета и с улыбкой оглянулась на Логинова.
– Такой же свежий?
– Нет, такой же зеленый, – вздохнул Беляев. – Ладно, мне пора – у меня там эксперты весь линолеум в новом доме проверяют. Рыбин! Останешься с подполковником. Когда доктор закончит, свяжешься со мной, я пришлю машину, чтобы ее отвезли домой…
– Леня, не нужно никого при мне оставлять, – проговорил Логинов.
– Как не нужно? Мало ли что? А он хоть «Скорую» вызовет в случае чего…
– Правда, не нужно, – вдруг сказала докторша, как-то неловко сцепив на груди руки и глядя куда-то в сторону. – Я с ним сама посижу…
– А-а… ну-у… если так, то… – произнес Беляев, переводя взгляд с Логинова на докторшу, и вдруг махнул рукой: – Короче, с вами все ясно… Рыбин! Поехали. – В двери полковник оглянулся и ехидно сказал: – Счастливо оставаться, голубки…
Когда дверь за ним закрылась, докторша наконец расцепила пальцы и отвернулась к столу. Она шуршала пакетами, доставая какие-то коробки, а Логинов смотрел на ее ладную фигурку, обтянутую джинсами и кофточкой, и думал, какой он все-таки болван.
Неловкая пауза явно затягивалась. Виктор мучительно думал, что бы такое сказать, но так и не придумал. Последний раз с ним такое случалось сто лет назад – он даже не помнил когда. В конце концов он осторожно вздохнул и потянулся за сигаретой. Едва он щелкнул зажигалкой, докторша оглянулась.
– Что вы делаете? – строго спросила она.
– Курю, – виновато сказал Логинов.
– Вам сейчас нельзя курить! Немедленно выбросьте эту гадость!
– Но… – промычал Логинов, но докторша уже двинулась к дивану, забрала у него сигарету и раздавила ее в пепельнице.
– Вы – как малый ребенок, честное слово!
– Ага. А вы – как большой…
– Кто? Я?
– Ну не я же. Что вы делали возле гостиницы?
– Кто? Я?
– Что вы все время «якаете»?
– Не ваше дело, – рассердилась докторша, поджала губки и демонстративно вернулась к столу.
– Может, и мое…
– Не ваше…
– А я говорю – может, и мое…
– А я говорю – не ваше. К подруге я шла, ясно? Подруга тут у меня рядом живет.
– Вранье, – ухмыльнулся Логинов. – Кстати, вы мужу привет передали?
– Передала.
– Ну и что он сказал?
– Что нужно, то и сказал.
– Ладно, – поморщился, переворачиваясь, Логинов. – С мужем ясно. Врать вы не умеете. Мужа у вас нет. А как вас, то есть тебя зовут?
– Мы что, уже перешли на «ты»? Я, по-моему, повода не подавала.
– Подавала, – ухмыльнулся Логинов – И не один. Это я, дурак, за этой чокнутой работой ничего не замечал. Но я уже исправился.
– Точно? – с улыбкой оглянулась докторша.
– Точно-точно. Так как тебя зовут?
– Марина.
– Хорошее имя. У меня на старой квартире так газовая плита называлась.
– Дуралей! – прыснула Марина.
– Это точно. Многие так говорят. Только ты все равно в меня втюрилась.
– Кто? Я в тебя втюрилась? Фу! Ну и словечки у вас, товарищ подполковник!
– Конечно, втюрилась.
– Ну и по чему же это видно?
– Да по всему. Тут большим психологом не нужно быть. Когда кто-то находит удовольствие в том, чтобы ковыряться в чьей-то ране на определенном месте, то это может означать только одно – что эта «кто-то» влюбилась, как кошка. Или – она заодно с террористами. Признайся, ведь ты не террористка, а то я этого не переживу!
– Террористка, – усмехнулась Марина. – И сейчас ты почувствуешь это на себе!
Она сходила в ванную, вымыла руки, вернулась и начала натягивать перчатки.
– Все. Поворачивайся на живот. Сейчас будет оч-чень больно, и ты пожалеешь о том, что так долго не замечал страданий бедной девушки.
– Слушай, бедная девушка, – проговорил Виктор, поворачиваясь, – ты кто по знаку Зодиака?
– Ты что, веришь в эту ерунду?
– Нет. Но у меня очень серьезные намерения. Может, я тоже влюбился. Жаль только, что мы уже сегодня не сможем закрепить наши отношения…
– Тихо. Не дергайся. Сейчас буду делать укол.
– Ой! Да… Интересно было бы посмотреть на тебя без этих тряпок. У тебя родинки где-нибудь есть?
– Есть, – сказала Марина, отходя к столу.
– А где?
– Сам посмотришь когда-нибудь… Если я разрешу. А ты всегда такой болтливый?
– Только когда сильно болит.
– Потерпи, сейчас начнет действовать укол. Станет легче. Потом поспишь… Кстати, ты ключи от наручников нашел? – невинным тоном спросила Марина, и Виктора вдруг словно ударило током.
Быстро оглянувшись, он увидел, что рыжая докторша снимает перчатки, и только теперь все понял… О так и не найденных ключах от наручников Аверьянова знал только Матросов. Тут же в туманящемся от укола мозгу Виктора пронеслось все остальное.
Матросов каким-то образом проник среди ночи в инфекционное отделение 3-й горбольницы. Кто ему мог помочь, не вызвав подозрений? Рыжая докторша откуда-то знала, в какой гостинице живет Виктор. Откуда она это знала? И зачем она пришла? Когда он спросил, не террористка ли она, рыжая докторша засмеялась и сказала, что террористка и он это почувствует на себе…
И Логинов уже чувствовал, слабея с каждой секундой. Она убила его уколом, отомстив за Матросова, и теперь спокойно снимала перчатки. Невероятным усилием Виктор сунул ватную руку под подушку, но пистолета там не оказалось. Он лежал на тумбочке, в каком-то метре, но добраться до него Виктор уже не мог.
Эта женщина все предусмотрела, переиграла его вчистую, и единственное, что мог попытаться сделать Виктор, это утащить ее с собой в могилу. Он вдруг представил, как ее стройное тело еще вчера обнимал Матросов, почувствовал дикую и глупую ревность и решил во что бы то ни стало убить ее.
В какой-то момент, как это обычно бывает перед смертью, Виктор вдруг почувствовал прилив сил и решил, что на последний отчаянный рывок, на то, чтобы сцепить пальцы в мертвой хватке на ее прелестной шейке, их у него хватит. Он знал, что это ненадолго, что уже через несколько секунд сознание затуманится окончательно и все исчезнет, как на экране выключенного телевизора, и ему нужно спешить, чтобы успеть уйти в небытие в объятиях рыжей красотки, которая его убила…
