Максим Шахов - Шанс только один
А это было чревато. Психолог привел всего один пример – как какой-то слишком впечатлительный шахид еще до прибытия на место теракта вдруг воскликнул:
– Я вижу Аллаха! Он меня зовет к себе!
После чего попытался привести в действие «пояс шахида». Слава Аллаху, сопровождающие успели перехватить его руку.
Так что за этими «голодающими Поволжья», как про себя презрительно именовал спутников Руслан, был нужен глаз да глаз. А то поймает кто-то из них «глюк» – и конец. Для шахидов, может, и славный, а для Руслана совсем наоборот – ему позор, остаткам тейпа лютая смерть от кровников Шиваевых…
Именно из-за недоверия к шахидам Руслан и решил выглянуть наружу сам. После замен тепловозов на нескольких узловых станциях цистерна с террористами оказалась в эшелоне первой. Так что существовал риск, что машинист или его помощник могут заметить неладное.
Чтобы исключить это, Руслан, поднявшись наверх, сперва приподнял люк буквально на несколько миллиметров. Держать такую тяжесть на весу было трудно, поэтому Руслан сунул в щель кусок стального прута.
После этого он в течение двух минут рассматривал локомотив. Ни машиниста, ни его помощника видно не было. И Руслан решился. Крякнув от тяжести, он приподнял крышку люка и откинул ее в сторону. Звук удара утонул в грохоте дизеля. Руслан высунулся в горловину и едва не потерял равновесие – впервые за четверо суток он глотнул настоящего воздуха, к тому же напоенного ароматами тайги. Голова заметно закружилась – после затхлой атмосферы цистерны таежный коктейль подействовал на Руслана как наркотик. Казалось, дышал бы так сто лет и ни о чем не думал.
Только вот времени на это не было у Руслана. Не на отдых он приехал в Сибирь. На работу. Поэтому, едва убедившись, что по сторонам проплывают величавые стволы кедров и в округе нет ни единой живой души, Итаев быстро извлек из кармана небольшой прибор и установил его на площадке люка.
Штучка была дорогая и надежная – ГКО с Шамилем на экипировку не поскупились. Называлась она как-то мудрено, но в эксплуатации была простой. Руслан нажал на кнопку, коробка пару раз пискнула, и на дисплее высветились точные координаты. Руслан посмотрел на экран, потом вытащил из кармана бумажку. И облегченно вздохнул – отличие составляло несколько минут.
Руслан сунул прибор с бумажкой в карман и торопливо закрыл крышку люка. Едва он спрыгнул с лестницы, Увайс спросил:
– Задраивать?
– Что? А-а, нет, – махнул головой Руслан. – Мы почти у цели! – с чувством сказал он. – Прибудем примерно через час! Все! Готовимся!
– Аллах акбар!
– Аллах акбар! – эхом заметались в цистерне голоса смертников.
Они радовались, как дети, – до встречи с Аллахом оставалось совсем чуть-чуть. Но предстать перед всемогущим следовало в лучшем виде. Четверо шахидов тут же начали снимать с себя одежду.
Питьевой воды в цистерне было запасено много. И шахиды приступили к омовению. После чего начали переодеваться в чистое.
Руслан в этом мероприятии не участвовал. Как амир он имел в конце цистерны свой закуток – вроде кабинета. Оборудовали его по совету все того же психолога. Здесь, за задернутой шторой, Руслан мог спокойно есть, не оскорбляя чувства голодающих.
А поесть у него было что. Причем такого, что правоверный мусульманин при виде этих продуктов мог бы задохнуться от возмущения. В цистерне шашлыки не приготовишь. Поэтому Руслан перед смертью подкрепился колбасой – «Тамбовской» сырокопченой. С финиками. И запил это дело коньяком. И наплевать ему было, что в колбасу намешали свинины. Ему силы были нужны, чтоб выполнить задуманное. А кары Аллаха Руслан не боялся – вместо Аллаха за ним следил Басаев…
142
– Здоров! – протянул руку Логинов, войдя в кабинет Уварова.
– Привет! – поднялся тот.
В кабинете, кроме самого Уварова, находились еще два человека. Тридцатилетний цветущий оперативник и человек неопределенного возраста с землистым цветом лица, которого вполне можно было принять за матерого уголовника.
На эту особенность Виктор обратил внимание давно – с годами работающие «на земле» опера и урки становятся очень похожи. Сказывается «совместная» трудовая деятельность. Так что часто одних от других можно отличить только по наличию или отсутствию наколок и характерной «распальцовки».
Сидевший в кабинете человек наколок не имел, и Виктор сразу идентифицировал его как бывшего опера. Пожав руку ему и молодому коллеге Уварова, Виктор сказал:
– Ну, рассказывайте, что тут у вас?
– Давай, Лазутин, повтори свои выкладки! – кивнул Уваров.
Однако бывший опер внезапно уперся:
– Не буду! Я с «конторскими» отродясь дел не имел! Своим – ладно, а этим… Не буду!
– Ты не прав, Лазутин! Логинов – не этот…
– А кто – тот, что ли? Да от него конторой за километр разит! И вообще – на хрена мне эти неприятности? Я тут расскажу, а они меня завтра грохнут, как Паклина… Не-не…
Логинов хотел было вступить в разговор, но Уваров остановил его жестом – мол, не лезь. Виктор едва заметно пожал плечами и прикурил сигарету. Уваров извлек из сейфа початую бутылку коньяка и присел перед упрямым ветераном МВД.
Глаза лазутчика прикипели к бутылке. Полковник задумчиво повертел ее в руках, чтобы жидкость поиграла за стеклом. И только потом сказал:
– Я сам мент до мозга костей, но Логинова уважаю. Он не просто «конторский», он «Альфу» прошел. Кремень-мужик. А ты его оскорбляешь в моем кабинете. Я ведь могу и обидеться.
Лазутин сглотнул слюну и покосился на Логинова. Потом снова посмотрел на бутылку.
– Ладно! – махнул он рукой. – Наливай, раз такое дело! Расскажу еще раз!
Молодой опер протянул стакан, Уваров набулькал в него ровно половину.
– Да не жмись, лей уже до конца! – быстро сказал Лазутин.
– До конца будет в конце! – улыбнулся Уваров. – Чтоб у тебя стимул был! Давай, за все хорошее!
Легонько цокнув бутылкой по стакану, полковник дождался, пока бывший опер вылакает коньяк, и сказал:
– Выкладывай, Лазутин!
– Хорошее пойло! – понюхал рукав Лазутин. – Ну, так я и говорю – Паклина грохнули «конторские», по приказу прокуратуры! А потом и своего зачистили!
– А кто такой Паклин? – спросил Виктор.
– Ты, Лазутин, с начала рассказывай, по порядку, чтоб понятно было, – прикурил сигарету Уваров. – А выводы свои потом изложишь.
– Ну так я и говорю: все это из-за «Раменского маньяка» случилось, – посмотрел на Логинова бывший опер. – Дело было в 91-м году…
Дальше Лазутин довольно толково изложил следующее. В год распада Советского Союза в Раменском районе завелся маньяк. Первую жертву нашли в мае. Вторую в июле. Потом грянул путч. А в сентябре обнаружили третью жертву. Только тут за расследование взялись всерьез. Занималась им, как водится, прокуратура, усиленная ментами. И маньяка той же осенью изловили. Им оказался местный комбайнер. Комбайнеру на «волне демократических перемен» быстро дали «вышку», а отличившегося прокурора-криминалиста на той же волне перевели в Москву.
А через год два опера из Раменского по пьянке убили друг друга – это по официальной версии. Но Лазутин в это не верил. В расследовании дела «Раменского маньяка» он лично не участвовал – за систематическое пьянство его к тому времени уже перевели в инспекцию по делам несовершеннолетних. Но «контакты» с бывшими коллегами Лазутин поддерживал – выпивал то бишь.
И знал, что опер Паклин продолжал искать «настоящего» маньяка, потому что в «комбайнерскую» версию не верил. А незадолго до своей смерти Паклин даже вроде назвал фамилию «своего» подозреваемого и пожаловался, что не может его «установить»…
После чего был убит при довольно странных обстоятельствах. И – самое интересное – в тот же день на остановке нашли умершего сотрудника районного КГБ-ФСБ. Следствие, естественно, снова вела прокуратура. И ничего странного в этих смертях не обнаружила.
Но у Лазутина было свое мнение. Дело в том, что бывший раменский прокурор-криминалист за год вознесся до генпрокуратуры и стал крупной шишкой. А Паклин своей «самодеятельностью» «копал» под него. Вот этот самый прокурор, по мнению Лазутина, и организовал устранение Паклина. Руками ФСБ. А смерть районного фээсбэшника была «зачисткой» исполнителя.
Рассказ бывшего опера вызвал у Логинова противоречивые чувства. С одной стороны, это было похоже на похмельный бред. Но с другой – спившийся Лазутин на удивление точно называл даты, фамилии и обстоятельства. Память у него была крепкой.
– Ну что скажешь? – спросил Уваров.
Виктор сделал неопределенный жест – мол, свежо предание, но верится с трудом.
– Дела смотрели? – наконец спросил Логинов.
Уваров кивнул на стол, на котором лежало несколько папок.
– И что?
– Тишь да гладь.
– Так, – прикурил сигарету Виктор. – Так… Честно говоря, все это не очень убедительно. Из-за такой мелочи, как незаконно осужденный комбайнер, трех сотрудников правоохранительных органов никто убивать не станет. Тем более прокурор. Он-то этого комбайнера к «вышке» не приговаривал. Стрелки всегда можно на суд перевести.
