Михаил Нестеров - Черный беркут
И он снова обругал себя: «Пичуга ты и есть пичуга».
Кавлис по виду Ремеза понял его внутреннее состояние.
– Ну что, Леша, попадает свет фар на Игоря?
Алексей ответил как ни в чем не бывало:
– Если клетка, в которой его держат, постоянно находится на одном месте, то да. Но только краем. К тому же я не думаю, что машины будут светить в окна Безари. Это беспросветная глупость. Они должны освещать пространство по периметру кишлака. Боевики специально повернули «КамАЗы» мордами к поселку. – Алексей сделал вид, что сильно сомневается в умственных способностях Кавлиса. – Понял, да?
И оглядел остальных «умственно отсталых».
«Беркуты» глазами подыграли Ремезу: «Какой ты умный, Леша!»
Николай, улыбнувшись, покачал головой.
– Выходит, они в какой-то степени обеспокоены. Ждут нас?
– Вряд ли. Один шанс из ста. Обычная мера предосторожности. Хитромудрые восточные люди. У нас был один чучмек в части, когда я срочную проходил. Поставили его объект охранять. Ночь. Фонарь над складом. Вдруг в темноте шаги. Этот чурбан, как и положено, взывает: «Стой, кто идет!» А это начальник караула вышел ночным дозором проверить посты. И отвечает: «Начальник караула такой-то». А по уставу караульной службы, если часовой сомневается, да к тому же еще и ночь, может попросить идентифицировать личность. То есть попросить осветить лицо. Что он и сделал. Осветить, кричит, лицо! Начальник караула без задней мысли достает фонарик и снизу вверх подсвечивает – фонарик у самого подбородка. Часовой видит в темноте жуткую светящуюся рожу, вскидывает «СКС», благо патрон был уже дослан в патронник, снимает с предохранителя и кладет пять пуль точно между рогов начальника караула. Я б тоже попал – с подсветкой-то. Потом жмет клавишу тревоги и ждет конвойных. И собак в кишлаке нет, – неожиданно добавил Ремез. – Это здорово. Иначе бы доставили нам хлопот.
«Беркуты» беззвучно ржали, а командир улыбнулся.
– Да, это хорошо. В таком случае нам нужно разработать пару вариантов. На большее у нас не хватит времени. Из твоего доклада я понял, что лучше всего начинать с запада.
– Лучше-то оно лучше, а если «КамАЗы» развернутся и врубят дальний свет, то из-за укрытия и головы не высунешь. Ждать, когда взойдет луна и боевики вырубят свет, тоже не резон. Луна сейчас светит в полную силу, как лампочка.
– Все же предлагаю западную сторону как один из вариантов. Насколько я помню, северная сторона отпадает.
– Да, и с востока тоже: осыпь, шуму наделаем. Остается только юг.
– Согласен. Выбирать нам практически не из чего, вариантов два, время – одно: операцию начнем в 23.10, до восхода луны. Тихо и аккуратно возьмем Игоря и будем отходить. В дальнейшем лунный свет окажет нам службу.
– А Безари? – Ремез сдвинул брови. – Без него я не уйду.
Кавлис покачал головой. Он боялся этого разговора, знал, что его не избежать.
– Леша, я понимаю тебя. И все же ты пришел сюда не один. Главная задача – спасти Игоря.
Николаю показалось, что он быстро достиг цели. Алексей опустил глаза и, соглашаясь с ним, кивал. Однако майор ошибся.
– Ладно, командир, я спорить не буду, – спокойно произнес Ремез. – Но если нейтрализовать Безари, его команда останется без командира. Улавливаешь мысль? Теперь поспорь со мной.
Видя некоторое замешательство майора, Алексей продолжил натиск.
– Когда мы вытащим Игоря, предлагаю разбиться на два отряда. Один отряд буду возглавлять я. И в нем будет только один боец – Алексей Ремез. Вы отойдете на достаточное расстояние, а я ахну в дом Безари из огнемета. Я спалю этого шакала! Для этого и пришел сюда.
– Я думал, ты пришел спасать командира.
– И для этого тоже. – Ремез не ответил, а скорее огрызнулся.
– Тогда представь себе следующую ситуацию. Допустим, ты нейтрализуешь Безари...
– Ты сомневаешься?
Кавлис строго взглянул на бойца и повысил голос:
– Дай мне высказаться до конца. Итак, допустим... А что, если в его команде есть человек, способный возглавить отряд? Даже наверняка есть, кто-то же отвечает за порядок в отсутствие командира... Что дальше? Мы не успеем отойти на приличное расстояние, по горячим следам нас быстро достанут. Мы потеряем фору, к которой ты относишься несерьезно. Разумеется, ты можешь сказать, что «ахнешь» из огнемета в последний момент, который, кстати, может совпасть с пробуждением боевиков. И не забывай о Юсупе. Что, если мы наткнемся на его отряд, который к тому времени будет спускаться в долину?
Николай помолчал. Возобновил он разговор с более мягкими интонациями, в то время как Ремез ожесточенно грыз ногти.
– Нас и так мало, Леша, а ты лишаешь нас бойца. Есть еще несколько причин, по которым ты не вправе так поступать. Помнишь, ты сказал мне: «Это не я с вами пойду, а вы пойдете со мной»? Хорошо, мы пришли, что дальше? Командуй. Я сдернул свои майорские погоны, как ты советовал. Ты командир. Отдавай приказы. Ну, что молчишь?
Кавлис вплотную подошел к бойцу, заставив того поднять на него глаза.
– Мы пришли одной командой, одним составом. Поменять его может только пуля, но не прихоть. – Командир повысил голос: – Ты входишь в состав команды, будь любезен, выполняй приказы. Без соплей, которых я не люблю, ты нахватался их на гражданке. Понял, боец Ремез?
– Так точно! – Алексей вытянул перепачканные глиной руки вдоль туловища.
– Вот так. Мы не в крутом боевике снимаемся, а выполняем боевую задачу. Соберись, Леша, и готовься к операции. Все, иди.
Кавлис облегченно вздохнул, глядя вслед Алексею. Он сам заплатил бы немалую цену, чтобы пообщаться с Безари с глазу на глаз. И каждый из отряда. У Лешки была особая причина, как не понять его? Тем не менее в отряде должна быть дисциплина.
54
Санкт-Петербург
Звонок от Головачева не стал неожиданностью для Ольги, но вот его просьба показалась необычной. Генерал поздоровался и спросил, сможет ли она встретиться с ним в аэропорту Пулково.
– Я направляюсь в Полярный, – сообщил он, – и хотел поговорить с вами. Собирался заехать к вам, да побоялся, что не успею на рейс.
– Конечно, Александр Ильич. Я тотчас выезжаю. Только попрошу соседку, чтобы она посидела с мальчиком.
– Я встречу вас.
Дом Ольги Дьяконовой находился рядом с Бюро заказов авиабилетов Аэрофлота, Невский проспект, 7/9, напротив Дворцового моста. Она быстро поймала такси.
Видимо, у Головачева есть хорошие вести, думала Ольга. О плохом лучше всего сообщать по телефону. Он бы так и сделал, чтобы избежать ее взгляда, справедливых укоров. Хотя лично Головачева она ни в чем не упрекала. Наоборот, он проявлял заботу о ней, Володьке, тактично поговорил по телефону, сообщив, что дядя Коля в отпуске... Отзывчивый, порядочный человек, стереотипно думала о генерале Ольга.
Вовка чувствовал себя неплохо. Тетка ежедневно ходила с ним на прием к специалисту в Институт психотерапии. Врач принял их хорошо, узнав, что они пришли по рекомендации Ильинской. Буквально вчера он сообщил, что мальчику достаточно показываться у него раз в неделю.
Действительно, внешне Володя не был похож на ребенка, который перенес сильнейший шок. Ольга не знала, что он почти не отреагировал на смерть матери. Несколько дней, проведенных в плену, на протяжении которых Анна постоянно твердила ему, что с ними все будет хорошо, что папа спасет их, мысли мальчика были заняты только отцом. Он ждал его каждую минуту. А когда увидел, отец удалился от него. И для него это стало страшнее, чем смерть матери.
Днем он выглядел нормальным ребенком, но сон преображал его. Особенно под утро. Ольга вскакивала с постели, когда мальчик кричал. Она будила его, как просил доктор, «разгуливала», давала сладкого чаю. И только спустя двадцать-тридцать минут снова укладывала в постель. Утром спрашивала его: «Володя, что тебе снилось?» Он подолгу не мог вспомнить. Но все же вспоминал: «Приснилось, что мы с дядей Колей прыгаем из автобуса. Потом все взорвалось. Маму убили. Потом мы с дядей Колей ехали в машине. Там дядька такой был смешной. Все время говорил: «Ай-ай-ай. Ай-ай-ай».
По совету врача Ольга просила мальчика рисовать свои сны, и он, вооружаясь фломастерами, усердно черкал. Если она не вникала в смысл рисунков, то просила его объяснить. Например, почему солнце на рисунках у него черное, почему себя он изобразил с автоматом, из которого по крутой дуге летит огромная пуля в виде авиационного снаряда... Потом они сжигали очередной рисунок, чтобы вместе с ним сгорали кошмарные сны.
Это было похоже на шаманство, однако своеобразная методика врача постепенно делала свое дело: мало-помалу мальчик приходил в норму. И все же каждое утро он встречал одним и тем же вопросом:
«Папа не приехал?.. А дядя Коля?»
Анна всегда понимала мужа, несмотря на то что порой ненавидела его профессию. Ольга разделяла ее чувства, однако постоянное напряжение сестры говорило о том, что беда ходит рядом. В какие страшные, непредсказуемые обстоятельства попадут Орешины, предположить не мог, конечно, никто.
