Высокие отношения - Михаил Рагимов
Привратник проводил взглядом пузатый бочонок, исчезнувший в люке.
Скорее бы уже драка началась. Может быть, станет легче. Особенно, если удастся кого-нибудь убить.
* * *
Появление очередного бочонка наемники встретили радостными воплями. Первый незаметно ушел за знакомство и встречу. Да и вообще, с дороги, вино пьется как вода. И даже лучше!
Опять же, что такое один бочонок на дюжину взрослых и крепких мужчин? Ерунда!
Новый тут же расплескали по кубкам и кувшинам. Монахи притащили несколько блюд, заваленных солеными грибами, сыром и хлебом. Унесли опустевшие.
— Ну, за победу! — поднял кубок Бьярн.
— За нашу победу! — уточнил Мартин, поднимая свой.
Наемники нечленораздельно завопили, поддерживая рыцарей. К потолку поднялась разнообразная посуда. Солдаты начали пить — шум стоял, как на водопое, когда туда приходит стадо коров, голов в сто…
— Думаю, этот кубок будет за твою смерть, старый ублюдок, — раздался громкий, пронзительный голос.
В дверях трапезной стояла Марселин. С тяжелым арбалетом в руках.
— Привет! — неловко икнул Бригг.
В этот же миг в Бьярна полетела тяжелая стрела.
С хрустом впилась в стену, на палец пройдя мимо увернувшегося в последний миг старика. Бьярн коснулся пальцем дощечки оперения. Начал медленно вставать, неловко выбираясь из-за слишком близко придвинутого стола. Получалось плохо.
Марселин, бросив разряженное оружие, кинулась к нему, сжимая короткий тесак и дагу. Девушка взлетела на стол, пнула зазевавшегося Эстера в висок — копейщик отлетел в сторону вместе с лавкой.
Следующий пинок пришелся Бьярну в лицо. Плеснула кровь, пятная седину. Девушка, яростно вопя, занесла руку для укола.
И ее смело со стола.
Клубок прокатился по полу, грохоча и сметая лавки вместе с наемниками. А когда он распался, оказалось, что рыжая лежит носом в доски. Обе руки ее завернуты за спину, а в затылок ей упирается старый и грязный рабочий нож стенолаза. Сам же Хото сидит на девушке.
— Рыжая, я же просил не трогать этого ублюдка. И вообще, прекращай дурить!
Марселин что-то прорычала, явно не соглашаясь со сказанным. Высота пожал плечами. Неуловимым движением подкинул нож вверх, ухватил девушку за волосы и коротким ударим вбил ее лицо в пол. И поймал нож, выбросив руку в сторону.
Встав, стенолаз спрятал оружие в ножны на груди.
Бьярн повернулся к ошалелому ди Бестиа:
— Друг Мартин, ты бы предупреждал, что у тебя столь обширные знакомства. Эта змеюка меня второй раз за месяц чуть не убила. А тут, сижу, пью, и снова такой кунштюк на ночь глядя!
Чернобородый только глазами хлопнул. Ухватил кубок Эстера, который так и валялся на полу, влил в себя.
— Это не моя, друг Бьярн. Это из тех, беженцев. Которые в яблочной кладовке живут.
Хото присел над бесчувственной девушкой, из-под головы которой потихоньку натекала кровь. Убрал волосы с затылка, немного что-то поразглядывал. Прицокнул языком. Обратился к оцепеневшему монаху, так и стоявшему с пустым блюдом в руках.
— Брат, чье имя мне неизвестно! Будь добр, отнеси ее в лазарет. И обязательно мне сообщи, когда она откроет глаза.
— Если откроет, — буркнул монах, глядя на кровь.
— Откроет, — коротко улыбнулся Высота. — Наше племя убить сложно. Впрочем, если не возражаешь, я бы, на всякий случай, сам проследил за нею.
Монах заозирался.
— Смертоубийство в стенах…
Хото успокаивающе поднял руки.
— Никто никого не убьет. Но эта, — стенолаз посмотрел на рыжую со странной смесью чувств в глазах, — эта может. Ты же не хочешь, чтобы тебя убили прямо в лазарете?
Монах затряс головой.
— Ну тогда… — Хото оглянулся на наемников, — Бригг, Рош, помогите. Надо бы эту барышную отнести в мягкую постельку.
Высота поднялся. Его тут же повело, он еле устоял на ногах.
Стражники тут же начали выбираться из-за столов, грохоча мебелью.
Мартин, дождавшись пока стенолаз сотоварищи, шепнул Бьярну.
— Друг Бьярн, это кто еще кого должен предупреждать о знакомствах! У тебя, оказывается, Ловчий припрятан в кармане!
Старик огладил бороду, обильно залитую кровью.
— Тебе тоже понравился наш бешеный хорек? Люблю малыша!
Глава 26
Виноградная лоза
Предвестники близкой беды закружились под стенами под самые сумерки. Мелькнули на быстрых конях, дали несколько залпов из луков и ускакали в подступающую темноту, хохоча на скаку. Неприцельные стрелы вреда не принесли — так, истыкали (которые долетели) полусгнившие остатки машикулей, да поцарапали кирпич стен.
Еще налетчики зарезали незадачливого крестьянина, возвращающегося из монастыря, куда он отвозил пару забитых свиней. Но, раз туши достигли монастырских кладовых, то беспокойства эта смерть не вызвала. К тому же, о ней никто и не узнал — у хозяйственных ворот никто заросли не прочищал, а дорога сразу давала петлю, прячась за высоким холмом, заросшим кислейшей ежевикой, сквозь которую торчали несколько яблонь.
Впрочем, об этом всем Хото не знал. Предварительно связав девушку по рукам и ногам, стенолаз долго сидел рядом с ней, внимательно глядя на безмятежно лицо, расслабившееся лишь после потери сознания… Монахи, оценив человеколюбие, притащили кувшин весьма доброго красного «сухаря», а после еще один.
Высота, не зная о том, закусывал яблоками с тех самых деревьев. Поражаясь их душистости, укрытой за кривыми формами и твердой мякоти, в коей тот же Бьярн рисковал оставить половину зубов.
Уже хорошо за полночь, когда от трапезной перестали доноситься звуки разгульного веселья, Хото поднес свечу, убедился, что девушка не мертва, а всего-лишь перешла от бессознательности к крепкому сну. Высота влил в себя остатки вина и завалился на соседнюю койку, прямо поверх одеяла. Синего, с белой полосой в ногах. И колючего настолько, что доставало даже сквозь одежду.
Проснулся стенолаз от скрытой возни и неслышного почти шипения. Проклятия так и летели! Высота открыл глаза. Ножа у горла не было. Да и из уха стилет не торчал.
— Будем жить, — кивнул он сам себе, и поднялся. Тут же чуть не упал обратно на постель — тошнота так и закружила в танце, предлагая опустошить желудок прямо здесь и сейчас.
Посидел в странном положении, держась обеими руками за кровать. Победив, выпрямился, открыл глаза. Снова накатило, но куда слабее — так, больше для порядку, чем из вредности.
— Доброе утро! — поприветствовал он девушку.
Та разразилась новой порцией брани. На этот раз — в полный голос. Разбитый нос опух. Вокруг глаз налилась очаровательная глубокая синева. Ссадина на правой щеке — обленились черноризники, доски пола лень рубанком пройти! А вдруг заноза, а вдруг загниет⁈
Хото сокрушенно покачал головой, поцокал языком.
— Такая красивая, а как последний каторжник лаешься!
Прислушался восхищенно, пообещав себе запомнить несколько новых, весьма чудесных оборотов.
— Ты же знаешь, что это неправда, да? — улыбнулся он связанной. — И вообще, будешь так ругаться, замуж не выйдешь. Кто тебя такую возьмет, черноротую?
Рыжая захлебнулась ненавистью. Несколько мгновений лишь разевала рот, будто рыбка, вытащенная из воды на жаркий берег. Начала извиваться — словно та же самая рыбка, но оказавшаяся не на песке, а на раскаленной сковороде.
— Развяжу, — пообещал Хото, присев рядом. — Только пообещай, что не будешь кусаться.
Девушка ответила гневным взглядом.
— Звучит странно, но мы в одной лодке. И мне очень не хотелось бы свалиться в воду, если ты ее раскачаешь. Когда ты ее раскачаешь!
У входа в лазарет раздались крики и ругань. Затем послышался звук удара.
В комнату влетел растрепанный белобрысый парень, с кастетом в одной руке и раскрытым складным ножом в другой. Увидев связанную Марселин и сидящего подле нее Хото, кинулся в атаку.
Высота подцепил ногой низенькую скамейку, стоящую возле кровати, метнул. Пришлось удачно — точнехонько пониже живота, между ног. Парень охнул, сложился, ухватился за пораженное место, начал заваливаться. Стенолаз вскочил, перехватил падающее тело, подивившись тяжести щуплого вроде противника, уложил рядом с девушкой.
Та зашипела вовсе уж страшно. А глаза так Высоту и поедали.
В комнату ввалился охающий монах, держась за разбитый нос.
— Это ко мне заходили, брат, чьего имени не знаю, — попробовал успокоить его Хото.
Монах, увидав бездвижимое тело, ничего не сказал. Постояв, держась за косяк, вышел. Притворив за собою дощатую дверь.
— Друг? — спросил Хото, кивнув на парня. Марселин устало кивнула.
— Друг… — голос у нее, когда девушка не кидалась в драку, оказался
